Что же касается заключений к сочинениям, то содержание их бывает довольно разнообразным. Объясняется это тем, что разные авторы использовали заключение нередко для совершенно различных целей. Одни авторы (их, по-видимому, было большинство) помещали в заключении материал, так или иначе связанный с содержанием самого сочинения или его дополняющий. Таким образом, в данном случае заключение в отношении своего содержания представляло собой лишь одну, правда особую, часть сочинения. Другие авторы использовали заключение для совершенно иных целей: они помещали здесь сведения о себе, своем роде, иногда описания своего родного города и т. д. — одним словом, эти заключения были связаны не с содержанием сочинения, а лишь с личностью их авторов. Наконец, некоторые заключения заполнялись материалами или рассказами, пользовавшимися популярностью у средневековых читателей, но не имевшими никакого отношения ни к содержанию сочинения, ни к личности автора. Вопрос о том, какие функции должны были выполнять подобные заключения, едва ли может вызывать какие-либо сомнения: они должны были увеличивать занимательность сочинений, повышая интерес к ним со стороны читателей.
Таковы были главные мотивы, которыми руководствовались средневековые персидские авторы при составлении заключений к своим произведениям. Эти мотивы определяли содержание и характер заключений если не ко всем, то, во всяком случае, к большинству произведений средневековой персидской научной литературы.
Что же касается самих сочинений, то здесь мы отметим, правда, чисто внешнюю, но характернейшую особенность их текста. В сочинениях любых размеров (за исключением очень небольших, занимающих несколько листов) их материал почти никогда не выступает перед нами в виде сплошного текста: как правило, их текст дается в расчлененном на отдельные части виде. Объясняется это тем, что средневековые персидские авторы придавали большое значение систематизации материала при его изложении. И в зависимости от объема, содержания и характера сочинения, а также от своих индивидуальных особенностей они прибегали к различным, иногда к простым, иногда к более сложным способам систематизации материала.
Простой способ систематизации сводился к разделению по тому или иному признаку материала в рамках всего сочинения (за исключением предисловия и заключения) на большее или меньшее число отдельных частей. Каждая такая часть текста получала по своему содержанию и характеру особый заголовок. Какого-либо одного общего наименования для подобного рода подразделений текста сочинений не существовало. Различные авторы использовали самые разные слова для обозначения подобных подразделений (например, баб, кием, фасл и т. д.). Однако независимо от различия в обозначении подобных подразделений текста в средневековых персидских сочинениях все они представляют собой не что иное, как главы в современной нам книге. Следует еще добавить, что в небольших произведениях подобные подразделения текста составителями каталогов персидских рукописей нередко обозначаются такими словами, как "отдел", "параграф" и т. д. Можно назвать множество средневековых персидских произведений самых различных жанров, имеющих систематизацию материала по главам. Ограничимся здесь лишь двумя примерами: Тазкират аш-шу'ара — знаменитый сборник биографий персидских поэтов с образцами их творчества (автор Давлатшах, XV в.), основная часть сочинения делится на семь глав (табака); Джахан-наме — небольшое географическое сочинение (автор Мухаммад ибн Наджиб Бакран, XIII в.) делится на двадцать маленьких глав (фасл).
Более сложный способ систематизации материала состоял в том, что деление текста производилось как бы ступенчато. Материал в рамках всего сочинения сначала систематизировался по тому или иному числу самых крупных подразделений, а затем вторично, но уже в рамках этих последних — на более мелкие подразделения и т. д. В отношении числа таких ступеней систематизации материала средневековые персидские произведения в целом дают довольно пеструю картину. Все же, по-видимому, можно считать наиболее типичной для них двух- или трехступенчатую систематизацию материала. Подразделения каждой такой ступени систематизации материала имеют свои особые обозначения. Какого-либо строгого порядка или последовательности в отборе обозначений для подразделений той или иной ступени систематизации текста не наблюдается. Нередко одни авторы прилагали к крупным подразделениям текста такие обозначения, которые другие авторы, наоборот, прилагали к более мелким его подразделениям.
В заключение необходимо упомянуть и о самой крупной единице систематизации материала и тем самым о самом крупном подразделении текста, которое знала средневековая персидская литература. Подразделения такого рода, естественно, имели место только в наиболее крупных по своим объемам памятниках и обозначались по-разному, пожалуй, чаще всего словами джилд, муджаллад, дафтар и китаб. Однако независимо от того или иного наименования о них можно сказать, что они вполне соответствуют тому крупному подразделению текста сочинения, которое мы обычно обозначаем словом "том". О каждом таком томе, т. е. о систематизации материала и о делении текста в нем, можно сказать примерно то же самое, что уже говорилось выше по этому поводу применительно к отдельному сочинению. Некоторые из таких произведений из-за слишком большого их объема было неудобно, а иногда и просто невозможно заключать в один переплет. Поэтому подобные произведения здесь, как и в Европе, переплетали по частям. При этом нередко каждое крупное подразделение текста, иначе говоря том, помещали в отдельный переплет. Этим, между прочим, объясняется тот факт, почему такие слова, как джилд (букв, "шкура", "кожа", а затем "переплет") и муджаллад (букв, "переплетенное", "переплет"), в персидском языке со временем стали употреблять для обозначения крупного подразделения текста сочинения, т. е. тома.
Все эти моменты, которые мы здесь отметили (обязательное наличие в сочинении предисловия и часто также заключения, тщательная систематизация материала и связанное с этим четкое членение текста сочинения на то или иное число подразделений), придают средневековому персидскому научному произведению, во всяком случае в завершенном его виде, необычайную цельность, стройность и законченность. Без какой-либо особой натяжки можно сказать, что в этих своих качествах средневековое персидское сочинение ничем существенным не отличается от европейского научного труда.
Ко всему сказанному необходимо еще добавить следующее. Выше мы упоминали, что в предисловии к средневековому персидскому сочинению обычно помещались план (т. е. указание, из каких основных частей состоит сочинение) и оглавление к нему. Это оглавление содержит полный перечень всех (от самых крупных до самых мелких) подразделений текста сочинения с указанием их названий. Может ли означать наличие в предисловии подобного оглавления, что следующее за ним сочинение было написано в соответствии с ним, т. е. по заранее разработанному до мельчайших деталей (т. е. до самых мелких подразделений текста включительно) плану?
Само по себе наличие подобного оглавления еще не дает основания для такого вывода. Автор мог составить оглавление по уже законченному тексту сочинения, а затем поместить его в предисловие. Однако против подобного предположения говорят следующие два обстоятельства.
1. Раньше мы упоминали обычно характерные для большинства сочинений, о которых идет речь, черты — цельность, стройность, законченность. Едва ли все эти черты могли быть им присущи, если бы они писались без заранее составленного, достаточно подробного плана, который и находил свое конкретное выражение в оглавлении к сочинению, помещенном в предисловии.
2. Если бы оглавление, о котором идет речь, составлялось на основе уже готового текста сочинения, то такое оглавление должно было всегда являться зеркальным отображением содержания сочинения, иначе говоря, все подразделения текста, которые есть в сочинении, должны были быть указаны в оглавлении, и, наоборот, все подразделения, фигурирующие в оглавлении, должны были находиться в сочинении.
