— Как я не могу жить без своего неба, — хрипло ответил Гер. — Сегодня… Я хотел тебе подарить подарок сегодня вечером… но этот урод нарушил все мои планы, — желваки заходили на его лице. — Страшно представить, что было бы, если бы я не успел, — я вздрогнула всем телом, а парень лишь сильнее сжал мою талию. — Я знаю, что ты обижаешься, когда я это говорю, но мне жаль, что я не могу дарить тебе достойные подарки. Но я считаю, что ты заслуживаешь всего самого лучшего, — парень потянулся к штанам и что-то вытащил из кармана. — Я знаю, что это глупости, но…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парень раскрыл ладонь. На ней лежали два колечка. Маленькое с вкраплениями блестящих камушков, и побольше — простое, без всяких причуд. Я взяла дрожащими от волнения руками то, что поменьше и поднесла к глазам. «Моё сердце» — было выгравировано на нём.  Я взяла второе кольцо. «Меланья» — единственное слово.

— Ты разрешишь мне одеть его тебе на палец? — тихо прошептал парень.

— Да, — я вскинула слезящиеся глаза на него. — Конечно!

Герех взял в широкую ладонь мою руку и одел на дрожащий пальчик прохладное кольцо. Не говоря ни слова, я одела кольцо на его руку. А потом прижалась губами к его руке.

— Я сделал их для нас, — отводя волосы с моей щеки, сказал Герех. — Чтобы даже на расстоянии ты держала в руках моё сердце.

— Когда ты уезжаешь? — спросила я тихо. — Когда начнутся испытания?

— Через четыре месяца. Чертовски мало, чтобы побыть с тобой.

— Жизни мало.                                                                                                                                                                                          

[1] Элиэн — истинный. Идеальная вторая половинка, которая предназначена судьбой. В мире Нумия, узнать своего истинного можно через поцелуй и после того, как оба партнёра уже оборачивались в свою вторую личину (у каждого это происходит в разном возрасте). Если, после обретения истинной пары, один из союза гибнет, то второй партнёр умирает следом через некоторое время.                                                                                                                                

Герех                                                                                    

Я подходил к воротам своего дома, когда меня кто-то окликнул. Обернувшись на голос, увидел перед собой молодую статную женщину, в дорогой одежде. Я остановился, молча ожидая, когда женщина объяснит мне причину, по которой она меня окликнула. Я её видел впервые в жизни. Мелькнула мысль, что это моя мать.

Женщина неспешным шагом подошла ко мне и деловито кивнула на дом, который в темноте выглядел более плачевно, чем обычно:

— Твоя лачужка?

Ехидная улыбка появилась на её губах. Я оторопел от такой наглости.

— Вы кто? — проигнорировал её вопрос я.

— Мать Меланьи, — кулаки против воли сжались, когда я вспомнил рассказы малышки об этой женщине. — Мне нужно с тобой поговорить, мальчик. Наедине. Без лишних ушей. Пригласишь войти в свои богатые хоромы? — насмешливо спросила она, вскидывая тёмные брови так, что они потерялись под густой чёлкой. — Или так и будем стоять на морозе? — кутаясь в явно дорогую шубку, спросила она.

— Проходите, — открыв калитку, зашёл во двор дома первым, показывая своё неуважение и презрение к этой женщине.

— Сразу видно, что ты рос без родителей, — раздалось мне в спину. — Никакого воспитания. Никаких манер.

— Вы пришли обсуждать меня и мою жизнь? — вскинув брови, спросил я, оборачиваясь к ней. — Или по ужасно важному вопросу, из-за которого вы пришли ко мне домой поздней ночью.

— Трудно назвать домом вот это, — кривя губы и показывая пальцем на одноэтажное здание, сказала мать Меланьи.

— Меня всё устраивает, — я открыл входную дверь и прошёл на кухню, зажигая магический светильник. — Мы перейдём к разговору, ради которого вы пришли в мой дом? Вы явно не моё жилище обсуждать пришли.

— Нет, мальчик. Я пришла сказать тебе, чтобы ты оставил мою дочь в покое, — достав платочек из сумочки и брезгливо постелив его на деревянный стул, женщина села за стол.

— По какой причине я должен оставить её в покое? — я скрестил руки на груди и опёрся спиной на пошарпанную стену.

— Она ещё глупая и ничего не смыслит в жизни, — рассматривая ногти на руках, будничным тоном ответила женщина. — Дура, проще говоря. Ты ей не пара.

— Вы так решили, умная женщина? — усмехнулся я, интонацией выделяя последнее слово.

