Вот раздался звонок.

Мастер поднял руки, и тяжелые мостовые краны над головами наблюдающих пронесли массивные черные ковши, остановились у дышащих жаром мартеновских печей, расположенных как бы на втором этаже. Мастер снова поднял руки и взмахнул ладонями вниз. Тотчас взметнулись огненные снопы искр, и в ковш потекла, излучая жар и огнеметный смерч, расплавленная белая сталь.

Когда огненный каскад потух, на стеклянных фонарях крыши запрыгали, заметались голубовато-розовые блики. Ковши подошли к другим печам. Снова взметнулись вулканы искр, и опять полилась сталь.

Мастер, как дирижер невиданного слаженного оркестра, издававшего шипящие, гудящие и громыхающие звуки, напружинился, вытянул руки вперед и вдруг резким взмахом притянул их к груди. Краны с ковшами, сыпля искрами, тотчас двинулись к месту предстоящей заливки, где с длинными стальными крючьями стояли люди в брезентовых костюмах и темных очках.

Краны повисли над формами и по сигналу мастера опустились к горловинам форм. Все замерли. Защелкали фотоаппараты корреспондентов. Только человек в шляпе так же стоял, опершись на палку, да мастер, следя за ковшами, замер с поднятой рукой.

Когда ковши были точно подведены к горловинам форм, мастер взмахнул рукой. Опять взметнулись искры до самого потолка, и сталь потекла в форму...

Прошло несколько минут, и все было кончено. Огненный фейерверк потух, гости оживленно заговорили, обсуждая только что увиденное небывалое зрелище. А человек в шляпе, распахнув пальто и опираясь на палку, быстро направился к выходу. Ему было жарко, и он был переполнен впечатлениями, которые боялся растерять в разговорах с корреспондентами. Он вышел с территории завода, сел в машину и сделал знак шоферу:

— Подождите ехать, я должен кое-что записать.

Достал блокнот, ручку с золотым пером и написал следующее:

«Это было зрелище почти фантастическое. Напряженность и дружность работы, рев мартеновских печей, сигнальные звонки, тревога ожидания, проносящиеся под крышей мостовые краны, потоки ослепительной стали, буран искр, рабочие, бросающиеся в самую, казалось, кипящую сталь... Это было овладение стихией, торжество человечества...»

Он сунул ручку в карман, спрятал блокнот и сказал шоферу:

— Поехали!..

Скоро из проходной вышел Киров, окруженный радостными, возбужденными людьми. Он осмотрелся и спросил:

— А где же писатель? Где Алексей Толстой?

— Он уехал, — сказал Павлов. — Я видел, как он выходил из цеха.

— Жалко. Надо бы с ним поговорить, — сказал Киров. — Ну да он, наверное, напишет. Это зрелище никого не оставит равнодушным...

Отливка станины удалась на славу. Киров приехал посмотреть — остался доволен. Крепко пожал руку Ивану Арсеньевичу Румянцеву, поздравил с первой победой руководителей и тут же спросил:

— А как обрабатывать будете?

Его провели в станочный цех, где стояли токарные, фрезерные, сверлильные станки, познакомили с пожилым мастером Кирилловым.

— Это наша надежда! — сказал директор. — Он не подведет.

Киров приветливо взглянул на простоватое, иссеченное морщинами лицо, взял мастера под руку, и они пошли по цеху.

— Вы давно на заводе, Василий Яковлевич?

— С девяносто седьмого года.

— Ого! Четвертый десяток. Ну и как раньше работалось?

— По пять лет делали миноносец... Теперь, действительно, дела!

— А сможете обработать станину?

— Трудненько... Видите, какие станки. Надо на станине дыры просверлить, а у нас не станки, а коловороты. Вон взгляните.

— Да, рухлядь. Я сам когда-то на таком учился. А знаете что? На «Русском дизеле» есть два новых отличных станка. Возьмите у них — я договорюсь...

Пошли дальше и остановились у огромной кованой шестерни.

— А эту глыбу как думаете обрабатывать?

Мастер почесал затылок.

— Грубую обработку сделаем на нашем «старике», а вот доводить не на чем...

