Вместе с тем наши автографы никак не подтверждают правильности высказанного ранее предположения о том, что фиксация авторами своих имен и названий сочинений в колофонах могла служить как бы заменой их фиксации в начале сочинения, т. е. прежде всего в предисловии. Думается, не будет ошибкой сказать, что обычно в колофонах авторы лишь повторяли эти данные, которые они уже приводили в предисловии или на первом листе. Впрочем, в данном случае трудно было бы предполагать иное, если вспомнить отношение средневекового персидского автора к своему произведению и то значение, которое придавалось его названию. Действительно, нельзя себе представить, чтобы автор столь важные для него данные (свое имя и название сочинения) мог бы указать не в начале сочинения, так сказать "на переднем его фасаде", а лишь на "задворках" сочинения, т. е. в колофоне. К вопросу о значении авторских колофонов мы еще вернемся ниже, в связи с проблемой определения времени и места написания космографических и географических сочинений.
Таким образом, мы видим, что в средневековом научном произведении на персидском языке было три места, где автор мог указывать свое имя и название сочинения, — предисловие, лицевая и обратная сторона первого листа и, наконец, колофон. Наличие имени и названия сочинения или чего-либо одного из них в других местах сочинения, как правило, было фактом более или менее случайного порядка. Из сказанного, однако, отнюдь не следует, что каждый средневековый персидский автор должен был обязательно фиксировать интересующие нас данные в каждом из указанных трех мест.
Дело в том, что есть достаточные основания предполагать, что способ фиксации своего имени и названия сочинения вне рамок его текста является более ранним, чем указание их в предисловии. Последний способ, очевидно, появился позднее, с развитием литературы, когда название сочинения должно было отражать не только и даже не столько его конкретное содержание, сколько характеристику, оценку или назначение сочинения [см. такие названия, как Тарих-и алам-ара-йи Аббаси ("Мироукрашающая история Аббаса"), сочинение Искандара Мунши, или Нузхат ал-кулуб ("Услада сердец"), сочинение Хамдаллаха Казвини, или Зинат ал-маджалис ("Украшение собраний"), сочинение Маджди и т. п.]. Подтверждением сказанному о хронологии этих двух способов могут служить рассматриваемые нами космографические и географические сочинения. Напомним, что Худуд ал-алам, старейшее из рассматриваемых нами сочинений (X в.), не содержит в своем предисловии ни имени автора, ни названия сочинения (см. выше).
Правда, те же сочинения могут свидетельствовать, что способ фиксировать в предисловии свое имя и название сочинения или что-нибудь одно из них появился в средневековой персоязычной литературе довольно рано: укажем, например, на сочинение XII в. Аджа'иб ал-махлукат ва гара'иб ал-мавджудат (автор Наджиб Хамадани).
Судя по известным нам персидским рукописям сочинений самого различного характера, можно утверждать, что оба эти способа фиксации в произведениях имени автора и названия сочинения существовали параллельно на всем протяжении средних веков и вплоть до нового времени. Конечно, было бы грубой ошибкой резко противопоставлять один из этих способов фиксации другому. В реальной действительности многие авторы вполне могли соединять вместе оба эти способа, т. е. помещать свое имя и название сочинения вне его текста (на первом листе), а затем снова повторять, целиком или частично, эти данные в предисловии.
Однако наличие сочинений с предисловиями, лишенными этих данных, бесспорно, свидетельствует о существовании авторов, которые довольствовались только одним из этих способов, иначе говоря, указывали свое имя и название сочинения всего один раз и вне рамок текста сочинения, т. е. на лицевой или обратной стороне первого листа. При этом, как можно наглядно видеть на примере космографических и географических сочинений, таких авторов было немало: из 15 рассмотренных выше сочинений, сохранивших предисловия, авторы в пяти случаях не указали в предисловии ни своего имени, ни названия сочинения, а в двух случаях указали что-либо одно.
Обстоятельство это наряду с отношением средневековых переписчиков к колофонам своих предшественников, в том числе и к авторским колофонам, по нашему мнению, имело самые плачевные последствия: оно послужило главной причиной возникновения исследуемого здесь явления — отсутствия в известных ныне рукописях многих сочинений имен их авторов и названий произведений. Нетрудно себе представить, как это могло произойти.
Каждому, имевшему дело с персидскими рукописями, хорошо знакома одна характерная для многих из них особенность: частичный, а иногда и полный пропуск в ряде рукописей заголовков (названий глав) с оставлением пробелов в тексте для их последующего туда внесения.
Причины такого рода пропусков могли быть различными. Главная, по-видимому, заключается в следующем. Очень многие персидские рукописи переписаны разными чернилами. Основной текст обычно писан черными чернилами или черной тушью, заголовки же большей частью красными чернилами, или киноварью; иногда же заголовки писались различными красками — золотой, синей, голубой, желтой, зеленой и т. д. Кроме того, в ряде случаев заголовки писались особым почерком, отличным от почерка основного текста.
Естественно, что при таких обстоятельствах переписка рукописи обычно осуществлялась поэтапно: сначала переписывался основной текст, а затем вписывались заголовки. При внесении заголовков в оставленные для них в основном тексте пробелы переписчик легко мог по недосмотру пропустить отдельные заголовки. Это станет еще более понятным, если мы вспомним, что в некоторых сочинениях насчитываются десятки и даже сотни заголовков (см. выше, Введение). Многие же переписчики подобную работу делали чисто механически, никак не вникая в содержание основного текста. Об этом достаточно красноречиво говорит тот факт, что в ряде рукописей некоторые заголовки вписаны неправильно, т. е. приложены к тексту тех глав, к которым в действительности они не относятся.
Конечно, было бы ошибкой все дело сводить к небрежности переписчиков. Иногда в рукописях бывает такое большое количество пропущенных заголовков, что их никак нельзя объяснить простым недосмотром переписчиков. Совершенно очевидно, что в данном случае мы имеем дело с рукописями, работу над которыми переписчики по какой-то причине закончить не смогли.
Можно предположить, что примерно таким же образом могли быть пропущены в свое время переписчиками надписи с именами авторов и названиями сочинений, помещенные в рукописях вне рамок основного текста сочинений. Не связанные органически с основным текстом, надписи эти особенно легко могли быть пропущены. Правда, справедливости ради следует заметить, что, по-видимому, в большинстве случаев вина за подобные пропуски не лежит на переписчиках дошедших до нас рукописей. Известны сочинения, во всех или очень многих рукописях которых наблюдается пропуск одного и того же текста, например пропуск названий одних и тех же глав: ясно, что пропуск этот имел место уже в рукописи-протографе, к которому в конечном счете восходят существующие ныне рукописи. В качестве примера можно здесь сослаться на рукописи трактата Бирджанди, находящиеся в европейских собраниях. Во всех этих рукописях имя Бирджанди отсутствует (см. выше) — совершенно очевидно, что оно отсутствовало и в той рукописи (или рукописях), с которой (или с которых) копировались рукописи, находящиеся в европейских собраниях. В противном случае надо полагать, что хотя бы один из переписчиков упомянул бы его.
Конечно, нельзя объяснить существующие ныне пропуски текста в рукописях только тем, что переписчики протографов в свое время допустили небрежность, или тем, что те же переписчики по каким-то причинам не смогли завершить полностью свою работу над рукописями. Пропуски, которые мы наблюдаем теперь в рукописях некоторых сочинений, могли быть вызваны и другими причинами.
