— У тебя практика? Или как это проходит?

— Я закончила академию со шляпой, — с гордостью произнесла Лира, — Это не каждому удается. Но, тем не менее, меня приписали в Асмин, к бабушке. Тут я буду работать пять лет, как и все. Дальше я свободная ведьма. В принципе, я могу и так открепиться от места, если получу Черный сертификат, но я не боевая ведьма.

— Половину не понял, — пожал я плечами. Лира тихо прыснула с моего жеста. — Ну, ладно, помогу, если ты мне поможешь.

— А что ты хочешь?

— Домой вернуться, — тряхнул я головой, — Здесь все слишком странное для меня. Мой мир простой и обыденный.

— А ты знаешь, как это сделать?

— Хотел у тебя поинтересоваться, — признался я.

— Ну, я-то точно не знаю. Может, знает бабушка или кто-то из ее знакомых. Она знаменитость, одна из самых известных боевых ведьм. Класс «Смертное поле», представь! Вот только… — на ее лицо набежала туча.

— Что «только»?

— С моей бабушкой что-то не так…

Последовало долгое разъяснение. Диалог (по большей части монолог, конечно…) занял больше получаса, в результате которого я выяснил вот что.

Все ведьмы вместе с волшебниками обучаются в особых академиях. И если для волшебников есть много факультетов, включая страшно звучащий, цитата, «матемагический» факультет, то для ведьм он был только один — факультет ведьмовства. Молодые ведьмочки (только девушки, естественно) после выпуска, подчиняясь приказам канцелярии, в различные места, где требуются штатные ведьмы.

Оказывается, та особенность, что ведьмы могут заклинать предметы, лишь верхушка айсберга. Они в основном занимаются контрактами с дикими природными духами.

Тут выяснилась поистине чудовищная разница по сравнению с моим миром. Тут не было концепции божества. Тут были природные духи, обитавшие в каждом предмете, а так же в свободном состоянии, и старшие духи, которые олицетворяли некие незыблемые правила, одинаковые для всех миров. И если у последних ведьмы могли выпросить какие-то подачки, то с первыми они могли общаться на равных, заключать контракты и даже приказывать некоторым. Как именно это проходит и к чему приводит, я не спросил, так как, скорее всего, увижу это своими глазами.

Итак, обычная ведьма приезжает в село или отдаленный городок, где ее препоручают какой-либо более опытной ведьме, то есть, наставнице. Подобная практика длится пять лет, после чего ведьма получает свободу передвижения. В течение этих пяти лет ученица обязана самостоятельно выполнить целый перечень поручений, после чего она получает шляпу — знак окончания академии. Однако, некоторым ведьмам, отличившимся еще в академии, шляпа вручается уже на выходе. Именно такой ведьмой и оказалась Лира. У нее был талант к приготовлению различных зелий и снадобий.

Между делом, я узнал, что же такое этот Черный сертификат. Оказалось, что это документ, выдающийся после экзамена, который позволяет вести, цитата, «боевую практику». Как коротко пояснила Лира, это неплохо оплачивается и дает доступ к более редким ингредиентам для зелий, однако сопряжено с риском для жизни. Остался один вопрос: а с кем воюем-то?

Основные же проблемы Лиры начались всего три десятка дней назад.

Именно такой срок она провела тут, в Асмине. Закончив академию и получив шляпу, она получила командировку в Асмин. Как оказалось, ее бабушка, Фелиция, была ни много ни мало героиней предыдущей войны. Черные сертификаты делились на два-три десятка классов, которые назначали после экзамена, и класс ее бабушки, «Смертное поле», был один из самых впечатляющих. Но на меня наибольшее впечатление произвели два факта. Первый — бабушку больше знали, как Фелицию Белый мор. Второе — Лира ни капельки не смущалась от подобно славы, более того, она рассказывала о бабушке с нескрываемой гордостью.

Однако, прибыв в поместье (которое как раз было даровано за назначение класса «Смертное поле»), Лира обнаружила тут запустение. Слуг не было, сад запущен, оранжерея погибла в полном составе. Единственной населяющей поместье оказалась Фелиция. Но, как быстро убедилась Лира, бабушка не реагировала ни на какие внешние раздражители. Она всего лишь сидела в кресле в своей комнате и непрерывно курила, в чем ей весьма способствовала проклятая трубка, в которой не заканчивался табак.

