Киров приехал вместе с другими секретарями губкома. Их ждали. На большом столе лежали серые куски упругой каучуковой массы.

— Ну, товарищи, показывайте вашего первенца! — весело сказал Киров. — Уж вижу — хорош младенец! — Он подошел к столу, потрогал упругую массу, приподнял кусок каучука, дал помять его своим товарищам.

— Ну, как?

— Отменно, Сергей Миронович!

Киров бросил кусок на стол, каучук слегка подпрыгнул.

— Тут все, что удалось сделать?

— Что вы, Сергей Миронович, — вмешался Пеков, — вон взгляните! — и отошел от стола.

Губкомовцы увидели на плиточном полу серую глыбу.

— Ого! — удивленно воскликнул Киров. — Уже можно делать опытные шины для автомобилей!

— Так и мы думаем, Сергей Миронович, — сказал все время молчавший Лебедев. — Договариваемся с «Красным треугольником», чтобы прислали к нам вулканизаторов и вальцовщиков.

— Отлично, друзья! Отлично! Сердечно поздравляю всех с большой победой! А вас, Сергей Васильевич, с гениальным изобретением. Вы первый в мире создали синтетический каучук. Переоценить ваш многолетний труд и его значение для социализма невозможно. Разрешите вас обнять и поцеловать.

Он подошел к Лебедеву и по русскому обычаю поцеловал троекратно...

Приближалось Первое мая. Солнце грело по-весеннему, город прихорашивался, наряжался. Кое-где на деревьях раньше обычного появилась первая зелень — маленькие клейкие листочки. На их фоне наряднее выглядели флаги и красочные панно.

Первомай труженики Ленинграда готовились встретить большими трудовыми победами. На «Электросиле» спешили закончить к празднику новый гигантский корпус. В длину он простирался на сто тридцать пять метров и походил на застекленный стадион. В нем могло бы разместиться целое футбольное поле.

Ижорцы надеялись к Первомаю закончить строительство блюминга. На Металлическом тоже шла напряженная работа. Коллектив завода во что бы то ни стало стремился смонтировать первую гигантскую паровую турбину.

Второй опытный завод по созданию синтетического каучука, оборудованный по проекту профессора Бызова, заканчивал изготовление первого полутонного блока синтетического каучука. Причем изготовляли его не из спирта, как Лебедев, а из нефтепродуктов.

Многие ленинградские предприятия выполнили пятилетку за два с половиной года.

Киров всю весну был в отличном настроении.

Накануне Первомая он побывал у ижорцев на торжественном митинге по случаю сооружения первого блюминга, который был построен раньше, чем обещали американцы, — за восемь месяцев и двадцать семь дней!

В тот же день он заехал и на завод «Красный путиловец», где закончили сборку первой специальной турбины...

Вечером задержался в губкоме, чтобы написать приветствия передовым предприятиям Ленинграда, и домой приехал поздно. Однако спать не хотелось. Поужинав, он закрылся в своем кабинете и стал чистить ружье, набивать патроны, готовить все необходимое к предстоящей охоте.

Первого мая выдался теплый, солнечный день. Киров был на Дворцовой площади, приветствовал участников парада и демонстрантов, пришедших со знаменами, транспарантами, рапортующими о трудовых победах.

Но как только кончилась праздничная демонстрация, он приехал домой, пообедал, переоделся и вместе с шофером Сидором Михайловичем Юдиным выехал в лес по Московскому шоссе.

На этот раз поехали без опытных охотников, которые знали места, и без собаки. Как говорил шофер, «наудалую». Переночевали в незнакомой деревушке Кукушкино, и только начало светать — в лес!

Охота сложилась неудачно: подстрелили всего двух чирков, но Кирова это, казалось, совершенно не огорчило. Целый день пробродив в лесу, изрядно устали, но зато до опьянения надышались свежим воздухом. Они облюбовали сухое местечко на опушке леса, развели костер, устроили привал.

Сидор сходил к речушке за водой, поставил кипятить чайник, Киров развязал рюкзак, достал провизию, разложил на газете.

Так как шоферу за рулем выпивать не полагалось, водки с собой на охоту никогда не брали. Не было ее и на этот раз. Согревались чаем с дымком.

