Вдова улыбнулась и отпустила Пэй.
Чжоу чуть ли не бегом вернулся домой, откинул одеяло, лег и притворился спящим. Вскоре прибыла и Пэй. Она разбудила его и первым делом спросила:
— Что вам сейчас снилось?
В ответ Чжоу продекламировал стих:
Под облаками Яшмовой террасы
Летал во сне я,
И среди хоро́м в тиши ночного часа
Я видел Фею!
Пэй недоверчиво взглянула на него.
— И кто же эта ваша фея?
Чжоу снова ответил ей стихом:
Проснулся я — и вновь увидел Фею.
Она несет мне счастье в час полночный,
И в комнату проникли вместе с нею
И лунный свет, и аромат цветочный!
Потом он обнял Пэй и сказал:
— Ты и есть моя Фея!
Пэй улыбнулась: отныне она будет отзываться только на это имя!
Чжоу спросил ее, почему она так поздно вернулась, и Пэй охотно объяснила:
— Когда кончился прием, вдова отправила всех гостей и девушек из Зеленого терема домой, а меня повела к дочери. Мы пили вино и разговаривали, потому я и припозднилась.
Чжоу стал расспрашивать Пэй о дочери первого министра. Вот что она ему рассказала:
— Ее зовут Фанцин, ей почти пятнадцать лет, она красива и скромна, прекрасно поет и слагает стихи, искусно вышивает разные узоры — мне до нее далеко. Вчера она сложила стихи и захотела положить их на музыку. Я ведь когда-то изучала искусство благозвучий, вот вдова и попросила меня помочь дочери.
Чжоу заинтересовался стихами Фанцин, и Пэй продекламировала их ему:
Стал сад весною пенно-белым,
Все ароматом сладким дышит.
В притихшем доме опустелом
Лишь ветер занавесь колышет.
Вот утка в полумгле закатной
Одна на камне притулилась,
А стая в заводи прохладной
Купаться парами пустилась.
На дамбе дымка скрыла ивы
Как бы куском прозрачной ткани,
И их ветвистые извивы
Раскачиваются в тумане.
А девушка, из дома выйдя,
Облокотилась на перила.
Ее глаза глядят, не видя, —
Их грусть-тоска слезой укрыла.
Там ласточки зовут друг друга,
Тут соловей выводит трели —
В мой дом и сад, во всю округу
Пришла весна на самом деле.
Опять комунго́ взяла я в руки —
И снова песни зазвучали.
Кому откроют эти звуки
Всю глубину моей печали?
Чжоу был восхищен: в каждой строке этого произведения он ощущал незаурядный поэтический дар дочери первого министра. Однако, желая скрыть от Пэй свое впечатление, процедил небрежно:
— Такими вот незамысловатыми стишками худосочные девы из знатных семей изливают обычно по весне свое любовное томление. Нет, мне больше по душе поэмы стародавних поэтесс, вроде Су Жолань. И еще мне нравятся твои стихи, дорогая моя Фея!
Да, он лгал Пэй. Лгал потому, что его любовь к ней таяла с каждым днем после того, как он увидел Фанцин. И хотя он продолжал ласково разговаривать с Пэй и улыбаться ей и делал вид, что рад ей, все его мысли были поглощены красавицей Фанцин…
Однажды вдова первого министра призвала к себе сына Гоина и сказала ему:
— Тебе уже двенадцать лет, а ты еще не начал учиться. Скоро ты станешь взрослым — как же будешь жить неучем? Слышала я, что господин Чжоу, муж Пэй Тао, силен в науках — ты должен отправиться к нему и поучиться у него.
В доме первого министра издавна было заведено, что дети не смеют ослушаться родителей, поэтому Гоин в тот же день взял книги и отправился к Чжоу. «Это мне на руку», — подумал Чжоу, но чтобы не выдать себя, долго отказывался от предложения Гоина и только после настойчивых уговоров сделал вид, что нехотя согласился.
На одном из уроков, когда Пэй не было дома, он подбросил юноше такую мысль:
— Тебе, наверно, нелегко таскаться ко мне с книгами ежедневно. Вот если бы у вас в доме нашлась свободная комната для меня, мы могли бы заниматься там — и тебе удобнее, и мне сподручнее.
Гоин встал, поклонился дважды.
— Я не смел даже просить вас, учитель, хотя давно уже мечтал об этом!
Вернувшись домой, он рассказал матери о предложении Чжоу, и та с радостью дала свое согласие. На следующий день, видя, что Чжоу собирается уходить, Пэй забеспокоилась:
— Куда это вы? Почему оставляете меня одну?
Чжоу пришлось выдать себя за страстного книголюба.
— Понимаешь, у вдовы первого министра богатая библиотека, она ею очень дорожит и никому не разрешает выносить книги из дома. Если я буду заниматься там с Гоином, то смогу заодно прочитать много редких и ценных сочинений.
Обманутая Пэй поверила ему.
— Я счастлива, что вы у меня такой ученый!
С этого дня Чжоу поселился в доме вдовы. Первую половину суток он проводил в занятиях с Гоином, а вторую — в мечтах о Фанцин.
Дом первого министра отличался не только богатством, но и строгими порядками: все ворота тщательно запирались днем и ночью, слуги никого не впускали и не выпускали без разрешения хозяйки, а уж дочь свою вдова берегла пуще всех сокровищ. Прошло уже более десяти дней, но Чжоу так и не удалось ни разу увидеть Фанцин. Одолеваемый мрачными мыслями, слонялся он по своей комнате и думал: «Я переехал сюда лишь затем, чтобы завоевать сердце красавицы Фанцин. Скоро кончится весна, а я так и не нашел случая встретиться с ней. Неужели же так и буду сидеть да ждать, когда судьба смилуется надо мной? А не лучше ли дождаться темной ночи, перемахнуть через забор и попытать счастья? Ну а если не повезет — не убьют же меня!» И вот в одну из безлунных ночей, в кромешной тьме, перелез он через забор и прокрался к павильону, где жила дочь первого министра. Подошел к окну, отвел в сторону бисерную занавеску, заглянул внутрь: шелком обтянуты стены, ярко горит светильник, перед ним сидит Фанцин, тихо играет на комунго и что-то поет. Чжоу вслушался — то была любовная песня на мелодию Су Жолань:
Кто занавески тронул складку,
К окну приблизившись украдкой?
Кто, подойдя к окну украдкой,
Отвлек меня от грезы сладкой?
Иль ветерок из перелеска
Моей играет занавеской?
Очарованный ее пением, Чжоу прошептал — так, чтобы она услышала:
Не ветерок из перелеска
Твоей играет занавеской,
Но тот, кто нежной страсти полон,
Пришел; вели же, чтоб вошел он!
Фанцин сделала вид, что ничего не слышала, погасила светильник и легла в постель. Чжоу не колебался ни минуты: он вошел в комнату и лег с нею рядом.
Исполнилось его заветное желание! В томном изнеможении не заметил он, как наступило утро — лишь трели соловья вывели его из забытья. Он быстро оделся и вышел из комнаты: утренняя дымка окутала павильон, безлюдно вокруг. Фанцин проводила его, закрыла за ним ворота и сказала:
