Папенька был тоже в Совете, его там уважали. Он нахмурился. Конечно, я неспроста это спрашиваю.

— Пойду. Такое нельзя не обсудить. Старейшина уже всех созвал.

— Я иду с тобой.

— Лисонька, на заседание не пускают женщин.

— Зато животным есть ход, — без тени улыбки я надела кулон на шею и устремилась назад к воротам, а от них к зданию в центре города, где проходил обычно Совет. Папа окликал меня, но я не обернулась. Я перебегала короткие расстояния в основном в тени, чтобы горожане не обращали на меня внимание. Но они и так были заняты произошедшим с Миргородом, будущим нашего города и решением Совета.

Мои мысли тоже были заняты этим.

Он не получит наш город, и не сожжет его. Я придумаю, как защитить нас.

Я забежала следом за вошедшим последним членом Совета и уселась у входа.

Старейшина увидел меня, но ничего не сказал.

— Извините, — папа зашел и сел на один из стульев. Сначала он не заметил меня, потом кинул взгляд и покачал головой. Я чинно села, поджав лапки, и виновато опустила голову. Ну, а как мне еще узнать о решении Совета?

— Давайте решать, что будем делать с этим захватчиком. — сказал еще один старик, состоящий в Совете.

— Гнать его! Куда подальше! — сказал Энкор, вскинув кулак. — У нас много мужиков, которые могут постоять за себя!

— Мы обычные ремесленники, что мы можем против эльфов с армией и магией?!

— Но поклоняться этим страшилищам мы не станем!

— Почему мы не под защитой восточных эльфов?! Почему они не взяли нас?!

Старейшина все это время молчал. Слушал возражения, споры и начинающиеся ссоры. Я тоже просто слушала и молчала. Потом он сказал:

— Потому что мы действительно живем во владениях сумеречных эльфов и обязаны им подчиняться.

Все начали возмущенно болтать.

— Ренигаст, ты хочешь им подчиниться?! ТЫ?

— Я не хочу ничего. Я думаю о благе нашего народа, и каждый из вас должен думать о том, чтобы дома были целы, ваши жены спали вместе с вами на кроватях, а дети играли во дворах. Или вы хотите уйти беженцами из развалин в южные города, где засуха и нет работы? Или податься в пираты? Или еще куда? — он осмотрел всех проницательным взором белесых глаз из-под лохматых седых бровей.

Он выдержал паузу.

— Сколько времени они дали нам на раздумья? — посмотрел на папеньку.

— Время до заката.

— Шесть часов. — Старейшина опустил голову на костлявые руки и снова помолчал.

— Старейшина, у тебя же есть магия, ты не можешь его прогнать?! — спросил один из них.

— Я не настолько силен теперь, чтобы сражаться с таким количеством молодых магов. К тому же магия эльфов во многом превосходит магию людей. Нам может помочь только маг-нечеловек.

Я дернула усами. Про меня, что ли, говорят? Я подняла глаза и встретилась взглядом с глазами Старейшины и папеньки. Ренигаст смотрел спокойно и даже несколько отстраненно, папа встревоженно. Остальные, похоже, не имели понятия, о чем идет речь. Ну, да, никто ведь не знает, кроме моей семьи, что я — кицунэ. Но что я могу сделать?! У меня есть только мамин кулон, который помогает мне превращаться. И это подозрительно, что Старейшина не выгнал меня вначале Совета, зная, что это я…

— Давайте просто убьем предводителя, и эльфы сами разбегутся?! — предложил кто-то, и, похоже, про меня опять забыли.

Фух!

— Среди тех, пришедших, не было предводителя.

Я оживилась.

Как?! А тот, который не дал меня убить, разве не был?!

— Но Тори не дал убить тот эльф в плаще, — возразил Джек, — И он говорил, как предводитель!

— Я вижу то, что вижу. Мне дан дар видения, и не вам со мной спорить. Предводителя, князя сумрачных эльфов там не было. — повторил Старейшина, — это всего лишь один из воинов.

— Тогда где же он?! — все были ошарашены подобным заявлением Ренигаста, и я не меньше.

Где он тогда, и кто меня защитил?!