Уже четвертый десяток дней Лира сходит с ума, пытаясь пробудить бабушку от ее странного сна, одновременно пытаясь вести практику — хотя бы затем, чтобы покупать на нее еду. И еще надо учесть, что у Лиры невысокая магическая проводимость.

Таким образом, отказать девушке в том, чтобы помогать ей, я никак не мог.

Со своей стороны, я попросил кормить меня, придумать что-то с свободным выходом на улицу и, самое главное, найти мне хоть какую-то тряпочку, чтобы прикрыть срам. А то у голых котов с этим совсем беда. Пока мне этого будет достаточно, а там посмотрим.

В ответ на обсуждение одежды для меня Лира предложила пойти к ней в комнату, чтобы подобрать что-то подходящее.

Как оказалось, для того чтобы изменить свойства предмета, или, попросту говоря, проклясть его, нужен дух. С духом можно договориться, а можно принести ему жертву. Чем проще просьба, тем мельче дух, и тем проще и мельче жертва. У Лиры оказалось колечко с привязанным к нему мелким духом, которому она в обмен на незначительные просьбы «скармливала» сушеные листики мяты. Однако, по долгу службы ведьмам требовалось общаться и с более сильными духами, поэтому каждая практикантка имела при себе небольшую сумочку, забитую всякой чепухой по типу сушеных листов и цветов, клочков пергамента или ткани, монеток, костей и пуговиц. Лира недавно купила отрез зеленой ткани, чтобы разрезать его на лоскутки для жертв, но руки так и не дошли. И теперь она хотела определить часть этой ткани на одежку для меня.

Я легко проследовал по лестнице за Лирой. Она отворила передо мной дверь, и я зашел первый.

Комната была небольшой, уютной, но немного необжитой. Запах Лиры был повсюду, но он был не очень сильный. Кот подсказал, что это означает, что Лира бывает тут не слишком часто. Еще немного пахло чаем и — сильно — мятой.

Синие обои, высокое окно с широченным подоконником, на котором боролись за место подушка и здоровенный горшок с цветком. Устланный серо-белым, старым, протертым ковром пол. Широкая кровать с небрежно накинутым зеленым покрывалом. Стены увешаны картинами (какие-то совершенно детские, есть пара неплохих пейзажей, вид на серебряную реку в черном ущелье и огромное изображение какой-то разноцветной спирали, видимо, Завихрений), безделушками, амулетами и пучками сушеной травы. Комод с зеркалом. Поверхность комода, кажется, чем-то уставлена — отсюда не видно.

Пока Лира рылась в ящиках комода, перебирая платья, тряпочки, украшения и безделушки, я сидел и скучал.

Лира вытащила носовой платок, свернутый кулечком. Внезапно из кулечка выпал небольшой гладкий камушек, серый с белыми прожилками. Чтобы Лире было меньше ходить, я, мгновенно взвеся за и против, взял камушек в зубы.

Перехватив его поудобнее, я поднял голову вверх и наткнулся на ошеломленное личико девушки. Клянусь, ее глаза были идеально круглыми.

— Джаспер, ты удивительное существо.

Мне пришлось выплюнуть камень.

— Что, что-то случилось?

— Ну да, — Лира взяла в руки камушек, неожиданно ставший ярко-красным. — Это опознавательный амулет. Ты волшебник.

Я охренел.

— То есть как, волшебник?

— Инферналист. Насколько я понимаю, с большим потенциалом.

— Так дым в твоём запахе мне не почудился, — прогрохотал Гальза откуда-то из-под кровати.

— Я не понимаю, Лира, — взмолился я. — Я кот, как я могу быть волшебником?

— Я потому и сказала, что ты удивительное существо, дорогой мой Джаспер.

Дорогой?..

Тест на волшебника был простой до безобразия. Лира просто дважды пропустила через меня Мощь на какую-то чепуху и потребовала (да, именно потребовала!) повторить, но самому.