— Ну, не знаю… Но давай о том, что помним мы оба. Твоя кода. Да ты был самым бескорыстным, кого я встречала!

— И куда меня это привело?

Снова стать тем Орфином, который гонялся за гарпией, тщетно пытаясь вернуть ей память? Тем, кто напрашивался на риск, лишь бы стать «своим» среди кочевников; давал обещания и от души пытался сдержать их. Тот призрак был живым — что за оксюморон. Память утекала из его рваных ран, заживляя их, но он всё рвался вперед, потому что остановиться значило умереть. Сердце свело болью от этих воспоминаний. Пройденный путь дался невероятно тяжело, и Орфин не хотел возвращаться на эту тропу. Не хотел снова разбиваться об эфемерную мечту, особенно теперь, когда на ее осуществление не осталось никаких шансов.

Не хотел снова рождаться. Но и оставаться в утробе безразличия теперь не мог, потому что стал задыхаться тут.

Чего ради бороться? Не думай об этом. Здесь нет конечной цели, важен только шаг. Жизнь всегда идет к одному печальному финалу, но это не мешает людям жить. Вот и ты живи.

Он вспомнил одно из данных обещаний — вытащить Тоху из древа. До Тохи он добраться пока что не мог. Зато…

— Рит, — позвал он. — Мне нужно, чтоб ты еще немного поборолась.

Она подняла на него совершенно горький взгляд. В нем не было страха, только боль. Она восприняла его слова как угрозу.

— Хватит, пожалуйста. Я ведь сделала, как ты сказал. Оставь меня… Прости меня…

— Нет, ты не поняла. Если ты хочешь, чтоб я дал отпор Асфодели — тебе придется составить мне компанию. Я не собираюсь сражаться с ней в одиночку.

— Но ведь…

— Мы должны вернуться в первое воспоминание, о твоей свадьбе. Можешь перенести нас туда?

— Но как это поможет?

— Считай, что это вход в твою клетку памяти. Вход и выход. Ты должна пережить заново ту ситуацию, но в этот раз вести себя иначе. Поступить так, как сейчас считаешь нужным, исправить ее, понимаешь?

Рита озадаченно опустила взгляд.

— Я… не хочу возвращаться туда. Нет там никакого выхода.

— Я понимаю, что это непросто, но…

— Как я могу изменить свое прошлое? Я помню то, что помню.

— Послушай… Этот Андрей, то есть я, был неправ. Разве без его… моего вмешательства ты связалась бы с подобным мужчиной? Это изначально был не твой выбор. Я поймал тебя в эту ловушку.

Она сжала губы.

— По-твоему, я никогда об этом не думала? — она помолчала. — Ладно, ты, конечно, не помнишь, но, черт возьми! Почему ты делал всё это?

— Потому что козел?

— Хватит. Это не причина.

Орфин прочистил горло.

— Какие-то проблемы с доверием. Вообще, похоже на контрзависимость — патологический страх привязанностей. Видимо, он хотел удержать тебя, но боялся слишком сблизиться. В любом случае, с такой кашей в голове он не имел права зваться чьим-то психологом, брать за это деньги и уж тем более — вот так играть чужими жизнями. То есть, я. Так что… прости. Я вел себя как последний ублюдок.

Она утерла навернувшуюся слезу.

— Выйди из моей головы.

— Но…

— Это слишком личное. Пожалуйста, мне нужно остаться одной.

Она звучала убедительно, и он хотел бы уступить, особенно после такой исповеди. Но разве хоть кому-то из призраков удавалось своими силами выбраться из древесной клетки? Впрочем, и с помощью Орфина — также никому.

— Выход всё равно через то воспоминание, — сказал он виновато. — Даже если ты просто хочешь меня выгнать, придется вернуться в него.

Она вдруг усмехнулась.

— То есть ты здесь тоже в ловушке? А… — ухмылка сползла с ее губ. — Ты же можешь и сам…

Да, он мог бы перебросить их в любое соседнее воспоминание, пробив через мембраны путь к нужному фрагменту памяти. Достаточно лишь уколоть Риту побольнее. Но делать этого он больше не хотел.

— Я не потащу тебя туда силой, — пообещал он.

Она нахмурилась, прислушиваясь к собственным ощущениям, и шепотом выругалась.

— Понимаешь, самой мне туда возвращаться так же больно. И я… ничего там не исправлю. Это была безвыходная ситуация, она не могла пойти хорошо!

— Ты могла просто отказать.

Он озвучил очевидный вариант, которым бы воспользовался сам для выхода из воспоминаний Риты. Но она лишь поджала губы.

— Ну да, и что? Все бы смотрели на меня, как на больную, судачили за спиной. Это было бы не менее отвратительно.

Орфин стряхнул капли с промокших волос, обдумывая ее слова. В голову закралась одна идея, и теперь он боролся со смущением. Одолев его, обернулся.

— Той свадьбы в принципе не должно было быть, я понял. Но… что насчет другой? Может, тебе нужно заменить в воспоминании не ответ, а парня? Так сказать… выходи за меня?

Она остановилась и приложила ладонь к глазам, закрывая их.

— Вау, — произнесла она хрипловато. — Это я запомню.

Она опустила руку.

— Даже не знаю, наверное, это щедро. Было бы. Раньше. Я… — она судорожно вдохнула и медленно выпустила воздух. Мембраны, окружавшие камеру, пошли трещинами. Рита выдавила улыбку. — Это бы сработало, если бы я могла поверить, что так всё и было. Но я… не могу.

— Я правда мог бы тогда…

— Не надо! — Рита вскинула руки, словно обороняясь. — Не смей! Не разбивай мне сердце еще раз.

— Но как нам тогда вывести тебя отсюда? — взорвался он.

Она уронила лоб в раскрытую ладонь.

— Если и есть выход… то через другое воспоминание. С этой проклятой свадьбы ничего не взять и ничего в ней не исправить. Эта… дверца только в одну сторону работает, ясно?

Орфин кивнул. Сравнение прозвучало для него удивительно точно. Более того, возможно, это именно та идея, которой ему не хватило, когда он пытался вызволить Тоху. Ох, как же давно это было.

— Но какое тогда? Ты чувствовала в каком-то из них «правильную дверь»?

Рита закусила губу и задумчиво кивнула.

— Отчасти.

Она опустила веки, и окружение смазалось, подобно акварельным разводам, и начало меняться. Вдвоем они текли по Ритиной памяти, и образы возникали и таяли вокруг них. Наконец они остановились на светлой улице перед широкими дверями училища. Юная Рита замерла подле них в нерешительности. Наконец боязливо подняла руку, надавила на ручку и потянула дверь на себя. Дверная щель засвистела чудовищным ветром, и не успел Орфин опомниться, как их обоих затянуло внутрь, в холодные земли Пурги.

Орфин очнулся посреди Чертогов, выжатый до нитки, словно пробежал кросс. Вид кровавых зарослей мгновенно испортил ему настроение. Подумать только, он ведь и думать забыл о той участи, которую Асфодель ему уготовала. Одно хорошо: демоницы не было поблизости — они вернулись в Пургу далеко от колодца. Только вот… и Риты он тоже не видел.

Орфин в тревоге осмотрелся и узнал среди цепня мерцающий вьюн, в который она обратилась. Сердце упало и тут же наполнилось злобой. Черт! Зачем он позволил себе снова на что-то надеяться!

Но неожиданно лозы начали шевелиться и… превращаться в Риту. Тонкие алые стебли срослись в органы и мышцы, нитки нервных волокон прикрепились к костям. И вот она снова была здесь, целая и невредимая, хоть и покрытая кровавой росой, будто пережила второе рождение.

— Тебе… — Орфин откашлялся. Говорить после столь интенсивного путешествия по чужой памяти оказалось трудно. — Ты как?

Она попыталась ответить, но голос тоже вернулся не сразу.

— Порядок, — наконец пробормотала она хрипло. Подняла на него осоловелый взгляд и несколько секунд разглядывала, словно не в силах поверить, что они правда снова на одной стороне. Стряхнув оцепенение, добавила: — Давай быстрей.

Она встала на ноги, пошатнувшись, и схватилась за коряжистую стену. Силы возвращались постепенно.

Вдвоем они спустились к наружной окантовке Чертогов — внешнему двору. На каждом шагу Орфин прислушивался к себе, опасаясь, не подглядывает ли Асфодель в его мысли. Но ничьего присутствия не ощущал. Должно быть, она снова отвлеклась на оранжерею у колодца.

— Удивительно, — вдруг пробормотала Рита. — Думала, они уплывут на ней.