Она что-то говорила, кричала и угрожала, но юноша почти не слышал. Он знал, чего она хочет больше, чем кто-либо. Она хотела власти, хотела править в этом доме, хотела стать старейшиной. Чего она требовала от него? Она хотела сделать его таким же. Своим подобием.

Амрит почувствовал тошноту и головокружение.

«Ах, да, я ведь и не ел сегодня».

— Прости меня, мама, я не могу тебе помочь.

Он посмотрел на нее устало, и ее глаза такие же, как и у него, с таким же разрезом и таким же оттенком цвета, пылали яростью.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу, да и не могу тоже.

Ему стало еще хуже, по голове словно били чугунным молотком, но еще больше дерзить матери он не смел. Какой бы она ни была, она подарила ему жизнь.

— Ну, что же, так тому и быть.

Амрит удивленно посмотрел на мать, он не мог поверить, что она сдалась и, наконец, успокоилась.

— Я не могу заставить тебя делать то, что ты не хочешь, но, мой дорогой сын, ты должен знать, что ты не один с таким даром.

Амрит хотел что-то сказать, но женщина быстро встала и вышла из комнаты. Усталость брала свое, и юноша снова упал на кровать. На этот раз ему никто не помешал.

Амрит резко открыл глаза. Окна были закрыты плотными занавесями, но солнечный свет все же проникал через маленькие полоски в ткани.

«Сколько же я проспал?»

Голова все так же раскалывалась, и что-то важное надо было вспомнить, но что? Юноша пока что не мог нормально соображать.

«Какой стыд!»

Амрит дотянулся до колокольчика и позвонил. Через пару минут в комнату вошел Магур. Это несколько удивило юношу. Магур, в основном, прислуживал старейшине, и довольно редко приходил к другим жителям дома.

— Что угодно, господин?

— Как там госпожа старейшина, Магур? Почему ты не у нее?

— Госпожа только что проводила всех гостей и изволит отдыхать. Попросила ее не беспокоить.

— Что? Как так проводила? Ведь они были должны уехать завтра?

— Господин, вы проспали чуть больше суток. Последние гости уже уехали.

От сказанного Амрит невольно похолодел. Ему показалось, что он спал несколько часов.

— Почему ты не разбудил меня? Я должен был быть рядом со старейшиной!

— А я и пытался, — все так же невозмутимо сказал Магур.

— Пытался? И я не проснулся? Да что ты такое говоришь?!

— Да-да, а потом я решился сообщить госпоже, и она сразу же пришла к вам, господин. Госпожа Аггуль была здесь, посмотрела на вас, и сказала мне, что вы проснетесь на следующий день. Вот так.

Амрит, не веря собственным ушам, смотрел на слугу.

«Я ничего не понимаю и мало что помню. Какой позор! Что же со мной случилось?»

— Госпожа старейшина не просила мне что-нибудь передать?

— Нет, она сказала, чтобы все отдыхали.

Амрит сел на кровать, обхватив голову руками. Голос его немного охрип, он попытался немного успокоиться.

— Магур, пожалуйста, приготовь мне ванну и попроси принести что-нибудь поесть.

— Как прикажете, господин.

— И еще, как там посвященные?

Амрит все так же сидел, закрыв лицо руками, и не мог видеть выражение лица слуги.

— Господин Энки и госпожа Эрра сейчас в саду. Они гуляют. Господин Джоти сейчас в оружейной, и он остается на обучение здесь. Его родители согласились со старейшиной, когда она им это предложила. Господин Асим уехал вместе с отцом.

— Тетя не предлагала ему остаться?

— Предлагала.

— Все понятно. Благодарю тебя, Магур.

Слуга тихо закрыл за собой дверь, а Амрит еще долго сидел на кровати, пытаясь вспомнить, уловить ту самую ускользающую мысль…

— Ты чувствуешь что-нибудь необычное? — спросила Эрра.

Она давно хотела задать этот мучавший ее вопрос. С того момента как они выпили настой, приготовленный госпожой Аггуль, прошло уже два дня, но девушка не заметила в себе особых перемен.

— Нет, я ничего не чувствую, — просто ответил Энки.

Эрра почувствовала неладное, уж слишком спокоен был молодой человек, а его голос был отстранен.

— Дай-ка угадаю! Ты не веришь госпоже Аггуль, думаешь, что раз ты был отверженным, то и никакого дара и тебя быть не может!

