Иногда она видела в нем свое отражение, иногда мучительно завидовала ему. Она только мечтала об успехе, а он им уже обладал и ни с кем делиться не собирался. Например с гипотетической женой, м-да. Клиентки записывались к нему на месяц вперед. Это казалось Рите несправедливостью и жульничеством.

…Он уверенно двигался к ее столику, и взгляд скользил по его облику. Узкие серые брюки, джемпер тонкой вязки, красивыми складками собирающийся на поясе, неизменная щегольская стрижка.

Он остановился и указал кому-то на стул напротив Риты. Она с недоумением перевела взгляд на человека, который опустился туда. Только теперь она осознала, что этот мужичок всё время шел рядом с Андреем.

Для нее он был незнаком, но Орфин, наблюдавший воспоминание, сразу узнал недотепу, с которым Рита обменялась кольцами. Выходит, сейчас он попал в более раннее воспоминание.

У нее возникло склизкое ощущение подвоха, но Андрей тоже сел — между ней и незнакомцем — и обезоруживающе улыбнулся.

— Хочу познакомить тебя с моим хорошим приятелем.

Он наклонился к уху Риты и прошептал чуть виноватым тоном, от которого побежали мурашки: «Можешь быть с ним поласковее, пожалуйста? Это клиент… мне нужно доказать ему, что он может кому-то понравиться, понимаешь?»

Комок обиды вырос в горле, но Рита сдержала недовольство.

— Будешь мне должен, — ответила она так же шепотом, полусерьезно-полушуткой, и улыбнулась незадачливому клиенту Андрея.

Дальнейший разговор особо не запомнился — слова звучали унылым шумом. Рите было откровенно скучно с этим «приятелем», но присутствие рядом Андрея приободряло ее, одновременно вынуждая строить хорошую мину.

Единственным ярким ощущением, оставшимся в памяти, был нелепый парфюм, которым веяло от непрошеного кавалера. К концу вечера Рита уже задыхалась от этого мыльного запаха.

Постепенно образ веранды мерк, словно погружаясь в мутное ночное озеро со стоялой водой. Еще немного, и сцена начнется сызнова. Но Орфин разглядел темно-бордовую пелену, возникшую за спиной нежеланного жениха Риты, и приблизился к ней.

«Похоже, он подогнал тебе достойную партию, — насмешливо подумал он, направляя эту мысль в голову Риты. — Для себя он найдет девушку, которая хоть чего-то добилась, очевидно».

Этих слов хватило, чтоб ее сердце сжалось, и он смог разбить новую мембрану. В темноте-промежутке между воспоминаниями эхом звучал вопрос: «Зачем? Зачем ты делаешь это? Зачем? Это не ты, Орфин! Зачем?!»

— Ты сделала меня таким, — отрезал он, входя в новую камеру памяти.

Она оказалась пропитана чувством удушения. Еще толком не разглядев ничего, Орфин ожидал обнаружить сцену насилия, но ничего подобного. Вокруг открылась благопристойная гостиная с искусственным камином и широченным бежевым диваном. Стоя у окна, Рита глядела вниз на огни автотрасс и небоскребов. Мокрые спирали волос капали влагой на ее банный халат. Всё было пропитано комфортом, почти граничащим с роскошью. Но она задыхалась в этих стенах, и кулаки сжимались от бессильной злобы.

Через щель приоткрытого окна донесся шум промчавшихся внизу мотоциклов, и Рита проводила их голодным взглядом.

Щелчок — и воспоминание переключилось само собой. Вдруг заиграла агрессивная музыка в наушниках, и ветер ударил в лицо. Рита мчалась на мотоцикле по трассе, обгоняя автомобили. В крови бурлил адреналин, а сердце наполнялось клокочущим восторгом свободы. Внезапно одна из машин дернула в другой ряд, прямо перед Ритой. Тело окатило жаром, но она успела выкрутить руль и уйти от столкновения. Из горла вырвался улюлюкающий вопль, и она прибавила газу, обгоняя обидчика.