— А знаете, Сергей Миронович, — нарезая хлеб и открывая консервы, сказал Юдин, — водка хотя и вредное зелье, а с устатку пропустить чарочку не мешало бы. Ох как бодрит! Ведь верст тридцать отшагали сегодня.

— Ты закуси хорошенько, Сидор, да выпей кружечку крепкого чая — бодрости будет не меньше, — улыбнулся Киров. — Нам еще надо это Кукушкино отыскивать. Боюсь, далеко забрели.

С тропинки свернули на огонек двое крестьян, подошли, поздоровались.

— Мир компании честной! — поклонился старик.

— Спасибо! Присаживайтесь чай пить, — приветливо пригласил Киров.

— Благодарствуем!

— Спасибо за приглашение, — сказал второй, совсем еще молодой крестьянин.

Охотники, одетые в телогрейки и болотные сапоги, ничем не отличались от прочих бродящих по здешним болотам, и крестьяне доверчиво присели, вступили в разговор.

— Должно, из Петрограда приехали? — спросил старик.

— Да, мы заводские, — наливая им чаю, сказал шофер. — Вот вырвались на праздники поохотиться.

— Хорошее дело, — одобрил старик. — Только дичи-то в наших местах маловато. Вы бы подальше, к Чудову, подались.

— Некогда далеко-то забираться, — ответил Киров, пододвигая им закуски. — Вы подкрепляйтесь как следует. Вот красная рыбка, пробуйте. Один родственник из Мурманска привез. Вот колбаса, сыр.

— Богато живете! — оглядывая закуску, сказал старик. — Я и не припомню, когда эдакую рыбу пробовал.

— Так ведь сегодня праздник! — улыбнулся Киров.

— Оно верно. Спасибо! Только у нас и в праздник — будни. Окромя своего домашнего, ничего не видим... Разве только вот Андрюха другой раз селедочку али что иное принесет. Да и то только облизнуться. Много ли на карточки-то дадут...

— А ты сам-то, дедушка, в колхозе состоишь?

— Состою, как же. Со старухой мы, да с сыном, да с двумя снохами, да с ребятишками — в колхозе. А Андрюха-то — вот он! — стало быть, на торфу, в Синявине... На праздники отпустили, вот мы и ходили сродственников проведать.

— А что, трудновато живется в колхозе? — спросил Киров.

Старик почесал бороду, как бы раздумывая, можно ли говорить откровенно, и сказал уклончиво:

— Оно, конечно, нелегко. Потому — семейство большое... Ну да и порядку настоящего нет...

— А почему порядку нет? — полюбопытствовал Киров.

— Бог его знает... Может, оттого, что председатель попивает, а может, и от другого чего. Я ведь неграмотный, отколь мне знать.

«Хитрит», — подумал Киров и перевел взгляд на молодого.

— А ты как думаешь, Андрей?

— Я дома почти не живу, — отмахнулся Андрей.

— А на торфу как дела?

— Оно бы ничего, да работать некому... Одно время спецов понавезли, а они как волки в лес глядят...

— Это каких спецов?

— Известно каких. Кулаков, спецпереселенцев. Их у нас «спецами» зовут... А потом баб нагнали из Рязани, торфушек. Они больше «хи-хи» да «ха-ха». Какая от них подмога? Планы не выполняются... От этого и нам, которые мантулят, плохо, премиев не выдают.

— Вас же сейчас снабжать лучше стали?

— Конечно, и селедку стали давать, и другое прочее. Спасибо. А все-таки народ обижается насчет заработков.

— Ведь у вас сейчас появились машины, стало легче работать?

— Это правильно, что машины, а только торф-то грузят корзинами... Я, к примеру, на вывозке работаю. У нас нормы. А погрузку ведут абы как. А коли нет перевыполнения — и премия мимо рыла!

Киров усмехнулся и тут же нахмурился, подумав: «Надо побывать в Синявине».

Старик допил свой чай, перевернул кружку.

— Благодарствую за угощение, дорогие охотнички. Велика ли добыча-то у вас?

— Кот наплакал, — недовольно сказал шофер, — всего двух чирков убили.