— Прошу не начинайте, — его упрямство заслуживает награды. Пытаюсь вырвать горящую ладонь, на что Измайлов стискивает руку.

Прикован к реакции на сказанное. Его пронизывающий взгляд удерживает и опять теряя равновесие не в силах отвести своего потерянного. Очередная прострация.

— Говорить естественные вещи?! Так это намного лучше, чем прятать голову в песок. Романов тебе изменяет. Идиот. Несмотря на то, что он..., — обрывает речь.

— Несмотря на что, продолжайте, — шепотом произношу.

— Забудь, — отрезает, явно утаивая важную деталь. —Ты не из тех, кто простит измену.

— С чего вы взяли? Вы меня совсем не знаете, — проталкиваю слова.

— Ты переехала к матери. Не смотрит так, мне водитель сообщил. А еще наличие горького опыта. И меня предавали, поверь, — неожиданное признание выбивает из колеи. Ему изменили? Такое возможно? — К чему себя сдерживать, Аурика? Мы с пользой можем провести время, — указательным пальцем начинает вырисовывать своеобразный узор на кисти. И мое тело словно под указкой дирижёра подчинившись медленно запускает свою музыку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Клин клином вышибать так себе практика, господин Измайлов, — допускаю мысль.

— Согласен. Перспектива клина или спасительной таблетки не мой удел. Латать твои дыры, зализывая раны я точно не намерен.

— Ну вот и прекрасно. Я рада что наши мнения совпали на сей раз, — честно говоря, не знаю, что больше грызет внутри радость или досада. Он поглядывает на часы.

— Как бы мне не хотелось продолжить разговор, я вынужден прерваться. Уже опаздываю. Поехали? — киваю. Мы встаём единовременно, двигаемся к выходу. Мои каблуки отбивают такт по идеально выложенной плитке, смотрю себе под ноги. Слова разняться с действиями мужчины. Я окончательно запуталась. Странным образом галантные манеры возвращаются к Измайлову. — Присаживайся, не забудь пристегнуться, — он поспешно раскрывает дверь и как прежде усаживаюсь в салон автомобиля.

— Ты сменила стрижку. Тебе идет. Необычно, — кидает, не отвлекаясь от дороги, после минутной передышки в затишье.

— Спасибо.

— У меня возникло безотлагательное дело. Поэтому до дома вас довезет мой водитель.

— Не стоило беспокоиться. Мы бы добрались, — лавирует между проезжающими автомобилями. Взор притягивает золотой перстень с угрожающим львом. Пара глаз заменяют сверкающие бриллианты, и взгляд завораживает.

— Назаров уже признался тебе в чувствах? — выдает внезапно.

— Что? — Настолько штормит и легкие обжигает его парфюмом, что не сразу улавливаю суть вопроса.

— Значит нет. Хороший малый. Но без малейших шансов.

— Простите?! — когда уже доедем, сил не хватает оставаться с Измайловым наедине. И еще эти дебильные вопросы, прощупывает почву.

— Плутовка, Аурика. И вновь увиливаешь, — добавляет приглушенным голосом. Разглядываю профиль, на котором высвечивается самодовольная усмешка. Наслаждается игрой. Хочется заехать по надменному лицу да с такой силой чтобы ухмылку соскребал с асфальта.

— Вы тоже не блещите искренностью.

— Разве? Так я вопросов еще не слышал. Задавай, постараюсь ответить максимально откровенно.

Замолкаю, все же странно, вот так сидеть и вести беседу с дьяволом. А вопросы? Мне кажется, он меня насквозь видит и ответы ему известны.

Он вчера процитировал молчание — золото, лучше так, чем выглядеть идиоткой.

Подъехав к главному входу учреждения, Измайлов вновь включает джентльмена, огибает машину.

За стеклом сад, где отдельные группы детей уже играю на площадках.

Поэтому, не дождавшись мужчину выскальзываю из салона.

Как только оказываюсь снаружи, мгновенно упираюсь в каменную грудь.

Очередное нарушение личных границ. Ищу опору, всем телом вжимаясь в агрегат, что позади.

Захлопнув дверь, перекрывает выход. Состояние амебы возвращается, а недостаток кислорода ощущается асфиксией. Тело вопреки логике предает моментально.

— Но я не озвучил, в качестве кого планирую выступить, — горячим шепотом жжет висок. Огненные дорожки дрожи жалят позвоночник. А ребра вот-вот проломят от взвинченного сердцебиения по скелету.

