«Один разгрузочный день в год, солнышко, – всегда говорила Джо-Энн. – Воспользуйся им на полную катушку».

Эйприл должна быть готова прийти на мамин праздник, несмотря ни на что. Хотя бы в знак признательности за все те вечеринки, потому что мама действительно старалась. Мама реально старалась и желала для дочери только лучшего и надеялась, что дочь будет счастлива, во время каждого телефонного разговора, каждого визита, каждого напоминания о том, чего требуют здоровье, красота и любовь.

Маркус обнял ее со спины, и Эйприл сглотнула комок в горле.

– Мам, подожди секундочку.

Она отключила динамик, невидящим взглядом уставилась на кухню и спросила:

– Мама интересуется, сможешь ли ты прийти на ее день рождения в первую субботу июля. Они живут в Сакраменто, так что поездка займет полдня.

Он не колебался.

– Конечно. Я попозже внесу дату в свой календарь.

Не успел он сказать больше, как она включила звук.

– Мы приедем. Только пришли мне детали на почту и дай знать, надо ли что-то принести.

– Прекрасно. – Повисла неловкая пауза, которую мама быстро начала заполнять еще более радостной болтовней: – У нас ничего особенного, хотя мы с твоим отцом подумываем провести выходные в Напа в следующем месяце. У него появились новые клиенты, и они порекомендовали эту винодельню…

Нет. Нет, Эйприл не собирается говорить об отце. Это-то она знала.

– Слушай, мам, мне надо лечь пораньше, так что я тебя отпущу. – Ладони Маркуса, гладившие ее замерзшие руки, остановились. – Поговорим потом.

Как матери удавалось наполнить абсолютную тишину обидой, Эйприл никогда не понять. Даже на расстоянии ее голова опускалась от чувства вины.

– Хорошо. Люблю тебя, солнышко, – наконец сказала Джо-Энн.

Сглотнув, Эйприл сказала правду:

– И я тебя люблю.

Она поспешила закончить разговор. Когда она развернулась в объятиях Маркуса, он смотрел на нее, наморщив лоб, но она не хотела вопросов. Не сейчас.

У нее дрожали руки, и она сжала их в кулаки.

– Я выиграла, верно? С последним сценарием?

Он медленно кивнул.

– Тогда раздевайся, – сказала она. – А потом я потребую свою награду.

Пока он снимал боксеры, она прошла в спальню, включила свет и ждала его. Когда он вошел, она приветствовала его, сняв свою футболку и швырнув ее в угол, затем стянула и отбросила штаны.

Он резко вдохнул и прикусил губу, но морщины на его лбу не разгладились.

– Я не хочу сейчас говорить о звонке, – сказала она. – Потом расскажу, обещаю.

Он снова кивнул, на этот раз увереннее:

– Хорошо.

В немом вызове она уперла руки в бедра и стояла абсолютно голая под ярким светом, так что он не мог бы не увидеть, какая она. Каждый изгиб. Каждую складочку. Каждую веснушку. Каждую растяжку. Каждый обнаженный дюйм, который он мог принять или покинуть.

Он не торопясь рассматривал ее, потом шагнул ближе. Еще ближе, пока их ноги не соприкоснулись и жесткие волоски на его бедрах не царапнули ее чувствительную кожу.

Он осторожно провел костяшками пальцев по ее шее. Нежно.

– Что тебе нужно, Эйприл?

Весь вечер они обсуждали желания, не потребности. Но в этот миг для нее это было одно и то же.

– В качестве награды я хочу, чтобы ты трахнул меня при включенном свете. – Она задрала подбородок, отказываясь отводить глаза. – Я хочу, чтобы ты все время смотрел на меня. Можешь это сделать?

Она животом чувствовала его желание, и его твердый член казался ей триумфом. Абсолютной победой над врагом, с которым она сражалась десятилетиями.

Маркус засмеялся и обхватил ее груди.

– Конечно могу. Я делал это раньше и с огромным удовольствием сделаю снова, – объявил он, потом резко замолчал. – Только…

Победа ускользнула от нее, и Эйприл пришлось напрячься, чтобы устоять на ногах.

