Делаю подмену, ищу мечту. Например, спустя какое-то время вернусь обратно в Лондон, возьму уютную квартиру в Барент или Лависшил, подам на гражданство. Открою сувенирную лавку или небольшой магазинчик с моей любимой лакрицей и английским чаем опять же в сувенирных упаковках. Буду привозить бельгийский шоколад или открою российскую блинную между итальянской пиццерией и тайской лапшичной на Пикадилли. Буду выращивать герань на подоконнике, а может, у меня даже будет уютный балкон, и буду наслаждаться каждым днём спокойной жизни.

Мечты убаюкивали спокойствием, накрыв лицо книгой уже было уплыл куда-то в грёзах, как жестяная крыша захрустела тяжестью чьих-то шагов, и силуэт оказался настолько близко, что тень накинулась, покрыв меня целиком.

— Роман? — И моя книга скользила к водостоку.

— Кофе держи. — Студент всучил подставку с четырьмя стаканами и помчался за Про́клятыми королями.

На двух стаканах Sten.

— Как ты узнал? — Спрашиваю, рассматривая стаканы.

— По запаху понял.

— Врёшь. — Своей мимикой он смешит меня.

— Серьёзно! Ключа нет, дверь открыта, пахнет сладким парфюмом.

— И ты пошёл покупать кофе?

— Чёрт! — Смеётся, откинувшись стягивая кроссовки. — Да, видел, как ты утром уходил.

— И проследил?

— Нет, я шёл именно сюда. А ты впереди, ну, вот решил сделать сюрприз.

Нужно принять к све́дению, что он может за мной следить. Не зря Альфред такой параноик.

Молчим. Он растянулся во весь рост, скомкав рубашку под голову, оставшись в одних джинсах.

— Кожа обгорит от солнечных лучей, на съёмки не пущу.

— Не сгорю. Красивое небо. — растягивает улыбку. — Цвета твоих глаз.

— Мои глаза потемнее будут.

— Бургер будешь?

Отрицательно мотаю головой.

— Картошку?

Не перестаю мотать головой.

— А Палачинкен?

— Ты с собой целый обед прихватил?

— Я обычно сюда на целый день забираюсь. А теперь на двоих. Обед под открытым небом.

— Благо неромантический пикник. — Вот, мне бы промолчать, а цинизм так и хлещет.

Никогда не обращал внимания, с какой жадностью он ест. Он прямо впивался в бургер хваткой бульдога. От такого зрелища не произвольно хотелось есть. Блины плавали в растаявшем соусе оставляя тягучие и липкие капли на поверхности крыши.

— Как десерт? — Он ещё и говорит с набитым ртом.

— Отлично. Но пальцы облизывать не буду.

— А поблагодарить?

— Спасибо. — Он искренне веселил меня свой живостью и непринуждённым отношением ко всему, что происходит вокруг. С ним было несложно, хотя порой его было много, и он не мог молчать. А от вчерашнего образа «обиженного» словно ничего и не осталось.

— Ты так мило вытираешь губы салфеткой.

— А ты так мило бубнишь, набив рот бургером.

— Правда? Что ещё будет, когда я буду есть картошку-фри.

— Надеюсь, к тому времени у тебя закончатся слова.

— Не дождёшься. Дай клубничку. — Он как приручённый громадный зверь ухватил клубнику прямо из моих пальцев, обслюнявив их.

— Ты же только проглотил мясной бургер?

— Одно другому не мешает, а в желудке всё смешается.

Свежая клубника и малина с «синтетическими» сливками под кофе с лимоном, под запах лука из бургера, вот такая романтика на краю венского неба. Удовлетворив всем этим, свои пищевые потребности, мы оба растеклись по крыше.

— А поцеловать? — Провоцирует он, я молчу. — Вот и вся благодарность. И почему ты меня так не любишь? — Надеюсь, это он просто шутит.

— Двоечников не люблю!

— Исправлюсь, — Он слегка трогает мои губы пальцем. Отмахиваюсь. — Свои?

— Да! — Морщусь. Открываю глаза, пристально смотрю с максимально возможным негодованием.

— Этот вопрос за последнее время в нашей коммуне на первом месте. — Чеканит он, и стой же интонаций. — У тебя красивые глаза.

— Ты говорил.

— Я говорил, что они цвета неба.