— Вы торопились, — в ушах шум, сама себя не слышу.

— Словами не передать. Как хочу, — проворачивает каждую букву, вкладывая похотливый смысл. —Сколько хочу. И с чего начну..., — буквально истязает недосказанностью, продавливает зверской энергией. — Но одно могу обещать, Аурика. Тебе настолько понравится быть подо мной, что никаких пилюль и прочих инструментов тебе не понадобится, — втягивает носом кислород, озвучивая приговор.

На обманчивом и красивом лице самая жуткая усмешка, на которую способен человек и проговаривает, не скрывая ее.

— Дай мне пройти, — глотаю шипованный ком. Просьба попадает под игнор. Никогда не чувствовала такого бессилия.

— Пусть эти слова крутятся в твоей голове. А когда созреешь, я все соки из тебя выжму. До последней капли. Ничего тебе не оставив.

— Нет. Подобного не произойдет, — шиплю в ответ.

— До встречи, Аурика. До той самой, — отступает в пол оборота, выпуская из капкана тисков. Резко отталкиваюсь от машины, преднамеренно задевая плечом мужчину. Тротуар перед глазами плывет.

Это уже не самоуверенность или завышенное мужское эго.

А утвержденная незыблемая константа. Невзирая на то, что нахожусь в бесконечном противостояние.

Раздражает.

Раздражает настолько, что резко останавливаюсь. Пора заканчивать фарс и расставить акценты.

Считаю до пяти. Глубокий вдох. Голова звенит, успокаивает, что круги перед глазами прекращают танец.

А затем развернувшись, возвращаюсь к Измайлову. Встаю в полушаге от мужчины.

— Прежде чем уйти все же хочу изложить свои мысли и пусть информация крутиться в вашей голове, — пальцами нервно потираю лоб. — Я не боюсь быть осужденной людьми и не прячу голову в песок. В отличие от тебя. Это ты, — новый глоток кислорода. — Ты скрываешься в стенах своего офиса, — прорывает плотиной. — Под панцирем хладнокровного циника. И ты сильно ошибаешься в убеждении, что от благотворительности нет отдачи. Или по крайней мере хочешь верить в несусветный бред. Я понятия не имею, какие именно направления спонсируются тобой. Да мне и неинтересно, — выплевываю что думаю. — Но уверенна, ты помог и помогаешь многим людям. Сотням. Или тысячам. Возможно, спас кому-то жизнь. И это, знаешь ли, бесценно. Так вот она отдача и больше тут говорить не о чем. Думаю, достаточно веские аргументы подумать над предложенным материалом. А теперь по поводу твоих обещаний и хотелок. Ты прав только в одном. Я не прощаю измен. Конечно, можно переспать с тобой, или с любым другим. Только чего ради? Отомстить? Не вижу смысла. Легче не станет и случившегося не повернуть вспять. Поднять самооценку? С ней у меня все в порядке. А вот растрачивать себя на секс с незнакомым мужчиной я точно не собираюсь. Так что побереги слова, свое и мое время, — срываюсь на крик. Перестаю дышать, когда наши тела между собой соприкоснулись. Я и не заметила, как шаг за шагом к нему приблизилась. А он, нависнув тяжело дыша, пожирая бликами черни, сдавливает волей, и тем приговором, что швыряет.

— Все верно, Аурика. Потому что только я буду тебя тр*хать... Безбожно жестко. Безмерно длительно, — хлестает по натянутым нервам. Широко распахиваю глаза. — Расписать в красках, что я с тобой сделаю? Так слушай, для начала поставлю тебя раком, чтобы запечатлеть в памяти всю красоту твоей филейной части. Далее в моих коленях сделаешь мучительно долгий минет, — щеки, обжигает факелом. Слизистая отравлена и выдать что-либо путное не удается. Слушаю не перебивая, цепляясь за самообладание. Внимаю бархатный голос дьявола. — Ну а затем, для полного проникновения, широко раскину твои стройные ножки и буду *бать тебя. Пока не разорвутся твои голосовые связки. Пока не захлебнешься в моей сперме. Пока не перестанешь сопротивляться. И это будет продолжаться столько сколько сочту нужным. Даже не смей сомневаться в сказанном. Ведь, как и предупреждал ранее, привык держать слово. Это последний раз, когда я тебя отпускаю. Последний, Аурика...Твое спасение, что мы стоим у детского сада. А теперь иди, тебя ждет дочь, — разрывает дистанцию, направляясь к водительскому месту.