– Да? – сумела произнести она, хотя в носу щипало от слез, которые она не станет проливать перед ним.

Он выпустил ее грудь, и она подавила всхлип. Потом он взял в ладони ее лицо, ласково гладя щеки большими пальцами, и прижался губами к ее лбу, виску, носу. К чертовым предательски дрожащим губам.

Склонив голову и коснувшись своим лбом ее, он высказал свою просьбу:

– Когда я тебя трахну, мы можем заняться любовью? С включенным светом?

Когда она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, он воспринял это правильно – как согласие. Оказалось, то, чего она хотела, и то, в чем нуждалась, не одно и то же.

К счастью, той ночью Маркус дал ей и то, и другое.

Рейтинг: Е

Фэндомы: «Боги Врат» Е. Уэйд, «Боги Врат» (сериал)

Отношения: Эней/Лавиния

Тэги: #Модерн-АУ, #АнгстФлафф_и_Порно, #СамаяПечальнаяЭрекция, #ПризракЛавиния, #СчастливыйКонецНесмотряНаТоЧтоВ_КонцеОбаМертвыНоОниВместеИ_ТолькоЭтоВажно, #ВыВозненавидитеЭтотФик

Сборники: неделя печального стояка Энея

Статистика:

Слова: 2267

Главы: 1/1

Комментарии: 39

Понравилось: 187

В закладках: 19

Аннотация:

Двадцать лет у Энея встает на призрака. Давно умершую любовь всей его жизни. Лавинию, которая исчезает, едва он пытается ее коснуться.

До этого дня.

Примечание:

Особая благодарность моей новой бете.:-)

Ночью она снова появляется перед ним. Чуть более прозрачная, чем при жизни, но в остальном полностью такая же. Сплошные острые углы и черты лица, несимметричная улыбка и жидкие каштановые волосы до плеч. Самый дорогой вид, который можно себе представить.

Вот уже двадцать лет он наблюдает, как она парит по их спальне, облаченная в ту же тонкую короткую сорочку, в которой заснула однажды ночью, свернувшись в его объятиях, чтобы больше никогда не проснуться, пока не проснулась призраком. Его призраком. Его возлюбленной.

Как всегда, реакция его тела казалась одновременно извращенной и совершенно естественной. Если бы он мог, то весь целиком поднялся ей навстречу в любом измерении, где бы она ни обитала, но пока что это могла только одна часть него. Она застенчиво улыбнулась, заметив его состояние, так застенчиво, что никто не заподозрил бы, что она говорит иногда по ночам, пока он толкается себе в кулак, как ее горящие глаза прожигают его, когда он задыхается и выплескивается себе на живот.

Они не могут коснуться друг друга. При любой попытке она сразу же исчезает и иногда на несколько дней. А когда возвращается, то выглядит потрясенной. Потрепанной. С безжизненным взглядом.

Он не знает, куда она пропадает, а она не говорит. Но после третьего раза, проведя неделю в отчаянии от того, что она может вообще не вернуться, он больше не тянулся к ней.

Однако сегодня что-то было по-другому. Когда он лежал в кровати, утонув в похоти, в горе, в любви, его дыхание прервалось. Она потянулась к нему, чего не делала два десятилетия.

Ее длинные нежные пальцы погладили его щеку.

Они были теплыми.

– Я все еще думаю, как подойти к Неделе неприличного стояка Энея, – заметила Эйприл и в тысячный раз поправила зеркало заднего вида. – Вчера мне показалось, что я могу вернуться к модерн-АУ без неловких моментов, если буду и дальше использовать версию Энея от Уэйд, а не твою. Что, надо признать, делает его в миллион раз менее горячим, но иногда жертвы необходимы ради высшего блага. И под «высшим благом» я имею в виду «откровенный трах в моих фиках».

Маркус хмыкнул, но не успел сформулировать ответ получше, так как она продолжила:

– Кстати, об откровенном трахе, надо показать тебе последний шедевр моей подруги ВозьмиМеняЭней, «Один верхний, чтоб править всеми», что-то вроде солянки из «Богов Врат» и «Властелина колец».

Чем ближе они подъезжали к Сакраменто, тем разговорчивее становилась Эйприл.