— Не приходите больше сюда — если люди узнают, нам обоим не поздоровится.

Чжоу едва не задохнулся от обиды и с трудом обрел дар речи:

— Как же так? Ночью ты меня любила, а утром — отвергаешь?

Фанцин улыбнулась лукаво.

— Не обижайтесь, я пошутила. Когда стемнеет, мы встретимся снова.

Чжоу вздохнул облегченно.

— Да будет так!

Чжоу ушел, а Фанцин вернулась в комнату и стала думать о своем будущем. На глаза ей попался лист бумаги, она протянула руку за кистью — и на листе появились строки:

Она подписала лист и повесила его над окном.

Вечером Чжоу снова прокрался к павильону Фанцин. Неожиданно за кустами послышался шум шагов. Не желая попасться кому-либо на глаза, он бросился бежать. Вслед ему швырнули сливу, Чжоу споткнулся и упал в заросли бамбука. Кто-то наклонился над ним и низким голосом проговорил:

— Господин Чжоу, не вспугните соловья — он рядом с вами!

И тут Чжоу догадался, что это Фанцин снова подшутила над ним. Он поднялся, обнял ее за талию.

— Ты зачем так шутишь?

Фанцин потупилась.

— Уж и пошутить нельзя? А вы здорово испугались!

Чжоу кивнул.

— Еще бы не испугаться — ведь я люблю тебя тайком, как говорится, «краду яшму и похищаю аромат»!

Он взял Фанцин за руку и повел в комнату. Увидев стих, прикрепленный над окном, и прочитав его внимательно, он показал на две последние строки и спросил:

— О какой тревоге ты здесь пишешь?

Фанцин вздохнула глубоко, опустила голову и проговорила:

— Каждая женщина всю свою жизнь проводит в тревогах: ожидая милого, она боится, что не увидит его, а увидев, боится его потерять. Я тоже женщина — могу ли я жить без тревог? Если люди узнают о нашей любви, то вас осудят лишь за то, что вы соблазнили девушку-затворницу, а меня — за то, что отдалась вам до свадьбы, опозорила честь семьи! Ни то ни другое нам не простят. Я мечтаю пройти с вами рука об руку всю жизнь — но разве это возможно? Видно, суждено мне оставаться одинокой — как эта луна в облаках, как тот цветок, что вырос в бурьяне. Мы можем предаваться минутным наслаждениям, но прожить вместе сто лет нам не позволят. Оттого я и печалюсь, оттого и одолевают меня тревоги.

Она кончила — и слезы полились из ее глаз. Чжоу попытался ее успокоить:

— Не плачь. Настоящий мужчина ни за что не откажется от женщины, которую любит. Я пришлю к твоей матушке сваху, они составят брачный договор — и мы с тобой соединимся, как положено по закону.

Фанцин вытерла слезы.

— Если даже вы сделаете так, как говорите, все равно я не смогу стать вам достойной женой: ведь я не соблюла девичью честь. И никакие жертвы предкам не вернут мне ее!

Она достала из туалетного ящика небольшое зеркальце, разломила его пополам; одну половину спрятала у себя на груди, другую протянула Чжоу.

— Если счастье улыбнется нам, мы соединим эти половинки в нашу первую брачную ночь!

И еще она вручила ему шелковый веер и сказала:

— Вещица эта невелика, но в ней мое любящее сердце. Не забывайте обо мне и помните, что я вам сегодня говорила.

С этого дня каждую ночь они встречались и каждое утро расставались, и не было ночи, которую они не провели бы в объятиях друг друга.

Как-то Чжоу вдруг спохватился: «Давно уже я не видел Пэй — наверно, она беспокоится, что я так долго не возвращаюсь!» И он тут же отправился к Пэй.

В ту ночь Фанцин долго ждала Чжоу, но так и не дождалась. Она проникла тайно в его комнату — Чжоу там не оказалось. На глаза ей попалась его сумка. Она раскрыла ее и нашла там несколько стихов, подаренных не так уж и давно любящей Пэй Тао. Прочитав стихи, она воспылала жгучей ревностью, схватила кисть и перечеркнула все листы. Потом взяла шелковый платок, написала на нем несколько строчек и вложила платок в сумку. Вот что она написала:

На следующий день Чжоу вернулся в дом первого министра. Фанцин не высказала ему ни упрека, ни ревности, ни досады — она надеялась, что он сам повинится перед ней.

Вечером вдова первого министра пригласила к себе Пэй Тао и долго беседовала с ней о Чжоу: она высоко отозвалась о его учености, отдала должное его воспитанности и скромности, попросила передать ему сердечную благодарность за уроки, которые он дает Гоину. Пэй решила пересказать все это Чжоу и отправилась в его комнату. Она нашла его крепко спящим, от него пахло вином. Пэй присела у постели и предалась грустным думам. Неожиданно взгляд ее упал на его сумку. Она раскрыла ее и увидела свои стихи, перечеркнутые тушью. Там же обнаружила она и стихи Фанцин — только она могла написать их! Она спрятала эти стихи у себя за пазухой и стала ждать пробуждения Чжоу. Он проснулся лишь под утро. Пэй наклонилась к нему.

— Отчего вы не возвращаетесь домой?

— Оттого, что Гоин еще не закончил учебу, — невозмутимо ответил Чжоу.

— Видно, не очень-то старательно обучаете вы своего шурина!

Чжоу смутился, покраснел и, отвернувшись от Пэй, пробормотал:

— О чем ты говоришь?

Пэй промолчала. Чжоу от стыда тоже не раскрывал рта. Наконец Пэй вынула из-за пазухи стихи Фанцин и бросила их перед ним.

— Молодой человек перелезает через забор и проникает в спальню девушки — разве так поступает порядочный мужчина? Я расскажу обо всем вдове первого министра — пусть она знает, кого пригрела в своем доме!

Она поднялась и решительно направилась к выходу. Чжоу вскочил, схватил ее за руку.

— Погоди, я все тебе объясню!

Он усадил ее и сказал:

— Мы с тобой обещали друг другу сохранить нашу любовь на долгие годы — неужели ты могла подумать, что я брошу тебя?

Пэй была непреклонна:

— Пойдемте домой. Если вы останетесь здесь, я буду считать, что вы нарушили свою клятву!

Чжоу встал и покорно последовал за ней.

Узнав об увлечении Чжоу дочерью первого министра, Пэй перестала говорить ему ласковые слова и только смотрела на него с укором. А сам Чжоу болезненно переживал разлуку с Фанцин, день и ночь думал о ней, худел, не вставал с постели. Однажды ему сообщили, что брат Фанцин, юный Гоин, заболел какой-то страшной болезнью и скоропостижно ушел из жизни. Он тотчас поднялся и отправился к вдове, чтобы выразить ей свое соболезнование.

После того, как Чжоу покинул дом ее матери, Фанцин занемогла, заперлась в своем павильоне и не показывалась на глаза родным. В день погребения брата она с трудом поднялась с постели, надела белые траурные одежды и стала ждать любимого. Чжоу выразил вдове сочувствие по поводу кончины Гоина, бросил мимолетный, полный любви взгляд на Фанцин и ушел, удрученный. По дороге он все время оборачивался, надеясь, что Фанцин выбежит за ним, но ее не было нигде.