— Я думаю, — донесся до меня голос Старейшины, — Что их предводитель остался заканчивать свои темные дела в Миргороде, а сюда послал своих воинов и подставного, или правую руку, чтобы сразу одним выстрелом убить двух зайцев, и не терять время еще на уговоры в нашем городе. — Старик тяжело вздохнул. — А к закату он заявится и сделает то, что ему нужно.

— Но мы не сдадимся ему!

— Мы не станем воевать с сумрачными эльфами! — повысил голос Ренигаст, что делал крайне редко, я даже вздрогнула. — Мы должны…

Я не желала слышать решения и, выскочив за дверь, обернулась вновь девушкой. У меня застыл взгляд, когда я смотрела себе под ноги.

Ну, уж нет! Поклониться?! Сдаться?!

Вот что я должна сделать. Я должна найти его и провести переговоры. Плевать, что на Совете не может быть женщин. Меня послушают. У них не будет выхода.

Я сделала глубокий вдох, выдох и вернулась в комнату Совета в облике девушки.

— Старейшина! Отправьте меня к нему на переговоры!

— Тори?

— Лисонька…

– Тебе сюда нельзя!

— Тише, — осадил мужчин Ренигаст и взглянул на меня, — Подслушивать нехорошо, Виктория. — Он пристально взглянул на меня, но я не дрогнула.

— Никто не может тронуть Посланницу! Отправь меня Посланницей к ним!

— Ты молодая девушка, Виктория, — ответил Старейшина, — Ты считаешь, тебе удастся договориться о мире?

Я не боялась этого предводителя эльфов, хоть и волновалась.

— Мама заключала перемирие с драконами, а они гораздо хуже! — привела я довод.

Мужики начали переговариваться.

— Мария была Посланницей? — все смотрели на папеньку.

Тот выглядел совсем расстроенным и несчастным.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — обратился он к Старейшине.

Ренигаст поднялся и стал похож на белый столб из-за своего белого одеяния, белых длинных волос в косе и длинной седой бороды. Папенька тоже встал. И я стояла.

Он кинул взгляд на нас обоих: меня и папеньку, и сказал:

— Идите за мной.

Потом обернулся к остальным и проговорил:

— Мы сейчас вернемся.

— Это уже второе нарушение сводки Совета за последние десять минут, — возразил один из мужиков, кинув на меня неприязненный взгляд. Так хотелось ему показать кулак, но надо было вести себя прилично. Я ничего не сказала, а Ренигаст ответил:

— Отчаянное время… требует отчаянных мер. И нарушений сводки. Я сам писал эту сводку, следовательно, я сам и могу ее нарушать, — его спокойный взгляд и строгий тон заставил мужика сесть на место, хоть тот и остался недовольным таким ответом, но возразить было нечего.

Мы втроем вышли в другую дверь и оказались в небольшой комнате, которая была завалена книжными шкафами, книгами и подсвечниками с догоревшими свечами. Еще в клетке сидела большая желтая птица. Понятия не имею, что за вид.

В комнате Старейшины я никогда не была, и никто, наверное, не был, так как заходить сюда строго запрещалось. В комнате стоял полумрак, а еще старое кресло у окна и деревянная сухая кровать у одной из стен, над которой висело столько свитков, что я бы в жизни столько не прочла. От самой кровати до потолка. И все исписано мелким почерком сухощавой руки Старейшины.

Ренигаст не предложил нам присесть. Не успел он ничего сказать, как папенька мрачным голосом, который я слышала лишь однажды — в день смерти мамы — сказал одно слово:

— Нет.

— Папенька, ну, почему?! — я не могла понять, — Он не тронет Посланницу, и я смогу с ним договориться!

Он пристально взглянул на меня и глухо проговорил:

— Я не могу потерять еще и тебя, — в его глазах блеснула слеза. — Ты теперь одна у меня осталась.

— Папенька, не говори так! Может, Виктор еще жив! Почему ты так легко смирился с его смертью?!

— Она пожертвовала собой во имя мира. Тоже хочешь сделать и ты.

— Как это произошло?

Ренигаст посмотрел на меня:

— Мы пошли вместе. Но я не смог ее сберечь. — он сделал паузу и продолжил, глядя на мой кулон в виде спящей лисы, — В нем заключена сила и магия Марии. Пока этот кулон с тобой, твоя мать как твой ангел-хранитель, спасет тебя от смерти.