— Ну и ну! — воскликнул Мин. — Да ведь саранча — всего лишь крохотная букашка! Чего ее опасаться? А вот я, честное слово, видел на Колокольной улице стаю гигантской саранчи. Ростом каждая семь чи, голова черная, глаза сверкают, рот огромный — целый кулак входит. Снуют по улице, трутся задами, пятки друг другу давят. А уж сколько вреда от них — и сказать страшно. Хотел бы я всех их переловить, да нет такого сачка!

Он сказал это без тени улыбки, и слушатели поверили, будто и в самом деле у Колокольной башни появилась гигантская саранча. Но Мин имел в виду не насекомых. Он намекал на барышников, скупающих у крестьян за гроши тот урожай, который они вырастили потом и кровью…

Как-то Мин зашел навестить меня. Я поздоровался и тут же загадал ему загадку:

— Что это означает: «Весенняя весть — старый пес скулит»?

Мин рассмеялся.

— «Весенняя весть» — это надпись, которую вешают на ворота с наступлением весны. Знаки «ворота» и «весть» составляют иероглиф Мин, которым пишется моя фамилия. «Старый пес» — это вы про меня: будто я стар, зубы у меня выпали, говорю я неразборчиво и слушать меня противно. Но отнимите от иероглифа «старый пес» знак «собака» — и останется знак «великий»! Отнимите от иероглифа «скулить» знак «говорить» — и останется знак «император», то есть «миротворец». И получится у вас в итоге: «Мин — великий миротворец». И будет это уже не хула, а похвала мне!

Так разгадал он мою загадку и доказал, что он не только прекрасный грамотей, но и замечательный острослов.

Умер Мин Юсин семидесяти четырех лет от роду. Он вел безалаберную жизнь, слыл балагуром и насмешником, однако оставил по себе добрую память. Он прекрасно знал Ицзин, преклонялся перед Лао-цзы, почитал Дао. Не было ни одной стоящей книги, которую он не прочитал. Оба его сына успешно сдали экзамены на военный чин, хотя служить не стали.

Нынче осенью я снова заболел. Увы, Мина со мной уже не было. Поэтому я решил написать о нем, вспомнив все те шутки, остроты и изречения, которые слышал от него.

Я искренно сожалею о кончине незабвенного Мин Юсина:

— Бедный Мин! Он был человеком редкого ума и недюжинных способностей, он умел радоваться и гневаться, любить и ненавидеть. Он мечтал о подвигах, но так и не добился славы при жизни, нарисованные им на стене вороны — увы — не превратились в соколов. Я написал о нем воспоминания — и он снова со мной. Осень года  ч о н ч х у к.

Перевод Г. Рачкова.

Философ Сонгюль знал старика Ома уже много лет. Жил этот Ом к востоку от Башни Предков и зарабатывал тем, что выгребал из деревенских нужников навоз и разносил его по полям. Односельчане называли золотаря просто «дядька Ом», а философ величал, отнюдь не в шутку, титулом «господин Добродей-в-дерьме».

Как-то пришел к философу один из его учеников и заявил:

— Недавно я спросил у вас, что такое друг, и вы ответили: «Друг — это жена, только не та, что спит с тобой; это брат, но не по крови». Надо понимать, вы советуете не дружить с кем попало. Но что же я вижу на деле? Почтенные люди из знатных семей, высоко ценя вашу ученость, ищут дружбы с вами — вы же воротите от них нос, не удостаиваете их ни взглядом, ни добрым словом. А вот дядьку Ома привечаете, словно благородного, превозносите до небес его добродетели, набиваетесь ему в друзья, хотя он всего лишь грязный золотарь, последний человек в деревне, и каждый считает зазорным водиться с ним. Мне стыдно за вас. Не желаю я больше у вас учиться!

Сонгюль улыбнулся и ответил юноше так:

— Сядь и послушай, что я тебе скажу. «Лекарь сам себя не лечит, шаман сам себе не ворожит» — знаешь такую пословицу? Бывает, человек возомнит себя совершенством, на всех свысока глядит — только люди ничего в нем завидного не находят, никто его безупречным не признаёт. Другой пристанет: скажи да скажи ему о его недостатках. Такого сколько ни хвали, он только отмахнется. А открой ему его изъяны — он тут же губы надует: ты, мол, на него наговариваешь. Поэтому ты назови ему те недостатки, которых у него и в помине нет — даже если ты переусердствуешь, он на тебя зла держать не станет, еще и посмеется над тобой. А потом похвали его за те достоинства, которыми он сам гордится, — он и расчувствуется, словно нашел то, что давно искал, словно почесали ему то самое место, которое давно чесалось. Кстати, чесать зудящее место тоже надо уметь, тут есть правила: когда чешешь спину, не касайся подмышек, а когда чешешь грудь, не трогай шею. Научись хвалить человека за его достоинства и не ругать за недостатки — тогда он раскроет тебе объятия и скажет, что только ты один его понимаешь!

