Поверила каждому моему слову.
Глава 24
Герех
Я со всей дури захлопываю дверь за матерью принцессы и начинаю метаться по комнате, сметая с поверхностей всё, что попадётся под руку. Как не горько это признавать, но мать Меланьи была права. Права во всём.
Мы с Меланьей слишком разные.
Я ничего не могу дать своей принцессе. Ничего. Только самодельные букетики и вязаные шарфы.
Я, чёрт возьми, гордый. Не могу жить за её счёт. Не могу принимать её деньги. С детства привык рассчитывать только на себя. Только на свои силы. Привык ставить себе цели и достигать их. Сам. Без чьей либо помощи.
Малышка не раз пыталась дать мне денег, чтобы я починил крышу дома, но я отказался.
Накричал на неё.
Сказал, что мне не нужны деньги её отца. Потому что было стыдно. Стыдно принимать из рук своей девочки деньги на своё проживание. Потому что Я должен обеспечивать её. Потому что Я должен баловать её. Потому что Я должен делать её счастливой, если нахожусь с ней рядом. Если она зовёт меня своим мужчиной.
А она обижалась. Дулась на меня три дня. Убегала после школы домой и не выходила ко мне вечером, хотя знала, что я её жду.
— Я люблю тебя, глупый! — возмущалась она, когда я перехватил после уроков у её дома и прижал к забору, прося поговорить. — И хочу помочь. Хочу, чтобы ты жил в нормальных, человеческих условиях, — на последних словах голос стал тише.
— Я знаю, принцесса, — уткнувшись носом в её волосы, ответил я. — Знаю. Но и ты пойми меня, — я немного отстранился, заглядывая ей в глаза. — Я не привык брать чужое. Я привык рассчитывать только на себя. Только на свои силы.
— Я для тебя чужая, хочешь сказать? — вспылила Меланья. — Ты не можешь рассчитывать на меня? Не доверяешь мне?
— Как же сложно, — я взъерошил свои волосы и посмотрел на девушку исподлобья. — Я не хочу спорить, принцесса. Не хочу ничего доказывать. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя. Но уясни одну вещь — я не буду принимать от тебя дорогие подарки.
— Даже то, что я сделаю своими руками? — тихо спросила малышка, успокаиваясь.
— То, что ты сделаешь своими руками, я буду хранить всю жизнь, — чувствуя облегчение от того, что на её лице появилась улыбка, сказал я.
— Тогда отлично! — рассмеялась малышка, ныряя в мои объятья и прижимаясь к моей груди.
Хитрый маленький рысёнок затеяла ремонт в моём доме. Она решила начать с чердака. Сначала притащит молоток, потом гвозди, потом шторы и обои. На все мои возражения, хлопала ресницами и говорила, что всё лежит у них дома в сарае и на чердаке и скоро выкинется, а нам нужно где-то греться. Я вздыхал и шёл следом с ней наверх, чтобы ровнять стены и клеить обои.
Я всегда ей проигрывал. Всегда сдавался, стоило посмотреть в её лицо. Потому что не мог противостоять взору этих тёплых карих глаз. Не мог противиться этим сладким поцелуям.
И сейчас, стоя посреди учинённого мною бардака и осматривая свой дом, понимаю, что больше половины вещей принесла сюда Меланья. Вот занавеска на окне — сама сшила из старой шторы, вот кастрюля — бабушка в ней кашу варила, а сейчас никто не пользуется, вот скатерть, на которой вышиты мы. И все эти мелочи каждый день наполняли мой дом. Стали такими привычными и родными, что я не мог представить комнаты без них. Даже еда, которая стоит на плите и на столе, всё она принесла или приготовила.
Хитрая маленькая рысь.
Незаметно делает мою жизнь проще. Незаметно обеспечивает меня. Проявляет заботу.
И я понимаю, что её мать права. Я никто. Бедный сирота, который зарабатывает копейки, чтобы выжить. А она нежный цветок, к которому я потянул свои руки, чтобы коснуться красоты. Ей найдут подходящую партию. Найдут достойного мужа. Или она встретит своего истинного.
Боль разрывает изнутри. Медленно режет изнутри тонкими когтями. И я принимаю решение. Решение исчезнуть из жизни малышки навсегда. Пусть она меня ненавидит. Но пусть это будет сейчас, а не потом. Не тогда, когда мы проживём с ней пять лет, и она поймёт, что я ничего не могу ей дать. Не тогда, когда она разочаруется во мне. Не тогда, когда она встретит своего истинного и мне придётся её отпустить.
Опустить руки и смотреть на то, как она счастлива с другим.
Глава 25
Герех
Только неделю у меня получается избегать принцессы, молча проходя мимо неё после занятий, стараясь не обращать внимания на её непонимающий взгляд и тёмные круги под глазами, и сбегая на весь вечер на работу.
Но всё равно ночью, после работы и изнурительных физических упражнений, когда я еле переставляю ноги, я прохожу под окнами её дома.
Останавливаюсь под знакомым дубом и без сил облокачиваюсь о него спиной.
В её окне всегда горит свет, и она сидит на подоконнике, прижав ноги к груди и глядя покрасневшими глазами перед собой.
В темноту за окном, где уныло кружат редкие снежинки.
Изредка её губы шевелятся, будто она разговаривает с кем-то.
Я чувствую себя виноватым.
Борюсь с желанием залезть к ней в комнату через окно, чтобы успокоить её.
Стереть прозрачные дорожки с её бледных щёк.
Поцеловать в кончик покрасневшего носа.
Прижать к груди и зарыться носом в её русые волосы.
Втянуть носом её неповторимый цветочный запах, который всегда сводит меня с ума.
Запах уюта и дома.
Запах тепла и чего-то до боли родного. Чего-то такого, из-за чего щемит в груди. Из-за чего сердце бьётся с перебоями.
Но я всегда пересиливаю себя.
Стискиваю зубы и плетусь домой, чтобы смыть с себя пот и грязь после тяжёлого дня.
Чтобы лечь на кровать, на покрывало, которое она сшила для меня, и открыть её дневник.
Дневник, который я уже прочитал более сотни раз. С самой первой строчки до последней буквы.
Дневник, читая который я каждый раз замечал новые детали, новые увлечения или страхи Меланьи.
Дневник, после прочтения которого, мне казалось, что я люблю её ещё больше.
*****
Сегодня день выдался особо тяжёлым.
На улице стоит мороз. Холодный ветер кусает за нос и щёки, которые ничем не прикрыты, а глаза против воли слезятся.
Руки немеют от холода и трясутся, и я с трудом поднимаю мешки с грузом.
Получив положенные деньги за свою работу, иду в парк, чтобы пробежать десяток кругов для разогрева и поддержки физической формы.
В тонкой летней обуви ноги мёрзнут, и даже активная физическая нагрузка не спасает.
На десятом круге хриплое дыхание начинает вырываться из груди, а на спине и руках появились гематомы из-за того, что тонкий лёд покрыл все дорожки, и я с десяток раз упал на промёрзшую землю.
Ковыляя к лавочке, на которой я оставил свой рюкзак, вижу маленькую сгорбленную фигурку, сидящую в одиночестве.
На лавочке сидит молодой парнишка лет тринадцати и носком своих изношенных сапог ковыряет грязный снег, понуро опустив голову.
Когда я подхожу к лавочке и накидываю на плечи куртку, он вскидывает на меня глаза и вжимает голову в плечи.
Я игнорирую его внимательный, чуть испуганный взгляд, беру свои вещи, закидываю рюкзак на плечи и собираюсь идти из парка прочь, когда холодная ладонь хватает меня за руку, вынуждая остановиться.
