— Эй, кот.

— Да, чем могу? — спокойно отозвался я. Видела бы меня Лира — животик бы надорвала: я полулежал на спине в ее кресле, закинув ногу на ногу и попивая из чашки прохладное молоко, которое так хорошо остужало жар во всем теле.

— Я бы хотел увидеться с тобой.

— О. А есть причина?

— Я слышу и чувствую, как ты приносишь в этот мир магию моего мира, искрящуюся и горячую. Запах дыма и горячего железа в твоем запахе усилился, а это хороший знак.

Гальза помолчал. Я тоже. Продолжил он.

— В последнее время я чувствую чье-то внимание на Лире. Она хорошая и ответственная девушка, и я отвечаю за нее перед Фелицией. Но я могу повлиять на нее лишь в пределах поместья. Мне выгодно твое усиление. Кот, ты же инферналист, а кто, как не создание Инферно, может научить тебя колдовству?

Лира говорила что-то про сделки с обитателями других планов этого мира. Варага из Червивого дна требуют плоть или душу, могущественные роккулу Последнего океана — твое время. А что потребует галгара?

Впрочем, мне не рассказывали подробностей насчет внешнего вида других разумных Общности, так что мне было довольно любопытно взглянуть на галгару.

— Давай обсудим. Насколько помню, дверь в подвал под лестницей?

— Да, все найдешь. Спускайся, вставай перед котлом, я вылезу.

О, а это все любопытнее и любопытнее. Я махом допил молоко, отложил чашку, спрыгнул, переставил чашку на столик и, уже на четверых, погарцевал к двери в подвал. (Да, еще я тренировался в прямохождении и добился в этом немалых успехов.)

За лестницей на второй этаж действительно была неприметная дверь. Ее поверхность была покрыта обоями, и именно поэтому разглядеть ее было непросто. Тут встала небольшая проблема. Дверь оказалась закрыта, не на ключ, конечно, но пятимесячному котенку ключа-то и не надо.

Выручила меня Призрак. Она в последнее время привыкла ко мне, и появлялась один-два раза в день. Я тоже привык к ее молчанию и внезапным появлениям. Одно из странных, но приятных воспоминаний — как Призрак, с явным трудом удерживая бечевку, неуверенно потряхивает фантиком, а Кот внутри меня — и я вместе с ним — счастливо прыгает за ним, не упуская возможности достать шаловливой лапкой полупрозрачных пчел.

Появившись в уже привычном облаке сизого тумана, Медоносная неожиданно присела на корточки. Ее черные глаза, состоящие из зрачков, смотрели точно на меня.

Медоносная осторожно погладила меня по голове, поджала губы и медленно, скупо покрутила головой. Словно бы она была не очень довольна моим решением, но выхода не видела. Встав, она с натугой открыла дверь — ручка была покрыта тонким слоем меди.

Мне открылся путь вниз. Ступенек двадцать. Обоев не было — голые стены лишь выбелены, в углах висит паутина. В конце лестницы вправо уходит коридор, из конца которого доносится мерцающий оранжевый свет.

В принципе, я уже видел этот коридор — раз в неделю Лира относила туда говяжью ногу. Но, тем не менее, вниз я не спускался.

Никакой опасности я не чувствовал. Коту же было любопытно исследовать новую территорию. Эх, лев доморощенный…

Я с определенной долей труда спустился по ступенькам. Впервые заглянул за поворот и обомлел.

В конце коридор расширялся в небольшую комнату. Там, в духоте, стоял небольшой металлический стол и высился исполинский, пышущий жаром и источающий мутный оранжевый свет котел. Пахло разогретой сталью и, очень сильно, чем-то чужим.

Металлический, проклепанный котел обладал странной формой — как будто три закругленных цилиндра, центральный из которых выше и толще соседей, поставили в ряд и не до конца вдвинули друг в друга. На правом корпусе, если так можно выразиться, выдвигались из корпуса датчики и манометры, а в центральном была огромная квадратная дверь с тремя светящимися прорезями и, насколько я разобрался, серебрением.

Создатели этого чуда явно не боялись теплопотерь от такого жерла.

Посмотрел выше, я увидел, как к вершинам правого и центрального корпусов были подведены многочисленные трубы, спутанными, источающими тепло артериями уходившие в стены и потолок.

