— Не вижу смысла. Мы в надежных руках, Кирилл Викторович. Несмотря на кажущуюся хрупкость госпожи Романовы, — смотрит в упор, будто пытается просочиться под кожу, и вновь неуютно, вновь растет желание провалиться сквозь пол. Да он не сделал ничего плохого, его разговор несет абсолютно формальный тон, тогда почему мандраж не оставляет в его присутствии и так сложно с оборотом речи? — Вынужден отлучиться, дама ждет. До скорой встречи, — разворачивается, широким шагом покидая зал.

Сегодня он, как и вчера в деловом костюме, без единой складки. Пиджак находится под натиском необъёмной спины, плотно облегает бугры и размах плеч. Определенно Бог не поскупился на внешние данные Измайлова.

В тон подобрана рубашка, делая субъекта мрачнее, запонки на манжетах только серебряные, тандем составляет ремень. Брюки на бедрах сидят идеально, дорогая обувь наполирована до блеска.

Я вспоминаю сон — красочный и эротичный. Обнажённый, с мышцами Атланта он нависал надо мной, и жадно вбирая губы, забирал кислород. Затем опускался к ноющим грудям, языком вырисовывая таинственные узоры. В то время как мужские пальцы бесстыдно ласкали естество. Каждое прикосновение сродни горсти углей — прожигали кожу до основания.

Но самое постыдное заключается в том, что я отдавалась ему со всей чувственностью и животной страстью, безумие и желание утопили меня в кошмаре.

Кровь приливает к щекам, бурлит бешеным течением реки. И очень надеюсь, что Кирилл Викторович, не распознает в какие грешные мысли погружена.

Господи, что за глупости посещают мою голову? Откуда такое помутнение разума?

У Степана тоже прекрасная фигура — в свое время он занимался танцами, вернее мы вместе. Студия латиноамериканской хореографии и явилась нашей точкой знакомства. Там было множество парней с безупречными торсами, но среди всех выделялся супруг. Великолепно сложенный и красивой улыбкой Степан без труда покорял девичьи сердца. А кода десять лет назад нас поставили в пару химия между нами возникла мгновенно.

Так с чего вдруг я оцениваю формы генерального, отмечая явный перевес?

— Рика Эдуардовна, продолжим?

— Конечно, Кирилл Викторович, — разлепляю губы, не обращая внимания на отсутствие шелковой повязки.

— Николай Петрович у себя? — Влетаю в приемную спустя два часа.

— Он занят. У него важная встреча, — не взглянув отвечает секретарша, напиливая ногти.

— Я подожду, — подхожу к распахнутому окну, складывая руки перед собой.

— Она только началась и займет не менее часа.

— Ясно, — хотя совсем никакой ясности в голове нет. Раздражение переполняет, а с ней и злость в придачу. Опростоволосилась на ровном месте, все очень глупо вышло. А все почему — стремление к переменам? Или желание доказать, что мне все по плечу? Неужто гордыня затмила рассудок?

Уже на обратном пути удосужилась прочитать фамилию заказчика — Измайлов Д. А. Тут необязательно иметь аналитический склад ума, дабы расшифровать инициалы.

Гнев и страх медленными змеями скользят в жилах, хоть убей ни за какие деньги работать с руководством Степана не желаю. Любым способом необходимо разорвать заключенный договор. И мне плевать что это не профессиональный подход, но лучше так, чем чувствовать тяжелое давление Измаилова.

— Рика, он как освободиться я тебе сообщу.

— Серьезно? —Кидаю через плечо, не веря ей ни на йоту.

— Это моя работа, и я ее выполняю добросовестно, — бормочет Виолетта. А со временем у меня дефицит, незавершенные программы ждут. И за их простой отвечать перед шефом только мне. Не факт, что совещание закончится в условленный срок, к слову стоять здесь слишком уж роскошно.

— Виолетта, я тебя очень прошу как шеф освободиться набери моментально меня, — приближаюсь к столу, упираясь ладонями. —Это очень важно, — с нажимом произношу.

— Ладно, без проблем, — соглашается просто.