Воспоминание зациклилось без «склейки». Она просто мчалась, кипя эйфорией, снова и снова уходила от фатального столкновения, ликовала и ускоряла обороты. На шестой раз Орфин прошептал ей за секунду до поворота руля: «Разбейся — и никто не будет плакать». Ей кольнуло сердце от этой мысли, и она не успела среагировать на машину. Крутанула руль в последний момент, но мотоцикл летел слишком быстро. Он на всей скорости впечатался в кузов машины, и Риту разорвало ослепляющей болью.

Разбив очередную мембрану, Орфин оказался в воспоминании о другой пронзительной боли. Оно начиналось с падения, с растянувшейся секунды беспомощного полета и страшного крика. А заканчивалось острой болью в затылке и кровавой чернотой. Мир схлопнулся, оставив только тьму, но из нее воспоминание родилось заново, начавшись в этот раз более размеренно.

Рита вместе с этим Андреем смеется, бродя под руку по какой-то заброшке. Поблизости почти нет фонарей, и путь приходится освещать телефонами. Но иногда их отключают, чтоб посмотреть на редкие звезды в московском небе.

— Вот здесь я играл в детстве… Так себе местечко, да?

— По тебе и не скажешь. Гимназия жизни?

Андрей рассмеялся.

— Может, и так, не знаю. У нас под домом была старенькая детская площадка, но нам с пацанами всегда казалось, что она для мелюзги. Мы же хотели быть крутыми и на спор лазали тут по стенам.

— И как, никто не убился?

— Ну, как сказать… Я сорвался, сломал ногу. После этого родители переехали из этого района, чтоб я больше тут не болтался. Хотя, может, они всяко собирались переехать, и это просто так совпало, не знаю.

— Что ж… Выходит, ты оказался недостаточно крутым? — Рита озорно сверкнула глазами, и Андрей пристыженно рассмеялся.

— Ну всё, зря я признался! Придется наверстать упущенное.

Рита сделала большой глоток вина из бутылки, которую несла в опущенной руке, держа за горлышко.

— Так где именно, говоришь, вы лазали?

Осматриваясь и вспоминая, Андрей проводил ее к частично возведенной стене, поверх которой не успели установить плиты. Вокруг опасно торчала ржавая арматура, а на стесанных бетонных блоках желтел лишайник. Тем не менее Андрей нашел ступенчатую часть кладки, позволявшую забраться наверх.

Не ожидая дальнейших объяснений, Рита ухмыльнулась и полезла на стену.

Воспоминание о ее смерти, значит… И такое игриво-радостное. Необычный контраст.

Рита шла по стене, балансировала и смеялась.

— Никому ты не нужна, — сообщил Орфин, пробуя почву.

Она продолжила идти, но смеяться перестала.

— Какая нелепая ложь. Играл здесь в детстве? Что за чушь! Думаешь, это экстравагантное свидание? Как по мне, эта заброшка — отличное место, чтобы спрятать труп.

«Неправда…»

Но зерно недоверия и тревоги уже дало всходы, и «стенки» воспоминания затрещали от напряжения.

Взмахнув руками, точно собравшись взлететь, Рита потеряла равновесие и с коротким высоким вскриком сорвалась со стены. Шип арматуры пронзил ее череп, и воспоминание рассыпалось черной пылью. Мембраны лопнули, прорывая сразу три пути в соседние камеры. Орфин мог бы задержаться здесь, заставить ее умирать снова и снова. Но черт с ней, это уже не будоражило. Он обратил внимание на открывшиеся кадры прошлого.

Первый цеплялся за чувство падения и вел в тренировочный зал, где крутились в танце девушки. Второй был связан с безбашенным ребячеством и открывал дорогу в детство самой Риты, где она шестилетней девчонкой гоняла на велике под дождем. Наконец, третье касалось ее странного любовника и, кажется, очередной их ссоры. Последнее показалось Орфину наиболее болезненным и острым, поэтому он выбрал его и шагнул через мембрану.

«Хватит, пожалуйста, хватит! Уходи!»

— Я хотела попрощаться, — Рита протянула Андрею подарочную коробку. — Я не приду больше.

Мужчина поднял на нее обескураженный взгляд. Казалось, он будет умолять ее остаться, но вместо этого, приняв подарок, он хрипловато сказал:

— Я… понимаю.

Орфин видел, как он переигрывает, но Рита велась на эти манипуляции, и от этого делалось по-черному смешно.