Да, царь-котел.

Дверь котла шевельнулась, раздался стон раскаленного металла. Дверца отъехала, одновременно пропуская наружу сноп искр, клуб дыма, запахи кузни и иссохшей земли. Я только успел увидеть, что внутренняя сторона дверцы светится от жара, как свет из жерла был загорожен чьим-то темным телом.

Я охренел.

Наружу выбирался демон.

Как описать? Представьте себе шимпанзе. Представьте этот тяжкий эволюционный путь, эти изменения тела и разума, которые пришлось преодолеть обезьяне, чтобы стать человеком. А теперь повторите все то же самое, но с крокодилом.

Запах дыма и стали — тот самый чужой запах. Длинное тело, покрытое угольно-черной топорщащейся чешуей. Вытянутая вперед коробкообразная голова с короткими, но мощными челюстями. Два изогнутых назад рога, один из которых обломан на середине. Выступающие клыки. Две пары маленьких янтарных глаз в лунках из костяных пластин. Жуткое ощущение — в этих глазах светится немалый интеллект. Четыре мощные руки. Пятипалые симметричные ладони с двумя большими пальцами на каждой. Толстый крокодилий хвост, которым явно можно сломать стену. Из одежды только что-то похожее на багровые кольчужные шорты.

Гальза, а это был он, по-змеиному текуче выбрался из пышущего жаром котла, отряхнулся и встал на сильные ноги, уж никак не подходившие крокодилу. Своим лбом он мог задеть потолок — а он был намного больше человеческого роста.

Галгара подавлял всем, от банального жара, исходящего от его тела, до бугрящихся мышц и змеиного интеллекта в глазах.

Не сразу заметил. На груди галгары пылали янтарным светом три строчки из красивых, скругленных, состоящих из плавных извилистых линий символов. В первой строчке всего три символа, а вот во второй их был десяток. Третья строка состояла из одного-единственного символа.

— Какой ты маленький, кот… — смешливо протянул Гальза. Его голос не был грозным. Да, немного отдавал инфразвуком, но сам голос был очень даже приятным.

Он быстро, плавно и как-то хищно сменил позу — теперь нижняя пара рук также служила опорой могучему туловищу. Одной из оставшихся рук он неожиданно мягко погладил меня. Чешуя галгары была приятно горячей и гладкой. Немного смущало строение его рук — уж больно чужеродно смотрелись его кисти.

— Хах, я хотел пошутить над тобой и сказать, что ты мне на один зуб. Но, боюсь, ты действительно будешь мне на один зуб, ха-ха!

Офигенно смешная шутка, у меня, кажется, Кот скончался от сердечного приступа. Как же тут душно…

— Да не пугайся ты так. Да, для тебя я выгляжу грозно, но я точно не желаю тебе зла.

Галгара (и как он так выговаривает слова, даже не имея губ?), не вставая, перетек в положение полулотоса. Поерзав, он одним движением хвоста захлопнул дверь в котел и укутал ноги, совсем как это делаю я.

Я решил поддаться его правилам, тоже сел на горячий камень и обернул свои худющие щиколотки хвостом.

— Я только два раза видел других котов. Ты действительно от них отличаешься. Как я считаю, в лучшую сторону. Знаешь, если ослабить зрение, — неожиданно костяные щитки возле его глаз сдвинулись, полностью закрывая глаза. — То кажется, что ты покрыт чешуей. Мелкой такой и странно розовой. Но тем не менее. Выглядишь почти родным.

Его щитки с щелчком сдвинулись обратно.

— Итак, ты обладаешь силой Инферно. Волшебники этого мира из-за конфликтов основ миров склонны использовать эту энергию для разрушения, и, должен отметить, это у них это хорошо выходит. Ты когда-нибудь видел Инферно, а, кот?

Лихо он меняет темы.

— У Лиры висит в гостиной картина, но мне она показалась обычной. Серебряная река в темном ущелье. Только свет странный.

— Ага. Еще бы, — ощерился галгара. — Это Нгороку, очень красивое и знаменитое своей тишиной и прохладой место. Высочайшая гора Инферно расколота надвое рекой Белого Хозяина. А что касательно света, кот — в Инферно нет воды. Нигде, совсем, ни в воздухе, ни в породе. В наших реках и океанах лишь раскаленная сталь.