— Благодарю, — выдыхаю с трудом. Мы выезжаем на центральный проспект, нажимая на педаль газа, увеличивает скорость.

— Нам надо поговорить насчет проекта, — умело лавирует по дороге, широкая ладонь с легкостью держит руль, а именной перстень маячит перед глазами. — Вкладывая немалый бюджет в рекламу, наша компания рассчитывает на значимый выхлоп с момента ее запуска. Двести процентная отдача это наименьший коэффициент который планируется во время маркетинга, — невозмутимо говорит. — Ты женщина умная и отчетливо представляешь сколько ответственности ложиться на вашу редакцию. Особенно на тебя, Аурика, — вкрадчиво произносит с подтекстом. — Ведь мы полностью доверяем тебе, и я, в том числе.

— Рика... — поправляю, прикусывая губу.

— Аурика, — игнорирует. — Но этого не произойдет если ты будешь нагружать себя сверх нормы, за которой следует усталость и рассеянность. Твой разум должен быть кристально ясным и отдохнувшим, дабы выкатить качественный материал. Поэтому как заказчик проекта прошу повнимательней отнестись к моей просьбе.

— Наверное, я должна поблагодарить вас за оказанное доверие, — прочищаю горло. Возможно это лучший момент озвучить свое решение. — Между тем есть одна деталь и Николай Петрович вам не успел о ней уведомить. Как заказчику проекта первому сообщаю — я вынуждена отказаться от рекламной компании по определенным обстоятельствам.

Мимика лица непроницаема, ни одна суровая черта не дрогнула после сказанного. Лишь наступает звенящая тишина настолько тяжелая что, кажется, мое сердцебиение слышно всему городу.

— Что за обстоятельства?

— Это личного характера. — На мой ответ он выгибает бровь. Не прячет кривую ухмылку, словно догадывается об истинных причинах отказа.

— Личного характера, — тянет задумчиво. — Ты ведь подписала договор?

— Да.

— А перед тем, как заключить с нами контракт ты прочитала его? — Наводящие вопросы вызывают большую тревогу.

— Нет.

— Тогда почитай на досуге. Вникни в суть. И если ты не передумаешь...

— Не передумаю, — перебиваю поспешно.

— Вероятно я должен расстроиться и искать нового сотрудника, — с долей иронии кидает, — Но что-то подсказывает, подобного не произойдет и мы дальше продолжим сотрудничество.

Вопреки моим треволнениям и угрызениям совести Елизавета стойко дождалась нашего приезда. Более того моя девочка спросила нет ли варианта остаться в садике на круглые сутки. А вот Алена Геннадьевна не так оптимистично реагировала и с подозрением смотрела на громоздкий черный внедорожник.

За каких-то пятнадцать минут Измайлов довозит меня до пункта назначения, а затем до самого подъезда. Старание воспрепятствовать этому обречены на провал. А распознав вчерашнего незнакомца, дочь первым делом уточняет.

— Вы привезли мне рыбок?

— Нет.

— Жаль, — тупит взор. —А мне снился Немо и остальные жители аквариума, — с сожалением выдыхает. Измайлов равнодушно смотрит на дорогу.

Остаток дороги отвлекаю малышку расспросами о садике. И забыв обо всем, она ту же вдается в подробности. Надо поговорить со Степаном, может вправду приобретение водоема и маленьких жителей, хорошая идея.

Однако до конца не удается вникнуть в рассказ Елизаветы. Сбивает с толку само осознание, что нахожусь в одном пространстве с пугающим меня человеком. Нескончаемое жжение щек, губ шеи лишь усиливает внутренний тремор. И я готова руку дать на отсечение, кто способствует этому. Бесконечно сверлящий и пронзительный до мозга костей взгляд в зеркале вызывает желание провалиться сквозь землю. Аромат парфюма как ледяной холод, при вдохе морозит органы — кусает кожу провоцируя на озноб. Только утешает мысль, что это последняя встреча с Измайловым.

— Спасибо, — следует сухая благодарность по приезду в наш двор.

— До свидания, — лепечет маленькая егоза.

