Когда мы собрались уже в обратный путь, правитель уезда распорядился устроить пирушку на одной из вершин. «Это Манхэдэ — Терраса, откуда смотрят на море, — сказал он. — Я хотел бы вознаградить господина и заранее послал людей приготовить все для пирушки, теперь вот ожидаю их. Прошу вас, отдохните немного».

Я поднялся и стал смотреть вдаль. Меня окружало море. До горы Хёнгесан было не более ста шагов. Каждый раз, выпивая чашу вина, я сочинял стихотворение. Десять тысяч видов, открывшихся моему взору, будто привораживали. Исчезли все суетные мирские мысли. Я будто парил, словно мои грубые кости сбросили старую кожу и отрастили крылья. Мне казалось, что в этом своем полете я вышел за пределы человеческого пространства. Подняв голову, я смотрел вдаль, словно собираясь поманить к себе рукой бессмертных.

Все сидевшие, а их было человек десять, захмелели. Но так как это был день, когда запрещалось упоминать имя нашего первого государя, никто не играл и не пел.

Невозможно описать все те места, где я побывал. Если считать столицу стволом дерева, а четыре стороны света — его ветвями, то места, где я бродил, — лишь частичка южного пути, только веточки на ветвях. К тому же мои записки — это немногое, что уцелело от забвения и уничтожения. Достойны ли они того, чтобы их читали в будущем? Сперва я хранил их, ожидая, когда у меня найдется время объединить в одно целое все, что я записал о моих странствиях на восток и запад, на юг и север, но потом решил сделать отдельное сочинение, подумав, что на склоне лет оно поможет мне забыть все горести. Не вправе ли я был так поступить?

Записал в третью луну года  с и н ъ ю.

Перевод Л. Ждановой.

Кистью из твоей шерсти создают письмена, о внук Пань-ху! Ты сметлив и мудр, о потомок пса по имени Черный Дракон!

Лапы твои при ходьбе издают звук, словно колокольчики, а морда твоя будто лакированная. Костью ты крепок, мускулами — силен.

Твоя искренность в беззаветной преданности хозяину достойна любви. Твоя же служба по охране ворот заслуживает заботы о тебе. Вот почему, воздавая хвалу твоей храбрости, ценя твои помыслы, я держу тебя в доме, дорожу тобой и кормлю тебя.

Хотя и животное низкого ранга, ты тот, кто опирается на духа Большой Медведицы{10}. Обладаешь такой душой да еще и умом, кто из животных сравнится с тобой?

Хозяин наставляет — ты должен навострить уши. Будешь постоянно лаять — люди не станут бояться тебя. Будешь кусать без разбору — не оберешься беды.

Не лай на тех, кто высоко носит шапку чиновника и убор князя, на тех, кто приветливо-почтительно тащит за оглобли и две боковины разукрашенную колесницу, на тех, кто носит на поясе меч «лэйцзюй» и яшму «бирюзовую, словно вода», а также на конных вестовых, криками «цянцян» и «ланлан» оповещающих о приближении знатной особы и требующих освободить дорогу на запруженных улицах.

Так как императорский указ не терпит промедления и от совершенномудрого, пекущегося о своих подданных, неожиданно может быть получен приказ, даже ночью не лай на дворцового мальчика-слугу, спешно посланного с тем, чтобы твоему хозяину явиться к «небесным ступеням».

Не лай на тех, кто совершает учителю подношение в качестве вознаграждения, состоящее из блюда с горкой овощей и фруктов и блюда с вяленым мясом, приправленным имбирем и корицей, треножника с солониной, чаши со сваренным на пару рисом и чайника с молодым вином.

Не лай на тех, а таких множество, кто одет в платье с широкими рукавами, кто несет под мышкой обернутые в шелк книги и желает вместе с хозяином высказываться без обиняков, прямо задавать вопросы там, где все запутанно и трудно дознаваемо.

Слушай же теперь, на кого можно лаять и кого можно кусать.

Поторопись лаять, поторопись кусать, не мешкая, тех, кто высматривает сильные и слабые места и делает это, не ведая сомнений, кто сверлит стену, чтобы подсматривать за происходящим в доме, кто помышляет завладеть золотом и присвоить секиру.

