Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
Ты сказала: "Сердце мое встрече нашей радо,
Все мои желанья к тебе, страждущему, обращены".
Знаю я — в словах твоих нет никакой основы,
Но что делать? Хоть и ложь, а слушать — сладко.
(Дж., с. 490)
Из этих губ, из этого флакона с ароматной смесью,
Когда, бывает, вдруг сорвутся нежные слова —
От крошечности ротика алиф в словах произнесенных
Сгибается дугой, как дал, и в виде) дуг слетает с губ.
(Дж., с. 492)

Кит'а ("отрывок") — основная "смеховая" форма у исфаханских поэтов. Раздел кит'а очень развит в их диванах: у Джамал ад-Дина — сто пятьдесят шесть кит'а, у Камала Нема гила — около четырехсот.

Кит'а занимает особое место среди малых форм средневековой поэзии. Сняв для кит'а все запреты как в выборе тем, так и в выборе лексических и образных средств, литературная традиция дала этой форме почти беспредельную жанровую емкость. В диванах Джамал ад-Дина и Камала Исма'ила, так же как и у некоторых их современников, кит'а проявляет себя в большом разнообразии целевых установок: это кит'а восхваление; кит'а-эпистола — открытое письмо и бытовая записка; кит'а-назидание — морализаторская сентенция, притча, бася; кит'а-изречение, иногда лаконичное, как афоризм, и эмоциональное, как восклицание; кит'а — повествование и описание, своего рода картинка с натуры; кит'а лирическое — сетование и раздумье. Наибольшее число среди кит'а исфаханских поэтов составляют стихи шутовские и стихи-поношения.

В изучаемых диванах отчетл'иво выделяется, количественно преобладая над другими, еще одна разновидность кит'а — своеобразное стихотворное прошение, прямо излагающее ту или иную конкретную просьбу, обращенную к меценату. Этой категории стихов исследователи до сих пор не уделяли внимания. Между тем очевидна необходимость выделить эти кит'а-прошения в особую, уникальную по своему характеру категорию стихов-документов. Эти деловые по существу тексты, написанные некогда поэтами в конкретной жизненной ситуации с чисто практической целью, подчиняющей себе задачи литературные, содержат данные об экономическом и социальном положении придворного стихотворца, об окружающей его бытовой обстановке, о господствовавшем взгляде на литературный труд, о полифункциональности придворной литературной службы.

Основная тема кит'а-прошений — напоминание о просроченной выдаче годового жалованья, которое состояло, как явствует из текста прошений, из трех статей: нарядного платья (халата и чалмы), некоторой суммы денег и выдачи зерна, а также корма для лошади. Не менее часто, чем просьбы о выдаче годового жалованья, кит'а содержат напоминания об обещанном вознаграждении за поднесенные стихи. Темами отдельных прошений являются просьбы о разовых выдачах: вина (чаще всего) или дров, кит'а-прошения, выполняющие определенную деловую роль, были распространенным явлением придворной литературной жизни. Практика выработала для них свои законы жанра: первые строки — обращение к покровителю и панегирик, с главным акцентом на щедрость, справедливость и умение оценить талант, затем само прошение, изложенное таким образом, чтобы привлечь благосклонное внимание, но не разгневать мецената, а разжалобить или, лучше всего, рассмешить и вызвать желание одарить поэта. Вот как, например, в одном из кит 'а Камал Исма'ил жалуется патрону на стужу:

О щедрый! Степень твоей мощи выше,
Чем апогей вращающегося неба!
Ты рядом с щедрыми другими — то же,
Что вечная душа пред бренным телом.
Когда льет слезы облако великодушья твоего,
Надежды нива в светлой радости смеется.
Настала стужа, да такая, что в носу
Свистит пилою неустанной ветер.
Небесная свеча слаба и еле светит,
Как еле виден тусклый мой светильник.
День съежился, как я, бедняк, от стужи,
От нас едва ли половина осталась от того, что было ране.
Во рту застывшая слюна — как лед,
В дыхании студеном рот — как ледник.
Дрожат все кости в перемерзшем теле,
Выстукивают "тук-тук-тук", как зубы.
Те, у кого есть шуба, шерстяное платье,
Задравши нос, горды собою ныне...
Пред адской стужею, что расщепляет волос,
Что хлопок? — словно шерсть пред наковальней.
Трясется подбородок мой, хоть у меня
Вся шерсть, что есть, как раз на подбородке.
Ты — солнце! Щедростью своей меня согрей —
Я в шкуре собственной от стужи как в зиндане.
(К., с. 485-486)

Для кит'а-прошений сложились некоторые излюбленные поэтами художественные приемы, преимущественно юмористические. К таковым, в частности, относится обращение с просьбой о выдаче зерна от лица изголодавшейся лошади поэта. Следующее кит'а Джамал ад-Дина — образец такого шутейного прошения:

Есть у меня лошаденка по имени Вечный Пост,
Недели проводит безмолвно в самом строгом посту.
Днями она в бессилии, как барс утомленный, спит,
Ночами стоит в карауле, как пес, сторожит дом.
Безропотная годами, с понуренной головой.
По временам она все же поклоны бьет до земли,
Просит клочка соломы, страстно молит о нем.
Сроки уж все миновали, соломы же нет как нет!
Праздник у нас сегодня, волей-неволей каждый
Рот свой едой оскверняет — пост-то ведь миновал.
Если окажет милость нам господин мой щедрый,
То ячменя и соломы нам соизволит дать.
Или — пусть даст указанье, чтобы по шариату
Велено было поститься и в этот праздничный день!
(Дж., с. 402-403)

Двор, по-видимому, поощрял это своеобразное искусство ловкого выпрашивания, в котором, несомненно, присутствовал угодный для слушателей элемент потешательства. Этот потешный жанр как нельзя более устраивал и стихотворцев, так как открывал перед ними желанные возможности не только поведать в удобной — шутливой — форме о своих действительных нуждах, но и иной раз мстительно подшутить над меценатом. Вот полный текст одного из прошений Джамал ад-Дина:

О ты, великий! В постаменте твоей славы
Даже начальная ступень — верх совершенства!
И солнце счастья твоего — чета ль тому светилу,
Что, миновав экватор, клонит лик к закату.
После приветствий сказанных и восхвалений
Дерзнет твой раб задать один вопрос —
Не раз ты знати говорил своей:
"Вот он — мой истинный везир Джамал".
Так вот, веду я речь о том кувшине винном,
Что положил ты сам мне- в жалованье за год.
Год целый жду его — вот-вот вино прибудет,
А ты шлешь воду — как понять прикажешь?
Пока вино твое не видел, я не знал,
Что может быть вода такой прозрачной.
А тот, кто жалует таким вином поэта,
И впрямь не кто другой, как каф и дал[107].
Да-да, конечно, ты такого не давал приказа,
Возможно ль ждать такое от тебя!
Иль, может, думал ты: пошлю поэту то,
На что ни в одной вере нет запрета?
(Дж., с. 395)
вернуться

107

Издатель дивана расшифровывает: "каф — это каталбан — "сводник, подлый человек", дал — это даййус — "рогоносец, негодяй"" (Дж., с. 395)

56
{"b":"829893","o":1}