— Я так решила, — женщина кивнула головой, вновь кидая на меня быстрый взгляд. — Ты нищий хам, который живёт в полуразваленном доме. У тебя крыша течёт и из окон дует, — она поплотнее укуталась в шубку. — Что ты можешь дать моей дочери? Тощие букетики, которые ты рвёшь в ближайшем поле? Те засушенные веники, которые она притаскивает домой и коллекционирует в своей комнате? — тепло разлилось в груди.

Моя маленькая сохраняет все мои подарки.

— Думаешь, что она сможет выйти в свет с теми дешёвыми кольцами, что она пока таскает на пальце? — я сжал кулаки в бессильной злобе, понимая, что она говорит правду. — Или тот шарф из дешёвой пряжи? Думаешь, что она будет носить его постоянно? Ей шьют одежду лучшие швеи и портнихи города. Разве станет она менять роскошь на барахло? — я не находил, что ответить. — Ты никто, понимаешь? Никто. Моя дочь привыкла жить в роскоши. Привыкла получать всё, что она захочет. Ты ей ничего не дашь. Она талантливая девочка и должна получить хорошее образование, чтобы потом выйти удачно замуж и родить детей. Богатые мужчины любят умных и покладистых девочек. Я хочу дать ей самое лучшее.

— Лучшее? — зашипел я, подлетая к столу и нависая над испуганной женщиной. — Это ты мне говоришь о лучшем? — на руках появились белые чешуйки. — Ты ни грамма не вложила в Меланью. Ты лупила её за каждую провинность. Ты не заслуживаешь права, зваться её матерью. Поэтому я сам решу, как ЕЙ будет лучше.

— Ты, мальчик, меня не пугай, — чуть заикаясь и вжимаясь в спинку сиденья, сказала побледневшая женщина. — Я могу сделать так, что тебя ни в одно место учиться не возьмут. Не говоря о работе. Тебя, детдомовскую шавку, пинком на улицу вышвыривать будут.

— Мнения продажной женщины забыли спросить, — прошипел я. — Каково это быть двуличной тварью?

— Да ты знаешь, кто мой муж? — вскипела она, вскакивая и опрокидывая стул. — Я ему только слово скажу, и тебя больше никто не найдёт. Тебя под деревом закопают в лесу.

— А знает ли твой дорожайщий муж, что ты измываешь над его любимой дочкой? — я еле сдерживал себя, чтобы не обернуться. — Знает, что он платит целителю не за тем, чтобы он следил за её здоровьем, а за тем, чтобы он сводил каждый день её синяки? Знает, что его жена развлекается в ближайшей таверне с пьяными стражами? Его, чёрт возьми, истинная! Знает твой муж, что его жена пьёт с раннего утра, балуясь мофманой?

— Это не твоё дело щенок, — краски схлынули с лица женщины. — Откуда ты всё это знаешь? — мать Меланьи попыталась схватить меня за куртку, но я увернулся. — Это тварь пятнистая тебе рассказала?

— Не смей её так называть, — я смахнул чашку со стола, и та с грохотом разбилась, заставив женщину вздрогнуть и вжать голову в плечи. — В твоих интересах покинуть мой дом и оставить Меланью в покое. В противном случае отец Меланьи узнает о своей жене всю правду, — я сморщился от того, как пафосно звучала эта фраза.

— Она не его дочь! — взревела женщина, хлопая ладонью по столу, и тут же испуганно распахнула глаза.

— Как я понимаю, твой муж, который короля прихлопнуть может, об этом даже не знает? — хмыкнул я, довольно расплываясь в улыбке.

— Только попробуй шантажировать меня этим, щенок! Он тебе не поверит! — мать Меланьи схватила меня за куртку.

— Поверит или не поверит, мы это позже проверим… — я брезгливо отцепил чужие пальцы от своей одежды. — А теперь… — я замолчал на несколько секунд, наслаждаясь тем, что на висках женщины выступили капли пота. — Иди отсюда, — я указал рукой на дверь. — Проваливай, я сказал! — я потащил женщину за локоть на выход. — И ещё, — я с силой сжал её руку, оставляя синяки на её коже. — Если я ещё хоть раз увижу синяк на Меланье или узнаю, что ты хоть пальцем касалась её, я тебя в лесу закопаю. Я тебе обещаю, — зашипел я ей на ухо. — Мне всё равно, кто твой муж. Мне плевать на твои угрозы. За Меланью я тебя порву, не сомневайся, — я увидел испуганный взгляд женщины и понял, что она поверила.