— Ты говорил… Ну, что-то ты про это говорил.

— Мужа-то нет.

— Нет. — Улыбаюсь, вспоминаю ту шутку.

Мы оба смеёмся. Здесь и сейчас так хорошо и спокойно, словно за час до войны.

Всё же ему мало «внимания», он разворачивается и кладёт голову мне на живот. Такую тяжёлую, громадную свою голову.

Проваливаюсь в сон, сам того не заметив. Просыпаюсь, когда солнце вовсю палит над нами. Жара уже невыносимая. Студент тоже вырубился лицо румяниться.

— Просыпайся! Рома, Рома. Вставай. — Тереблю его за подбородок пальцами. Глаза у парня квадратные, смешной, хоть и большой.

Он даже не сразу вспомнил, что мы на крыше. Дав ему время прийти в себя, мелкими глотками пью холодный кофе.

— Ты реально сгоришь. Вставай.

Вид у него был словно ошалевший.

— Да, припекло. Знаешь, здесь ещё есть уникальное место, правда, пыльное немного, я там в дождь люблю зависать. И прокравшись по крыше и перейдя по узкому переходу с одной на другую, а потом ещё раз, залезли на чердак и прошли ещё сквозь дом. А там ждал сюрприз. Громадное панорамное окно с покруглей аркой.

— Как тебе?

— Красиво! А что это?

— Центральный парк. Ты, что там не был.

Пожимаю плечами. Может, и был, но не с высоты сорока метров.

— Пойдём.

— А всё же… — Заговорил он, когда мы сидели в парке на краю фонтана. — Почему ты меня не любишь?

— Ты странный. — пожимаю плечами, пытаясь придать как можно шутливей тон.

— Спасибо! Но ты тоже.

Мы рассмеялись.

— Роман, тебе не сексом перед камерой нужно заниматься, а подумать о будущем. — Переложил на него свои сегодняшние негодования.

— Я думаю о будущем. Если честно, то меня мало кто понимает, а хотелось бы… Мы же всё требуем социализации.

— Требуем, — киваю, — но так это либо семья, либо какие-то партнёрские отношения. — Как можно мягче обхожу острые углы.

— Сегодня первое воскресенье, которое я провожу не один. — Говорит он, а мне хочется бежать сломя голову.

Мы гуляли по городу почти до заката. Я привык видеть держащихся за руку парней в Лондоне, обнимающихся мужчин в Брюсселе и Берлине, но вот сам не мог привыкнуть, а он словно нарочито ловил мою руку и крепко сжимал. Вырваться? С ним проще согласится, чем сопротивляться.

В студию мы вернулись, уже поужинав в каком-то очень хипстерском уличном кафе. На террасе был гомон голосов и полный кавардак. Кто-то приволок бутылку абсента и взявшись за дегустацию, к восьми вечера бо́льшая часть была изрядно пьяна.

Странно, но в этот день молчал, я даже порой, проверял, не разрядился ли он. Не беспокоили, ни звонки от продюсеров, ни СМС Альфреда, словно какие-то секретные атомы создали информационный кокон вокруг сегодняшнего меня.

Пока я с понедельника тестировал новую систему, мы снимали ванильные сцены и заказные ролики. Диаграмма окупаемости поползла вверх, все были довольны. Олег наконец-то сиял, актёры были спокойны своим доходом, даже прежние аутсайдеры, такие как Николай и Валентин, уже добрались до хороших ставок, но на этом долго не продержишься, и мы продолжали с оператором тестировать систему онлайн-включений.

Заказные сценарии не всегда были адекватными. Один заказ был просто шокирующим. Одно из пожеланий: «она», то есть девушка должна висеть кверху ногами, а два парня должны овладевать ею в очень жёсткой форме. Это было алогичным для моего сексуального восприятия «что в этом имело возбуждающий эффект?». Но позже были желания с прищепками, казалось бы… но сфера покрытия едва ли оставляла хоть какую-то эрогенную зону не затронутой. И словно проклятие, после этого запроса два дня тишины, уже намеривался обсудить возможность… но кто-то захотел учительской «ванили». Да, после прищепок и подвесных сооружений, инцест учителя с учеником просто ваниль. Впервые от запуска проекта у нас состоялся выбор актёра. «Николай». Неожиданно.