— Всего доброго, Елизавета, — взяв под мышки дочь, спускает на землю. И она стремительно убегает к дверям подъезда, нажимая на кнопки домофона. Я не желаю прикосновений мужчины, вернее безотчетно боюсь. Что руководит моим страхом? Вероятность того, что он обнаружит мою дрожь? Или душащие эмоции, которые не подаются объяснению?

Пытаюсь вылезти из внедорожника самостоятельно. Но высокие каблуки, подводят — шпилька застревает, и потеряв равновесие буквально падаю на асфальт. Лишь «буквально», так как крепкие, мужские руки ловят меня мгновенно, и я оказываюсь припечатанной в гранитную грудь. Сердце таранит позвоночник, готово проломить грудину. От не состоявшегося полета адреналин несется по венам ударной волной тока, и я бы не выдержала искрящего разряда, между нами, то, как наши дыхания смешиваются, не будь в тисках генерального. А подушки пальцев колючей проволокой вонзаются в кожный покров через блузку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Определенно схожу с ума, но ничего не могу с собой поделать. Замужняя женщина не имеет права посреди улицы обжиматься с посторонним. Впускать в голову другого мужчину и несмотря на пищащий разум где-то на задворках сознания, я не отстраняюсь — напрочь забыв о нормах приличия. Хуже всего, то, что по новой изучаю черты лица Измайлова. Проклятые равнодушные глаза, не дающие мне покоя, мельчайшие поры и плотно сжатые губы — многообещающие и порочно произносящие мое имя. Он первый нарушает молчание.

— Не ушиблась? — Сипло уточняет.

— Нет, — облизываю пересохшие уста.

— Иди домой, — отпускает из мертвой хватки.

— Конечно... Мне пора, — слова застревают в горле, с трудом выговариваю. Ослабевшими коленями ухожу в направлении подъезда.

В тумане добираюсь до квартиры, благо было время в лифте и успеваю более-менее прийти в себя. А визг дочери окончательно помог выйти из заторможенного состояния, и забывая о хаосе, что творится внутри забегаю в квартиру.

— Не ушиблась? — Сипло уточняет, пропитывая горьким парфюмом.

— Нет, — облизываю пересохшие уста.

— Иди домой, — отпускает из мертвой хватки.

— Конечно... Мне пора, — слова застревают в горле, с трудом выговариваю. Ослабевшими коленями двигаюсь в направлении подъезда.

В тумане добираюсь до квартиры. Благо в лифте, успеваю более-менее отдышаться и прийти в себя.

А визг дочери окончательно помог выйти из заторможенного состояния, и забывая о хаосе, что творится внутри забегаю в квартиру. Степан провожает троих людей в спеце одежде, у самого же рукава закатаны до локтя.

— Мамочка. Мамуля посмотри это же Немо и его друзья, — бегает малышка в возбуждении вдоль прямоугольного аквариума.

Водоем уже наполнен водой, яркая зелень украшает стекло. Своеобразный дом в виде земного шара, раскрытые ракушки с имитацией жемчуга и конечно же сами жители за прозрачным стенками. Счастью Елизаветы нет предела. Ребенок прыгает, хлопает в ладоши столько в ней искренности.

— Рика, вы вовремя, — супруг целует меня в лоб.

— А что здесь происходит? —Теряюсь в догадках.

— Лизка, ну как тебе сюрприз? — Игнорирует заданный вопрос.

— Урааа... Домик для рыбок такой большой, — обхватывает ручками, утыкаясь лицом в аквариум.

— Тут и корм им какой-то особенный передали. Так что теперь на твои плечи ложится задача, следить за их питанием, — посмеивается муж.

— Конечно папуль. Я же их мама теперь.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — с укором напоминаю Степану.

— Собственно, то, о чем говорил вчера Измайлов. Выполнил обещание, — заключает холодно. При звучании знакомой фамилии, простреливает стрелой с ядовитым наконечником. Острие которого медленно отравляет клетку за клеткой. И разделить радость с дочерью не имею желания.

— Ты дрожишь, Рика? Заболела? — Прикладывает ладонь к щеке, осматривая с беспокойством.

Я не способна ответить, лишь качаю головой. Угрызение совести хлещут по щекам, супруг для дочери аквариум устанавливает, волнуется, а я на всеобщее обозрение обнимаюсь с его начальством пусть даже если случайно. Меня впервые одолевает чувство стыда перед родными, смотреть на них не в силах.