— И что дальше? А где мотивация, чтобы зайти в заведение и отвалить там уйма бабла? Где, Романова, черт побери? Я разочарован. Ты не оправдала возложенных на тебя ожиданий. И это касается каждого из вас, — убивает взглядом окружающих сотрудников. — Вам давалось два месяца на создание проекта, один из которых вы благополучно просрали, — продолжает негодовать. Проклятье. Такого разноса шеф давно не устраивал.

— Но партнеры согласны, Николай Петрович. Координатор проекта и его команда солидарны с нами, считают, что ролик получит успех. По итогу они и дали отмашку на его доработку, — вставить оправдание силюсь.

— А мне насрать кто там солидарен. Нам платит Измайлов, а значит он заказывает музыку. Скажи, ты видела заказчика? То есть лично Измайлов сообщил, что дает зеленый свет на создание этой хрени? Вот непосредственно с его рта прозвучало согласие? — Шеф цедит каждое слово. В вопросах сквозит раздражение.

— Нет, — понимаю, свое упущение.

— Тогда какого лешего, ты со мной споришь? Короче так. Все это дерьмо в мусорный бак можно без сожаления выбросить. У вас осталось тридцать дней по истечении которых я требую чуда. Делайте что хотите, но родите мне эксклюзив. Это бл*ть всем ясно?

— Да.

— Рика, ты отвечаешь головой за компанию. Не забывай об этом когда кушаешь, ходишь в туалет, спишь с мужем, в общем даже во сне, — произносит сурово мужчина, покидая помещение. Отчего остальные в облегчении выдыхают.

— С чего начнем, Рика? — Усаживается Богдан поодаль. Притих как-то.

— Надо подумать, — натягиваю улыбку, пожимая плечами. — Ребята пока расходимся. Займитесь тем, чем сочтете нужным.

— Не расстраивайся, крошка, — теплая ладонь накрывает мое запястье. Светлые глаза парня излучают сочувствие. — Не ты одна, а мы все облажались. Мы команда и ответственность несем совместно.

— Спасибо, — задумчиво шепчу, играя маркером на столе.

— Но есть один момент, который Петрович забыл упомянуть.

— Какой?

— Ты самая лучшая и уникальная, Рика. Всегда помни об этом. Даже во сне.

— Ты тоже Богдан, — убираю руку собеседника. —Я тебе очень признательна.

— У нас все получится.

— Безусловно. Оставь меня одну, пожалуйста, Богдан.

— Как скажешь. И еще я приглашаю тебя на чашечку кофе. В идеале конечно свидание, Романова. Ты только аукни, как надумаешь, — бросает у выхода Назаров.

— Обязательно, — киваю слишком поспешно, словно отмахиваюсь от человека. Отчасти так и есть, мне требуется уединение.

И только ближе к полудню замечаю отсутствие Нинель. Она отъявленный трудоголик. Все делает по максимуму. Если отдыхает, то с размахом, аналогичный момент касаемо работы. Даже высокая температура не способна оставить коллегу дома. И нет. Это не идеализация девушки. Она действительно идеальная.

Вывод напрашивается сам за себя, у подруги явно что-то стряслось. Может приболела?

Набираю контакт коллеги, но абонент отключен. Строчу смску на случай ее появления в сети.

«Нинель как самочувствие? Перезвони мне, как только увидишь сообщение.»

Затем завариваю кофе, и встав у раскрытого окна наблюдая за прохожими и автомобилями пытаюсь сосредоточиться на работе.

Ролик вышел более чем достойный, но видимо что-то упустила из виду.

Только понять бы что? Этот вопрос крутится воронкой в голове.

В обеденный перерыв перезванивает мама, настоятельно требуя, чтобы шла обедать. Нехотя даю обещание выполнить мамину просьбу и дабы не оставаться голословной, с контейнером направляюсь в столовую.

От вида еды тошнота подкатывает к горлу, как и нет вкусовой насыщенности.

Понимаю, что стресс таким образом сказывается. Но если я нацелена идти вперед, то необходимо начать с малого, попытаться протолкнуть в себя пищу.

Заканчивается обед, двигаюсь к своему рабочему месту.

Корзина с белыми розами стоят памятником посреди стола. Никаких эмоций.

