Её светлое платье с открытой спиной безумно ей шло, делая из неё уверенную в себе маленькую женщину. Маленького соблазнительного ангела, которого мне хотелось схватить в охапку и, спрятав от всего мира, зацеловать. Залюбить до изнеможения. Чтобы она забыла собственное имя. Чтобы она стонала моё имя, пока я буду входить в неё. Сначала медленно, наслаждаясь её теснотой и нежностью её тело, а потом быстро, доводя нас до пика наслаждения. Чтобы увидеть каким будет её лицо во время оргазма. Чтобы услышать, как моё имя срывается с её припухлых губ. Идеальных пухлых губ, которые я уже не раз представлял на своих губах, на своей напряжённой плоти.

Сегодня её русые волосы со светлыми, выгоревшими на солнце прядками, были собраны на макушке несметным количеством заколок, открывая обзор на тонкую шею. Шею, на которой то и дело останавливался мой взгляд. Шею, которую я хотел обхватить ладонью, чтобы почувствовать её пульс. Шею, которую я хотел разукрасить засосами, чтобы ни один парень не смотрел в её сторону. Её полные губы, накрашенные яркой красной помадой, то и дело приковывали моё внимание к себе. Я еле сдерживал в себе желание подойти к ней и впиться требовательным поцелуем в эти сочные губы. Прикусить, оттягивая, увлажняя. Я схватил бокал с подноса, чтобы занять свои руки. Чтобы хоть на несколько мгновений представить, что тонкий хрусталь в моих руках, это её нежное, отзывчивое тело. Такое же хрупкое и невесомое. 

Я смотрел на цепочку позвонков, которые были открыты моему жадному взору. Представлял, как проведу по её спине пальцами, чувствуя горячую кожу. 

Я не отрывал от неё взгляда весь вечер. Не мог отвести глаз. Я чувствовал себя зависимым. Больным. Уязвимым в своих чувствах. Всегда отстранённый и собранный, сдержанный на эмоции и холодный со всеми, я был готов шептать пошлые глупости ей на ушко, чтобы видеть милый румянец на её щеках. Я был готов свернуться клубком у её ног и наслаждаться прикосновениями к своей голове. Как жалкий щенок, которого подобрали на улице. 

Эта девчонка сводила меня с ума. Будоражила меняи все мои чувства. Будила во мне бурю эмоций, с которыми я едва ли мог справиться. Потому что такое было со мной впервые. Потому что никогда раньше я не влюблялся. Потому что я привык заботиться только о себе. Думать лишь о себе. А сейчас… Теперь все мои мысли были заняты этой малышкой. 

Весь вечер я наслаждался её красотой. Её гордой осанкой. Её чуть рассеянным, но холодным взглядом карих глаз. Глаза, которые утянули меня на свою глубину, едва я в них заглянул. Пряный шоколад с капельками зелёных брызг. Она тут же поменялась в лице, едва поймала мой жадный взгляд. Холодная маска тут же спала с её лица. Щёки малышки запылали. Даже с такого расстояния я увидел, что её зрачки расширились. 

Мог ли я раньше подумать, что Меланья может быть такой романтичной и ранимой в душе? Мог ли я предположить, что та девушка, которую я люблю больше двух лет, отвечает мне взаимностью? Я не могу сказать точно, когда я осознал, что люблю Меланью. Просто однажды меня прошибло мыслью, что зажимая очередную девчонку в подворотне, я представил, что сжимаю тонкое тельце Меланьи в своих руках. Что в пылу оргазма вижу её лицо перед глазами и шепчу её имя. 

Я помню чётко тот день, когда случайно бросил на неё взгляд во время занятий. Было утро, и солнце настойчиво забиралось в окна. Меланья склонилась над партой, постукивая кончиками пальцев по поверхности. Её губы шевелились. Кажется, она что-то читала. И я залип. Залип на этих губах, которые блестели в солнечном свете. Залип на тонких запястьях и длинных пальцах с розовыми ноготками.

Тем же вечером, зажимая какую-то девчонку в кладовке школы, вижу перед глазами эти сочные пухлые губы. Розовые. Тогда я получил такой бурный оргазм, каких не было раньше. Я будто оглушённый осознал, что брежу девчонкой. Осознал, что уже давно украдкой слежу за ней. Слушаю её тихий смех. Вслушиваюсь в её тихий, спокойный голос. Понял, что с каждым новым днём, в моей постели остаются только русоволосые девчонки, на месте которых я мог представить её. Хрупкую русоволосую девчонку с карими глазами. 