Не знаю, она пьяна или упала со стула, но поведение «хорошей девочки» ей не характерно. Проанализирую как-нибудь потом, а сейчас по крайней мере благодарна Виолетте за отзывчивость.

Рабочий день давно закончен, зарывшись в бумагах растворяюсь в прострации. Звонка с верхнего этажа так и не поступает, а вот мой мобильник свирепствует. Девять пропущенных от Алены Геннадьевны.

— Боже мой, Елизавета, — шепчу, стремительно собираясь за ребенком.

У входа редакции стою битых полчаса в ожидании такси, и, как назло, водитель застревает в пробке. Мама вне зоны доступа, Степан не поднимает трубку — просто закон подлости.

Черный Гелендваген въезжает на тротуар, резко останавливается в нескольких сантиметрах от меня. И я не сразу опознаю, сидящего человека за рулем.

Распахивается дверь передо мной, как и с другой стороны.

«Только тебя сейчас не хватает», — мелькает мысль, как только узнаю владельца машины. Проверяю приложение на дисплее смартфона, и для полного расстройства приходит сообщение от таксиста.

«Заказ отменен.»

— Черт подери, — шепчу тихо, напрягаясь изнутри. Впервые уязвимой себя ощущаю, потерянной, а скачущий пульс в ушах бьет по вискам и оттого звуки вокруг исчезают.

Гора мышц в момент сокращает дистанцию, подходит вплотную. На неприлично близком расстоянии останавливается. Делаю шаг назад, что абсолютно не спасает моего положения. Так как исходящий жар Измайлова успешно обдает горящим паром.

— Почему ты до сих пор не дома? —Доносится грубо поверх головы. Широкий. Высокий. А я словно маленькая пташка — мелкая и слабая.

— Я..., — столбенею от вопроса. Пораженно поднимаю взор на гиганта и меня вторично окатывает контрастным душем. Темные омуты, настолько жгучие, что забирают душу и отчего становится страшно, определенно попадаю в транс и только от мужчины зависит, когда из него выйти. В ноздри бьет острый и холодный парфюм клубнями оседая в легких, я кажется сейчас задохнусь от нехватки воздуха. — Еду в детский сад, — отвечаю, пытаясь вспомнить, в каком моменте дала повод фривольно с собой разговаривать, отхожу на безопасное расстояние.

— Садись в автомобиль, я сам тебя отвезу, — дает указание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Такси уже едет, — противлюсь, делая попытку вызвать новою машину.

— Будь благоразумной, ты уже задержалась на час, и позже мы обговорим этот нюанс. Сейчас на дорогах час пик и пока ты доберешься до сада твой ребенок получит стресс, — весомо аргументирует, продолжая истязать взглядом. Бесспорно, он прав, такого прежде не допускала и теперь не представляю, что Елизавета чувствует.

— Хорошо, — соглашаюсь, хотя идет предчувствие, точное понимание, принимая предложение ловушка моментально захлопнется.

Но материнские инстинкты берут вверх, в эту минуту моя дочь в приоритете. Только вот каким образом забраться в авто, узкая юбка не предполагает к вылазке по внедорожникам. Внезапным рывком, меня берут на руки и тут же оказываюсь на пассажирском сиденье. Пока прихожу в себя от бестактной выходки мужчины, от пальцев, что клеймом полыхают на теле сквозь одежду тот в свою очередь усаживается с противоположной стороны. Заводит махину под названием «Гелендваген», бросает на меня испытывающий взгляд — молча изводит угольным мраком.

Внезапно поддается вперед, нарушая личное пространство.

Сбивается дыхание — замираю, а кровь стынет в жилах. Зрительный контакт как испытание, наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга и атмосфера в салоне слишком осязаема. Не могу шелохнуться, абсолютно парализованная, а внутри разворачивается настоящий штурм. Эта близость не противна, не порождает отторжения, лишь вызывает желание пройтись ладонью по подбородку.

Доносится щелчок снизу и не вразумлю, когда мужчина успевает надеть на меня страховочный ремень.

— В целях безопасности, — шепчет в губы, опалив дыханием и также неожиданно отстраняется.