Равнодушно читаю карточку. Ни одной душевной струны текст не задевает.

«Любимая, прости. Люблю тебя. Твой Степан.»

Любимая.

Кривая усмешка появляется от написанного. Какой же лицемер.

Беру цветы и без сожаления отправляю их мусорный контейнер.

Даже приходит удовольствие. Вот прямо эстетическое. Определенно становится лучше.

Разнос шефа идет на пользу. Мне удается до конца рабочего дня отключиться от внешних раздражителей. Полностью концентрируюсь на проектах.

От Нинель полная тишина, в следствии чего принимаю решение по окончании рабочего дня проведать ее дома. А мамуля словно читая мои мысли отписывается, что заберёт Елизавету из сада.

Уже битых десять минут мой палец неотрывно держит дверной звонок. Все впустую. Подруга не отвечает, лишь сиамский кот по ту сторону подает голос.

Беспокойство закрадывается. Мы же расстались буквально несколько часов назад.

И тут образ Шкафа всплывает в памяти. Боже. А если...

Нет. Стоп. Запрещаю себе думать о плохом.

Она наверняка вышла в магазин или парикмахерскую, но с ней точно все в порядке. По крайней мере надеюсь.

Уже выйдя из подъезда, топчусь на месте. Задаюсь вопросом, что делать дальше и куда двигаться. Идти домой? Или в полицию?

Ответ сам собой приходит.

Черная махина въезжает в пустой двор, несмотря на вечер. Она мне кажется смутно знакомой, поэтому попадает под мой взор.

Агрессивный автомобиль останавливается подле меня и Нинель выплывает из салона, сияющая яркой звездой. Красивая и эффектная. Впрочем, как всегда.

Казалось, гора с плеч падает, мои опасения являются напрасными — с подругой все хорошо, но моментально натыкаюсь взглядом на водителя.

Глубокий вдох и меня обдает кипятком.

Отчаянно хочу игнорировать мужчину, все то, что вызывает и откликается внутри.

Но я нервно сглатываю, когда пронизывающая тьма решетит каждую часть моего тела. Облизнув пересохшие губы, умоляю себя справится с волнением.

С сердцем, что лезет наружу, в ребрах тесно. Баланс потерян, но не показываю виду, лишь сильнее сжимаю мобильный.

Со мной не здороваются, ничего из манер, которыми он распылялся прежде. Просто ноль. Тем лучше. Наверное.

— Рика, ты что здесь делаешь? — В недоумении спрашивает Нинель. А я тупо не могу ответить на элементарный вопрос, в горло словно штырь вставлен. И только когда Гелендваген срывается с места, переключаюсь на коллегу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я беспокоилась. Ты не пришла на работу, телефон выключен, — изъясняюсь с трудом.

— Оу, как мило, дорогая и очень приятно, — накидывается с объятиями девушка. — Я отписалась утром Петровичу, что беру на сегодня отгул и он без проблем удовлетворил просьбу.

— Ясно. Раз с тобой все хорошо, тогда я поехала домой, — пресекаю на корне вопросы, которые вертеться на языке. Нет. Я не должна их задавать. Благоразумие призывает молчать.

Еще вчера я решила отсечь от себя все что пробуждает Измайлов.

Заглушить эмоции, которые туманят рассудок. И это правильно. Вот он выход. Противостоять себе я просто обязана.

— А ты сама как? Степан появлялся?

— Со мной все хорошо. Про него лучше не спрашивай.

— Пошли ко мне. Я тебя вкусным чаем напою.

— Нет. Я лучше пойду. Елизавета меня уже два дня не видела толком. Как-нибудь в следующий раз. Пока.

— Романова.

— Да?

— Спасибо, что пришла.

— Увидимся завтра.

Я в самом деле спешила домой.

Соскучилась по своей девочке, ее разговорам и вкусному детскому запаху. Непреодолимое желание обнять ребенка как никогда испытывала потребность. А еще заново спрятаться в панцире тишины и выключить рубильник эмоций.

Но дома меня ждет сюрприз. Больше неприятный.

— Рика, я не могла воспрепятствовать ему... Поэтому впустила..., — первым делом оправдывается мама, как только переступаю порог квартиры. Голос бывшего исходит из зала.