— На три, не меньше, — поправила я.

— Да уж, задачка со звездочкой, — прыснула Эльза. — Кто бы мне сказал раньше, что я буду считать почти невыполнимой задачу всего-то навсего обездвижить на три секунды какого-то врага…

Ждать долго не пришлось.

Я наблюдала, как Калипсо подманивает Эйзереса ближе к нам, видела, как он резко приблизился к противнику, как подозрительно крепко они вцепились друг в друга… Калипсо при этом на всей скорости ринулся в нашу сторону и несколько секунд спустя буквально вдавил Эйзереса в землю, жестко приземлившись в паре метров от меня. Обычный человек давно бы испустил дух от такого мощного удара, но Эйзерес был какой-то непрошибаемо живучей тварью.

Лицо у Калипсо было перекошеное, а глаза превратились в сплошь сияющие белизной, зрачка видно не было. Оба противника были изрядно потрепаны, одежда обоих — исполосована, прожжена в разных местах заклинаниями, на лицах тоже красовались царапины, а от капелек пота блестел лоб.

Но мне сейчас было не до разглядывания лиц, потому что всё мое внимание было приковано к одной руке Эйзереса, которая сейчас вонзилась в правый бок Калипсо. Вонзилась, раздирая плоть и явно доставляя жуткую боль, но Калипсо терпел, стиснув зубы, вцепился двумя руками в Эйзереса так, чтобы тот не мог быстро выдернуть руку из раны. Эйзерес явно ликовал, я ощущала это даже по его развеселой энергетике.

Но ликование его быстро сменилось недоумением, когда он увидел, что Калипсо вместо попытки отскочить в сторону и спастись, напротив, вцепился в Эйзереса изо всех сил, да еще нарочно воздействовал заклинаниями для обездвиживания конечности. Руки Калипсо при этом потеряли свой обычный облик, выглядели, как магические плети — такие же, как у Эйзереса, только золотые. Таких рук-плетей у Калипсо я ранее не видела, кажется, эта способность появилась благодаря Небесному Благословению. Не видел их и Эйзерес до этого момента, судя по его ошарашенному взгляду. Похоже, Калипсо придерживал их, как туз в рукаве, на крайний случай.

Эти золотые плети плотно обвили руку Эйзереса. И пусть он не позволял обвить и обездвижить всего себя, но и скинуть со своей руки плети Калипсо пока не мог. А еще эти золотые плети явно что-то нарушали в ауре Эйзереса и не позволяли ему создать вокруг себя плотный защитный кокон, чтобы к нему невозможно было прикоснуться. Потому что ранее именно этот непробиваемый кокон не дал бы мне сделать свой шаг.

Меня потряхивало от вида большого пятна крови на мантии Калипсо, но я заставила себя вдохнуть, выдохнуть и сосредоточиться на главном.

Так, не думать о ранении Калипсо, не думать о его ранении, Лори… Сначала — избавиться от Эйзереса, иначе думать потом не о чем будет. И нечем.

Пока недоуменный Эйзерес потратил доли секунды на попытку выдернуть руку из плоти Калипсо, фортемины и инквизиторы, и даже сиренофеи не теряли время зря и одной большой толпой накинулись на Эйзереса с десятками, сотней обездвиживающих чар… Черт, он продолжал пытаться двигаться даже после того, как его свободную руку опутали около пяти десятков волшебников!! Энергией от Эйзереса шарашило так, что все эти заклинания быстро отскакивали от него, лопались на нем, как тонко натянутая стрела…

Ситуация изменилась, когда в эту свободную ладонь Эйзереса попросту прилетело странное серебристо-зеленое копье — это Сиринити буквально пригвоздила ладонь Эйзереса к земле. Тот зашипел от боли и с дикой ненавистью уставился на Сиринити, которая осталась стоять в сторонке и наблюдать за тем, как другие фортемины и инквизиторы уже крепко сковывают Эйзереса.

— Плохой мальчик, — услышала я бормотание Сиринити себе под нос. — А плохих мальчиков надо наказывать.

«Давай, Лори, добей уже его, твой ход!!!», — проорал мне в это же время мысленно Калипсо.

Хотя ментально вроде как невозможно было орать, но у Калипсо это как-то получилось.

Я и сама поняла, что пришло время моего хода, поэтому с окончанием фразы Калипсо уже всадила свою когтистую ладонь четко в точку солнечного сплетения Эйзереса.

— НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! — отчаянно взвыл тот и попытался высвободиться из сковавших пут, усилил свои попытки скинуть с себя чужие чары.

Но уже было поздно, и моя магия фурии делала свое дело.

Всего несколько правильных ментальных заклинаний, всего три секунды смертельного прикосновения — и я почувствовала, как магическая Искра под моей ладонью гаснет. Я вложила в эти три секунды всю свою магию, чтобы ускорить процесс гашения Искры, поэтому с последними фиксирующими заклинаниями, произнесенными уже вслух, мое обличие фурии стало истончаться, и я на глазах возвращалась к своему человеческому облику.

Выдернула из Эйзереса уже не когтистую ладонь и с отвращением вытерла ее об одежду, чувствуя такое сильное головокружение после погашения магической Искры Эйзереса, что сама я больше не могла даже банальными очищающими чарами воспользоваться — сил не хватало.

Черт, гасить полубогов — это так себе удовольствие, честно вам скажу. Всего три секунды — а из меня как будто выпили все соки, ведь мне пришлось потратить практически всю имеющуюся во мне сейчас магию, чтобы погасить Искру. Меня резко сильно затошнило, закружилась голова, и я пошатнулась, с трудом устояв на ногах.

Посмотрела на Эйзереса, который растерянно уставился на дыру в своей груди. Натуральную такую дыру, которую я от переусердствования протаранила в нем своей когтистой рукой, не совсем рассчитав силу. Потом он перевел взгляд на меня и на Калипсо, который, наконец, отпустил его руку, убрал свои руки-плети и откатился в сторону, держась за бок, тяжело дыша и исподлобья глядя на поверженного противника.

Эйзерес приподнялся так, чтобы сесть на земле, поднял освободившуюся ладонь, которая ощутимо дрожала. Прищелкнул пальцами, но ни одна искорка не сорвалась с его ладони. Эйзерес издал странный звук, больше похожий на жалобное поскуливание, еще раз попробовал безрезультатно пощелкать пальцами и голосом, полным растерянности, пробормотал:

— Как же так… Как так могло случиться? Я всю свою жизнь положил на алтарь магии! А ты взяла и отняла у меня всё это? Считаешь себя в праве вершить чужие судьбы? Это… несправедливо!

Если бы у меня были на то силы, я бы расхохоталась в голос.

Ой, подумать только, кто у нас тут говорит о справедливости!..

— Как же так? — продолжал недоумевать Эйзерес, продолжая истерично щелкать пальцами. — Ты не могла меня погасить… Не могла! Я должен… Должен был одержать победу! Я ведь всё идеально просчитал!

— Не всё. В своем уравнении ты не учел любовь, дружбу и семейные ценности, — с кривой улыбкой произнес Калипсо. — А значит, что ты изначально был в позиции проигравшего. Но тебе это не понять. Прощай.

Жить Эйзересу после погашения магической Искры оставалось недолго, но он не собирался уходить молча.

— Проигравшего в этой битве, но оставившего за собой слишком большой теневой след, который растянется на десятки и даже сотни лет! — с гордостью произнес он, с презрением глядя на скрючившегося на земле от боли Калипсо. — Ты еще поймешь, что ты на самом деле крупно проиграл, ничтожество! И будешь жить с этим осознанием всю свою жалкую жизнь! Нечисть в других мирах расплодилась так, что вам будет чертовски трудно с ней разобраться, и вы рано или поздно потонете во тьме. Вы захлебнетесь ей, так как даже не представляете, с чем вам еще придется столкнуться! Мои верные слуги наворотили столько тьмы, что ей нынче отравлены все миры. А здесь, в Форланде, сотни детей благодаря моим смерчам являются бомбами замедленного действия, и вам еще предстоит столкнуться с их проявлением в мире и последствиями моих смерчей! Вы будете…

— Да достал ты уже трепаться! — не выдержал кто-то за его спиной. — Умолкни, без тебя разберемся!

Эйзерес издал жуткий хрип и умолк, красуясь мечом, торчащим прямо из горла. Этот самый меч всадил в него с боку Ильфорте, так, чтобы Эйзерес больше не мог издать ни звука и скорее отошел в мир иной.

Эйзерес упал замертво на землю, но он никого больше не интересовал, Ильфорте тоже на него не глянул — его интересовал только Калипсо. Тот лежал на земле без сознания, и я тоже как раз оказалась рядом, склонившись над ним вместе с Наставником.