Парень ласково улыбнулся мне и положил ладонь на мою щёку. 

— Ты всегда такая разная. Непредсказуемая. Но всегда одна. Ты непредсказуемая. Я никогда не знаю, что ты сделаешь в следующую минуту. Что скажешь. И всегда восхищаешь меня. Каждый раз удивляешь.

Пропустив меня вперёд, Герех придерживал меня за талию, пока я поднималась по лестнице наверх. 

Наверху было расстелено шерстяное одеяло с цветным узором. На нём стояли бокалы, кувшины с соком и корзина с фруктами. Я испуганно застыла на месте, прижимая ладошки к груди. 

— Это всё мне? — глаза наполнились слезами. — Это всё для меня?

— Принцесса? — Герех испуганно заглянул в моё лицо. — Почему ты снова расстроилась?

— Мне никогда в жизни не делали таких подарков, — уткнулась лицом в его кофту, которая пахла им. 

Костром и хвоей. — Это так…

— Почему? Разве родители тебя не радовали? — в голосе сквозило детское недоумение. 

— Папа всегда работает… Сутки напролёт. А мама меня ненавидит, — глухо призналась я. — Она бы с радостью избавилась от меня.

— Как это? — Герех отодвинул меня за плечи и неверяще смотрел в моё лицо. — Принцесса. Объясни свои слова.

— Она вечно меня винит в чём-то… Говорит постоянно «если бы не ты… тварь пятнистая, то я была бы счастлива». Я спрашивала столько раз… Просила объяснит причину её ненависти. Она только пьёт и молчит. Бьёт и проклинает, — я поморщилась, вспоминая последнюю ссору с матерью. — С пяти лет я привыкла к тому, что мать меня бьёт. Первый раз она подняла на меня руку за то,ч то я слишком громко смеялась, играя с щенком. У неё болела голова после вчерашней попойки. Она схватила меня за руку и ударила по голове. Так сильно, что я ударилась головой об угол стола и рассекла лоб. Так сильно, что в глазах потемнело. В тот момент я не понимала, что произошло. Боль, которую я испытала в тот момент, переплюнули обида и непонимание. Никогда раньше меня не били. Ни разу на меня не кричали. Я получала всё, что хотела. Но не была избалованной. Мать тогда испугалась, увидев шишку и кровь на моём лбу. Стала просить прощения и целовать меня. Но потом она снова ударила меня. На следующий день. За то, что я расплела косички, которые она мне заплетать. С каждым днём она кричала на меня всё чаще и чаще. Била она меня каждый день. Я её боялась. И ненавидела. Я боялась сказать папе. Потому что знала, что он уйдёт на работу, а она побьет меня снова. Накажет. Каждая минута проведенная с папой вдали от матери были самыми счастливыми. Поэтому, Герех, если ты живёшь в богатой семье и с родителями, это не значит, что ты счастлив. Не значит, что тебя любят. Ты брошен. Тебя отдают на воспитание нянькам, которых ты видишь чаще, чем родителей. 

— Малыш, — Герех погладил меня по щеке, стирая солёную влагу, которую я не заметила. — Маленькая моя, — осекся. 

— Моя мать… Я не помню в своей жизни ни одного момента, чтобы она меня обняла или поцеловала… Только на людях приобнимет и всё… Я всю жизнь боюсь что-то сделать не так, чтобы она не избила меня, — я продолжала говорить, желая хоть с кем-то поделиться своей болью. 

Желая объяснить, почему я так насторожено отношусь ко всему. Почему я так болезненно реагирую на каждое слово. 

— Она до сих пор бьёт тебя? — руки на плечах сжались сильнее, а в голосе звенела ярость. 

— За каждую провинность. Пока папа не видит. Она перед ним всегда стелиться. Ласковая становится, — отрывисто сказала я, чувствуя нарастающую злость в груди. 

— Ты отцу своему говорила? — ноздри парня раздувались от гнева. 

А мне стало чертовски приятно, что он злится. Злится, что кто-то обидел меня. 

— Нет, — я покачала головой. — Они истинные, он никогда не сможет сказать ей грубое слово. Я не хочу, чтобы папа разочаровывался. 

— Малышка, — парень притянул меня в свои объятья. 