Ученик закрыл руками уши и сказал:

— Вы проповедуете, учитель, ухватки торгашей и повадки лицемеров!

Философ покачал головой.

— Все не так просто, как тебе кажется. В самом деле, у торгашей дружба строится на выгоде, а у чинодралов, которых заботят лишь титулы да звания, — на лицемерии. В их кругу так заведено: если ты у него трижды попросишь что-либо — ты уже не друг, а враг; если же ты сам трижды одарил его чем-либо — то ты ему вовсе и не враг, а друг сердечный! Но только дружба по расчету и дружба на лицемерии недолговечны. Хочешь дружить с человеком всерьез — не смотри на чины и звания, хочешь дружить крепко — не рассчитывай на выгоду. Друга выбирай близкого по духу, по нраву, преданного добру и долгу, — такой друг и за тысячу лет — незаменим, такой друг и за тысячу ли — всегда рядом.

Вот, например, дядька Ом. Я им не нахвалюсь, хотя другом моим он никогда не был. Чем же он хорош? За столом чавкает, во сне храпит, ходит вразвалку, на людях молчит, как пень, или гогочет так, что хочется уши заткнуть. Соорудил он себе из глины хижину, соломой покрыл, для входа и выхода дыру оставил — согнется, как креветка, вползет в дыру и уляжется по-собачьи. Утром спозаранку встанет бодрый, вскинет на спину корзину и ходит по деревне, собирает навоз, ежась от инея в сентябре и скользя по льду в октябре. Бережно, словно золото, вычерпывает дерьмо из нужников, выгребает конские яблоки из конюшни, коровьи лепешки из хлева, куриный помет из птичника, не брезгует собачьим, гусиным, утиным, воробьиным дерьмом — все подбирает. Когда он, поплевав на ладони, берется за лопату и работает, сгибая и разгибая спину, он сам похож на большую птицу, клюющую зерно. И ведь никто не посмеет сказать, что он занимается ненужным делом, что работает только на себя — без навоза ни у одного крестьянина земля не родит! Его не восхищают произведения искусства, не умиляет изящная музыка. Все домогаются богатства и чинов, но не всем они достаются — поэтому он и не гоняется за ними. Похвалят его — он никогда не зазнается, обругают — ничуть не обидится.

За год он дает прибытка на шестьсот лянов, так как носит навоз даже на самые дальние поля — и вот вырастает редька в Вансим, репа в Салькоччи, баклажаны, огурцы, дыни и тыквы в Соккё, перец, чеснок и лук в Ёнхвегун, петрушка в Чхонпха, земляные яйца в Литхэин. Сам же он довольствуется миской риса утром, перед работой, и еще одной — вечером, после работы. Когда его угощают мясом, он отказывается и говорит, что мясо и овощи насыщают брюхо одинаково, вкус же — дело десятое; когда ему предлагают нарядную одежду, он отвечает, что широкие рукава и длинные полы мешают таскать навоз. И только в первый день Нового года он позволяет себе надеть новую шляпу, новые туфли и новый халат с поясом, чтобы рано утром обойти всех соседей и поздравить их с праздником. А потом снова переодевается в тряпье, вскидывает на спину корзинку и отправляется чистить нужники. В общем, можно сказать так: дядька Ом и ему подобные выполняют грязную работу, но они делают при этом благое дело!

В древних книгах сказано: «Богатые и знатные живут, как богатые и знатные, а бедные и худородные — как бедные и худородные». Это значит: живи так, как тебе на роду написано. В «Шицзине» я прочитал: «Люди трудятся день и ночь, а доля у каждого своя». Это значит: судьба человека предопределена заранее, и он должен следовать ей. Иначе сегодня он попробует креветок — завтра ему захочется яиц, сегодня наденет холсты — завтра позавидует тем, кто носит тонкое полотно. Отсюда и рождается в мире смута, бунтует простой люд, пустеют и приходят в упадок пашни. Вспомни: У Гуан и Сян Цзи мирно копали грядки и пололи сорняки, пока не соблазнились мыслью завоевать богатства страны Цинь. Недаром говорится в «Ицзине»: «Кто копит состояние, тот поощряет воровство». Выходит, и на роскошном халате вельможи отыщутся грязные пятна, ибо если богатство нажито не собственным трудом, оно — грязное. Не потому ли, когда толстосум расстается с жизнью и переселяется в мир иной, ему в рот кладут нефритовую бусинку как символ очищения? Дядька Ом собирает навоз и продает его крестьянам — этим и кормится. Можно сказать, что он занимается грязным ремеслом, что живет он в дерьме, что от него несет вонью. Но невозможно отрицать его добродетели. Точно так же невозможно порицать вельможу за его богатства, если он тратит их на благотворительность. Значит, и в чистом найдется грязное, и в грязном найдется чистое.