— Вы слышали о «Вальдрихе»? Это новый мощный станок. Купили на валюту.

— Нет, я и не слыхал про такой...

— Будет он у вас. Вот на нем и обточите.

Киров сделал пометку в блокноте, пожелал мастеру успехов и ушел в другой конец цеха, где его ждали руководители завода...

Недели через две он снова появился на Ижорском. Станины были уже просверлены. Новый «Вальдрих» работал. На нем сам Кириллов обтачивал большую шестерню.

Киров, любуясь, постоял в сторонке, посмотрел издалека и уехал, уверенный, что с блюмингом дело налажено...

Вскоре после того как ижорцы взялись за изготовление первого блюминга, в Ленинград опять приехал председатель ВСНХ Куйбышев.

«Однокашники» по Томской тюрьме Киров и Куйбышев после памятной встречи в Астрахани в тяжелые дни 1919 года встречались часто, и дружба между ними крепла с каждой встречей. Оба уважали и любили друг друга и жили одними интересами.

Куйбышев, обрадованный, что ижорцы взялись за изготовление блюминга, сидя у Кирова в кабинете, озабоченно спросил его:

— А кому же мы можем поручить и доверить изготовление электропривода к блюмингу? Это система весьма сложных электротехнических машин и приспособлений.

— Есть у нас, Валериан Владимирович, один завод, который еще в двадцать третьем году соревновался со знаменитой шведской фирмой «АСЕА» по изготовлению гидрогенераторов для Волховстроя. И не посрамил себя.

— Знаю, Сергей Миронович. Это «Электросила».

— Да, «Электросила»! — подтвердил Киров.

— Признаюсь, мы тоже рассчитывали на «Электросилу». Коллектив там хороший. Оборудование тоже. Есть опытные инженеры... Как у них со строительством генераторного цеха?

— Хорошо! Уже возводят стены.

— Может быть, съездим, Сергей Миронович? Посмотрим... Поговорим со специалистами. У меня с собой проект электропривода.

— Поедем, Валериан Владимирович, у тебя ведь там много знакомых.

— Как же, как же! Отлично помню, — сказал Куйбышев и встал первым...

Вместе с директором Шибакиным осмотрев завод, Киров и Куйбышев вернулись в его кабинет, где уже собрались лучшие специалисты завода.

Куйбышев кратко ознакомил с проектом. Электропривод для блюминга состоял из целого комплекса сложных машин. Необходимо было изготовить главный прокатный двигатель — машину по габаритам больше, чем самый мощный паровоз. В комплект входили два мощных генератора, асинхронный двигатель и еще более десяти других электромашин и аппаратов. Главное, все это требовалось изготовить за три-четыре месяца.

Проект обсуждали спокойно, по-деловому. Электросиловцы к тому времени уже накопили большой опыт в создании сложных электротехнических машин. Изготовили десятки мощных генераторов. Многие специалисты завода почти год обучались сложному искусству в Америке. Их трудно было чем-нибудь удивить.

Однако, когда Куйбышев ознакомил с проектом, поднялся инженер Лютер и, поблескивая очками, заговорил:

— Я, собственно, не высказываю никаких возражений или сомнений. Я только хотел бы кое-что уточнить.

— Пожалуйста! — кивнул директор.

— Я боюсь, что ослышался, и прошу разъяснить. Верно ли, что высота якоря главного двигателя — пять метров?

— Да, пять метров! — подтвердил Куйбышев.

— Однако... — почесал за ухом Лютер. — И еще один вопрос: каков его вес?

— Сто семьдесят тонн, — пояснил Куйбышев.

— Понятно... Больше вопросов не имею.

Лютер сел, и Куйбышеву показалось, что он испугался.

Но тут попросил слово инженер Ефремов и стал говорить о том, как, по его мнению, лучше разместить по цехам заказы на отдельные машины, как лучше организовать работу.

Другие инженеры тоже оживились, стали вносить поправки и коррективы в предложение Ефремова; говорили воодушевленно и благодарили Куйбышева за то, что «Электросиле» доверили столь важный и срочный заказ.

Киров и Куйбышев, слушая выступления специалистов, одобрительно улыбались. Они были уверены, что срочное задание правительства будет выполнено...