— Всё хорошо, — стирая слёзы со щёк, прошептала я. — Я бы сказала чудесно! Потому что твой подарок невероятно прекрасен. Я чувствую себя счастливой, Гер, — заглядывая в его лицо снизу вверх, шепнула я. — Ты сделал меня счастливой в этот вечер.                                                                                                                                      

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герех                                   

Меланья вышла из дома ровно в назначенный час. 

Я нервно прикусил губу и глубже спрятал руки в карманы, чтобы не пойти к ней навстречу. 

Чтобы не прижать её к себе раньше времени. 

Чтобы ни положить свои руки на её тонкую талию, которую так выгодно подчёркивала ткань её платье. 

Я никогда раньше не обращал внимания на внешний вид девчонок. 

Никогда не запоминал во что и как они одеты. 

Мне было плевать. 

И только принцесса делала из меня сопливого романтика, который запоминал всё в её образе до мельчайших деталей. 

Чтобы ночью представлять, как я медленно стягиваю с её узких плеч строгую блузку, покрывая поцелуями её шею и ключицы. 

Чтобы уперевшись ладонями в стену в тесной кабинке душевой, представлять ей стройные ноги на своих плечах. 

Представлять, что её тонкие пальчики сжимают мою напряжённую плоть. Медленно и робко касаются. Лаская. Даря неземное наслаждение. 

От всех этих мыслей становилось душно и… стыдно. 

Я смотрел исподлобья на Меланью, которая нервным движением заправила прядь волос за ушко. 

Она шла медленно, понурив голову, а когда подняла на меня свои невероятные карие глаза, я увидел, что они наполнены слезами. 

Боль ножом прошлась по сердцу. 

Я с отчаяньем понял, что своим шантажом я испортил всё. 

— Если ты настолько сильно не хочешь идти со мной на свидание, что плачешь, то я не станут силой тебя заставлять, — я в два шага приблизился к малышке и скалой навис над ней, прикрывая спиной от холодного ветра. — Ты можешь идти домой, — злость на себя и бессилие вылились в колкие слова. — Я не держу, — стараясь не показать своих чувств, говорил высокомерно и зло. 

— Я ведь обещала, — Меланья смотрела испуганно и с надеждой. — И мне нужен мой дневник! Потерплю твоё общество, — голос девушки был неуверенным. 

— Не нужно меня терпеть! — вскипел я, хватая Меланью за хрупкие плечи и чуть встряхивая. — Возьми свой чёртов дневник и иди домой. — Не стоило мне всё это затевать, — я в отчаянье взъерошил свои волосы рукой. — Я видно что-то перепутал… Что-то понял не так… Наивно решил, что могу… — Я на миг прикрыл глаза и сжал челюсти, чтобы взять под контроль свои чувства, которые накрывали меня лавиной. 

Я понял, что моя затея была абсолютно глупой и пустой. Что я ей могу дать? Я ей даже букет цветов купить не могу, нарвал жалкий букетик ромашек в лесу. 

А она заслуживает только лучшее. 

Самое лучшее. 

С горькой улыбкой вспомнил книгу сказок, которую я как-то нашёл на крыше своего заброшенного дома. 

Дома, который я смог купить на накопленные мною деньги у пожилой пары, которая уезжала в долгое путешествие, чтобы провести свои последние дни вместе. 

Они отнеслись ко мне с теплотой и хотели отдать дом даром, но я не привык, чтобы мне что-то давалось легко. 

Привык идти напролом, выгрызая себе место в этой грёбанной жизни. 

Когда я разбирал завалы на уютном, но холодном чердаке, нашёл там яркую и невероятно красочную книгу сказок, оставшуюся после прошлых хозяев. 

Я никогда не был любителем книг, а тем более детских сказок, но открыв эту объёмную книгу, я закрыл её только тогда, когда свет перестал проникать в комнату сквозь запылённое окно. 

Любимой сказкой, которая запала мне в сердце оказалась та, в которой принцессу похищал серебряный дракон, уносил в свою пещеру и охранял, как самое прекрасное сокровище. В конце сказки принцесса оставалась в пещере с драконом, отдавая ему своё сердце и душу. Дракон превращался в юношу, и эта история имела счастливый конец.