Энки удивленно обернулся. Эрра была не на шутку зла.

— Как ты можешь говорить так откровенно?

— А почему нет? Тем более, что ты не прав.

— Думаешь?

— Уверена. Вот смотри, я тоже ничего не ощущаю. Что тебе вчера говорил Джоти? Помнишь?

— Да, — нехотя признал Энки, — он тоже ничего не чувствует пока.

— Вот именно, нам надо набраться терпения. Госпожа Аггуль дала нам время отдохнуть и уже завтра мы начнем обучаться использовать наши силы.

— Если такие имеются…

— Да брось ты эти сомнения, надо быть уверенней! Посмотри, какие цветы…

Аггуль стояла у окна, широкие полосы света освещали комнату старейшины. Женщина смотрела на гуляющих в саду детей. Ей хотелось, чтобы они были с ней как можно дольше. Она привыкла к ним, и только тогда, когда они появились в ее доме, она поняла, чего была лишена. Стук в дверь прервал ее размышления.

— Входи, Амри, мой дорогой.

Молодой человек аккуратно открыл дверь и неловко заглянул в комнату. Аггуль видела, что его терзает чувство вины. Улыбнувшись, старейшина пригласила его сесть.

— Что случилось, мой мальчик?

— Вы еще спрашиваете, тетя? Прошу меня простить, я вас очень подвел.

— Это не так, ты ни в чем не виноват.

— Что вы имеете в виду? Я проспал два дня, а вы были одна с гостями, вам никто не помогал! А ведь я обещал. Мне так стыдно…

— О, Боги! Амри, прекрати, пожалуйста, не стоит так убиваться. Ведь тебя навещала мать, не так ли?

— Мать? Мм, что-то не припомню… В голове полная мешанина.

— Точно тебе говорю, ты ведь знаешь, что старейшина в курсе всех талантов своих подчиненных, а уж дар твоей матери мне знаком и подавно.

— Не может быть! Членам семьи запрещено применять свой дар на других ко Арджит!

— Но ведь такое бывало и раньше, Амри?

«О, Боги! Она знает!»

Амрит резко отвернулся от старейшины. Ему никогда не было еще так стыдно. Сейчас, он уже взрослый мужчина, чувствовал себя провинившимся ребенком. И как он мог сомневаться, что всезнающая старейшина пропустит такое преступление?

Он слышал, как Аггуль встала со своего кресла и тихо подошла к нему. Женщина мягко коснулась его плеча.

— Амри, ты же знаешь, что я не считаю правильным читать людей. А тебя и подавно. Но ты еще так молод и не всегда можешь контролировать себя, твои мысли просто кричат, и узнать их не составляет особого труда.

Старейшина говорила мягко, не упрекая, а просто объясняя неразумному ребенку обыкновенные истины. Юноша слабо кивнул, но не мог заставить себя посмотреть Аггуль в глаза.

— Не волнуйся, я в курсе того, что тебя заставляли делать. Меня это совершенно не волнует.

— Как вы узнали? — глухо, не узнавая своего собственного голоса, спросил Амрит.

— Повторю еще раз — твои мысли сами говорят, не позволяй им этого.

— Мне очень стыдно, госпожа, что вы знаете об этом, но сейчас меня больше всего волнует другое. Я должен что-то вам рассказать, но что, не помню!

— Не думаю, что это так важно на самом деле, но давай сыграем в игру твоей матери. Я помогу тебе вспомнить, что она тебе говорила, но ты знаешь, что нужно сделать. Ты должен пустить меня в свой разум. А там я могу увидеть не только ваш разговор, но и, возможно, отрывки из твоего детства, твоих личных воспоминаний, всего, что ты хотел бы скрыть…

— Я согласен, госпожа, пожалуйста.

Аггуль печально посмотрела на молодого человека.

— Не надо быть настолько верным мне, Амри…

Женщина подошла ближе и нежно коснулась своими руками его головы. Амрит был выше Аггуль, так что ей пришлось поднять руки. Она гладила его светлые волосы, а он в этот момент так остро чувствовал нежность, которой был лишен в детстве. Глаза его закрывались, и Амрит почувствовал, что находится будто в густом тумане. Сероватая дымка плыла вокруг него, и изредка в ней мелькали какие-то изображения.