Но я всегда запрещал себе думать о ней. Прерывал свои мысли, думая о чём угодно, только не о ней. Я чётко осознавал, что мы слишком разные, чтобы быть вместе. Она нежная принцесса, которая не привыкла к тяжёлой работе, а я грубый хулиган, который в свободное от школы и работы время, сидит в подворотнях пьёт и развлекает себя одноразовым сексом. Она ест изысканные блюда, а я ем то, на что денег хватит. Она из богатой семьи и окружена лаской и заботой родителей, а я бедный сирота, который не верил в любовь. До тех пор, пока не влюбился в неё. До тех пор, пока у меня не появилось желание заботиться не только о себе, но и о ком-то ещё. О ней. 

Я не хотел портить ей жизнь. Я боялся испачкать её своими руками, которые были испачканы землёй и мазутом. Я не хотел, чтобы она видела то, как я живу. Потому что она достойна большего. Потому что я, чёрт возьми, люблю её. Я люблю её так, что челюсти сводит. 

Я болен ей. Я дышу ей. 

Я, как цепной пёс, провожаю её от школы до дома. 

Я, как дурак, расплываюсь в улыбке и подыхаю от нежности, когда вижу, как она кормит бездомных животных и убирает мелких букашек с дороги. 

Я, как верный рыцарь, готов броситься её спасать, когда она тихо повизгивая, подпрыгивает, заметив паука. Смешная. Боится пауков, но не боится диких животных. Кормит их с рук. А они всегда тянутся к ней. Вылизывают её руки и лицо, принимая еду с её рук. 

Когда я не могу уснуть, я прихожу на аллею возле её дома и смотрю в её окна, где горит свет и изредка мелькает её тонкая фигурка. И я вижу её расслабленной, домашней, невероятно уютная. С небрежно собранными волосами и растянутом свитере. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она больше, чем моя зависимость. 

Она больше, чем моя жизнь.                                                                                                  

Герех                                                         

В школе я стараюсь не смотреть на неё. Делать вид, что она мне неинтересна. Хотя голова то и дело норовит повернуться влево. Туда, где сидит она. А взгляд хочет остановиться на хрупкой фигурке у окна. 

Но когда она говорит Диланье, что я ей даром не сдался, мне кажется, что из меня вышибают весь воздух. Будто невидимым пудовым кулаком она ударила меня под дых. Будто она всадила нож мне в самое сердце. Следующие её слова доносятся до меня издалека. Сквозь вату в ушах. 

Ярость. Ненависть. Злость на самого себя, на свою никчемную жизнь накрывают с головой, и я еле могу контролировать оборот. 

Больше у меня нет сил, скрывать свою заинтересованность. 

Больше нет сил, отвести от неё взгляд. 

Больше нет сил, не любоваться ею. Пусть она признала, что я недостоин её, зато я могу смотреть на неё. Неважно, что она решит в своей головке. Уже неважно. 

И я смотрю. Смотрю не отрываясь. Любуюсь. Впитываю каждое движение. 

Она что-то быстро рисует в тетрадке, изредка царапая карандашом бумагу. А я смотрю на неё. Смотрю, как она заправляет пряди волос за розовые ушки. Смотрю, как она щурится, когда ей что-то не нравится, и принимается стирать что-то в тетради. Смотрю и не отвожу взгляда, когда она вскидывает глаза. Попадаю в омут её испуганных карих глаз, как в прохладную воду в знойный день. Она смущается и прячет глаза. Смущается и мило краснеет, заправляя волосы за уши, которые тоже окрасились румянцем. 

Моя девочка. Моя невероятная малышка.

Когда заканчивается урок, Меланья вскакивает и бросается на выход, не заметив, что тонкая тетрадь, в которой она что-то рисовала весь урок, упала на блестящий пол. Я подошёл к месту, где она сидела, и поднял тетрадь. В руках оказался её дневник.

Тонкая книжечка, которая сделала меня счастливым, едва я её открыл, не сумев совладать со своим любопытством.