Лай на тех, кто внешне мягок, словно жир, а внутри злобен, на тех, кто принимает у людей правду за ложь, таит злобу и скрывает нападки, на тех, кто привык говорить гладко, обходя углы.

Кусай старого шамана и бесстыжую шаманку, если те постучат в дверь и попросят, чтоб их приняли. Это на них таращат глаза и косятся на их танцы с превращениями, влекущие за собой явление духов и тем самым вводящие в заблуждение и морочащие.

Лай, и как можно скорей, на лукавых духов и коварных чудищ, ищущих лазейки и дурачащих, дождавшись темноты.

Кусай и по возможности умерщвляй залегшего барсука и большую крысу, проделавших в стене дырку, укрывшихся в отхожем месте и косо посматривающих вокруг.

Если в мешке есть мясо, не воруй его. Если в жертвеннике есть соус, не лижи его. Не поднимайся в зал, не рой землю, не открывай ворота, не имей привычки спать.

Если произведешь на свет щенка, пусть он непременно будет с коротким щипцом и непременно злым, с грудью, как у леопарда, и с хвостом, как у безрогого дракона. Именно такой щенок подойдет внуку хозяина.

И вот, если будешь послушен и с почтением станешь внимать моим словам, уважу тебя угощением. И, если спустя тысячу лет твой хозяин обретет бессмертие, он и тебя напоит целебными травами и поведет за собой на Небо.

Кто там говорит: «Это не так»? С почтением внимай же, с почтением, и не пренебрегай моими словами!

Перевод Л. Ждановой.

В нашем доме никогда не держали кошек, поэтому там стали бесчинствовать мыши. Страдая от этого, написал заклинание от них.

В одном жилище престарелые родители почитались как хозяева дома. Все их поддерживали и помогали им. Каждый имел свои обязанности. За приготовление пищи отвечала рабыня Чоккак — Красные Ступни. Скот пас раб Коннюн — Куньлунь.

Каждый из шести домашних животных нес свою службу. Конь заменял труд человека. Погрузив на него поклажу, его знай себе погоняли. Вол перевозил тяжести либо возделывал целинные земли. Петух кукареканьем возвещал рассвет, а пес лаем охранял ворота. Тем самым все были заняты и помогали хозяину дома.

А спросите у мышей: «Какие у вас обязанности? Почему вы тоже считаете себя домашними животными?

И откуда вы беретесь и множитесь? Лезете из дыр и занимаетесь воровством. Только и рыщете, где бы что стянуть. Все так и говорят про вас: «Разбойники».

Являетесь со стороны, и неизвестно где поселяетесь в доме, постоянно нанося ущерб семье хозяина. Все время проделываете дыры в дверях его жилища, протискиваетесь боком, боком же и вылезаете обратно.

В темноте неистово вытаптываете своими лапами зерно из колосьев, всю ночь шуршите «шу-шу». Когда все крепко заснут, тут вы самочинствуете. Открыто безобразничаете и среди бела дня, шмыгаете из покоев на кухню, из открытого во двор зала — обратно в комнаты.

Все обычно преподносят жертвы Будде. Все жертвуют живых тварей духам. Вы же самочинно все пробуете на вкус первыми. Нет у вас ни духов, ни Будды.

Благодаря вашей способности точить стенки, легко проникаете в ящики и коробки. Из-за вашего же обыкновения попадать в дымоход дым скапливается в каждом углу дома.

Кормитесь тем, что воруете, и делаете это для того, чтобы заниматься чревоугодием. Но для чего вы грызете одежду? Ведь из клочков ткани платья не сошьешь. Для чего откусываете волокна пряжи, если вам все равно не соткать шелк?

Кто господствует над вами, так это кошка. Но я не держал ее как домашнее животное, потому что по своей природе милосерден и не терплю жестокостей. Короче, вам не понять моей добродетели. Но если вы будете лезть напролом и сопротивляться, объявляю вам, что вас ждет кара. Поскорее же убирайтесь из моего дома, а не то выпущу на вас злую кошку и та в один прекрасный день учинит кровавую расправу над всем вашим родом. И тогда морда кошки вымажется вашим жиром, а брюхо ее погребет ваше мясо. И даже если захотите вновь ожить, воли Неба на то не будет. Поскорее же уходите, уходите поскорей». Да исполнится мое пожелание немедленно!