— Я никому не скажу. — Я, как никто другой, знала, каково это хранить отношения в секрете.

Она одарила меня благодарной улыбкой. Наши пути пересекались несколько раз до сегодняшнего вечера, но она казалась более расслабленной по сравнению с нашими предыдущими встречами. Вероятно, это было влияние Феликса; он мог заставить раскрыться даже моллюска.

Мы больше не разговаривали, пока не вышли из ванной. Я чуть не врезалась в Клариссу, когда она резко остановилась. Ее глаза метались между мной и Каем, который разговаривал с другим посетителем в баре.

— Знаешь что? Я нехорошо себя чувствую, — сказала она. — Ты можешь сказать Каю, что мне пришлось уйти, и передать ему мои самые искренние извинения?

— Что? Нет, подожди! Ты можешь сказать ему сама. Он прямо ... там, — закончила я, когда она вылетела за дверь, как порыв ветра.

Была одна секунда, в следующую ушла.

Черт возьми. Я знала, что Кларисса ушла, чтобы заставить меня поговорить с Каем, и это сработало. Я не могла оставить его сидеть там, гадая, что с ней случилось.

Я подошла к нему, мои конечности были медленными и тяжелыми, как будто я двигалась под водой. Нервы скрутили мой желудок, и любопытные, заинтересованные взгляды моих друзей тяжелым грузом ложились на мою кожу, пока я мысленно репетировала то, что собиралась сказать.

Я столкнулась с Клариссой в ванной. Она неважно себя чувствует и решила уйти.

Она неважно себя чувствует, поэтому ушла и попросила меня сказать тебе.

Она просила передать тебе…

Она сказала, что я все еще забочусь о тебе, и она права.

Кай, должно быть, почувствовал жар моего взгляда, потому что он поднял глаза сразу, как я приблизилась. Наши взгляды встретились, и время замедлилось, превратившись в долгий, бесконечный ритм тоски.

Кожа покраснела. Учащенный пульс. Сердце у меня во рту.

Вот так, любой шанс, который у меня был избежать встречи с ним, захлопнулся с потрясающей окончательностью.

Лицо Кая не выдавало никаких эмоций, когда я остановилась рядом с ним и заняла освободившееся место Клариссы. Я бы встала так легче и быстрее сбежать, но я боялась, что мои колени подогнутся, и я рухну к нему, как одна из тех падающих в обморок дев в старинных любовных романах.

— Я столкнулась с Клариссой в ванной. — Придерживайся сценария. — Она плохо себя чувствует, и просила меня передать тебе, что ей пришлось уехать.

К счастью, я не перепутала свои реплики. К сожалению, они вышли хриплыми и колючими, как будто я была на грани слез.

— Понимаю. — Выражение лица Кая было непроницаемой крепостью. — Спасибо, что дала мне знать.

Звук его голоса был таким красивым и знакомым, что у меня перехватило дыхание. Потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не зацикливаться на том, как сильно я хотела упасть в его объятия. Поцеловать его и притвориться, что нашего разрыва никогда не было и что мы все еще живем в нашем счастливом пузыре на Джейд Кей.

К + И.

Это научно доказано, любовь моя.

Давление в моей груди удвоилось, и меня спас только бармен, который появился за миллисекунду до того, как я совершила какую-нибудь глупость, например, расплакалась посреди переполненного зала.

Я подавила свои эмоции и заказала клубничный джин с тоником. Не знаю, что заставило меня заказать именно этот напиток, но менять его было слишком поздно.

Плечи Кая заметно напряглись. Трещина расколола его каменную маску, и воспоминания просочились в воздух между нами, как чернила, пролитые на чистый холст.

Что я могу для вас сделать?

Джин с тоником. Со вкусом клубники.

Ты думаешь, что перевод пятисотстраничного романа от руки на латынь расслабляет?

Ты закончишь это... Ты слишком сильна, чтобы не сделать этого.

Мы так близки, Иза.

Не отказывайся от нас. Не сейчас. Не так, как это.

Я прерывисто вздохнула, сдерживая подступающие слезы, и взяла свой напиток у бармена.

— На прошлой неделе я получила интересное электронное письмо от литературного агента. Джилл Шерман. Не думаю, что ты что-нибудь знаешь об этом.

Мне следовало вернуться к своему столику, но я пока не хотела покидать его. Быть снова рядом с ним было все равно что возвращаться домой во время ливня.

Так тепло. Безопасно. Правильно.

Кай немного расслабился.

— Это зависит от того, — сказал он, его тон был взвешенным. — Чего она хотела.

— Она попросила пересмотреть и отправить повторно. — Я сделала укрепляющий глоток. — Я внесла ее правки и отправил ей полную рукопись сегодня вечером. Вот почему мы здесь. — Указала на своих друзей, которые быстро отвели глаза и притворились, что не пялились. — Чтобы отпраздновать.

Проблеск гордости смягчил выражение лица Кая.

— Ты закончила книгу.

— Да. — Я изобразила слабую улыбку. — Благодаря удобной цифровой пишущей машинке. Это заставило меня продолжать писать вместо того, чтобы возвращаться назад и удалять каждое второе предложение.

— Это была не пишущая машинка, которая написала рассказ, Изабелла, — сказал он низким голосом. — Это была ты.

Мое сердце скрутилось в узел. В последний раз, когда мы разговаривали, я порвала с ним и вышвырнула его из своей квартиры, но он все еще подбадривал меня, как будто я не затащила нас обоих в ад.

— Почему ты это сделал? — Спросила: я. — Я думала, ты даже не читал рукопись. Ты никогда ничего не говорил...

— Если бы я что-нибудь сказал, ты бы попыталась остановить меня. — Кай слегка покачал головой. — Возможно, я перегнул палку, отправив это Джилл, не посоветовавшись с тобой, но я не хотел, чтобы ты мучилась из-за этого. Твоя история хороша, независимо от того, приняла она ее или нет. — Его лицо смягчилось еще больше. — Хотя я рад, что она это сделала.

— Я тоже, — прошептала я. Я не была расстроена из-за того, что он отправил ей главы; я была больше расстроен из-за того, что у меня не хватило смелости отправить их раньше.

Раньше я думала, что это я вытолкнула Кая из его зоны комфорта, и, возможно, так оно и было. Но он сделал то же самое для меня, только по-другому.

Не было роста без риска, не было прогресса без изменений.

Я порвала с ним, потому что боялась перемен. Я гордилась тем, что я смелая и предприимчивая, когда на самом деле была гребаной трусихой, которая сбежала от отказа, прежде чем отказ смог найти меня.

Кай ни разу не выразил сомнений на мой счет. На самом деле, он верил в меня так сильно, что отправил мою рукопись одному из лучших агентов в стране. Я была той, кто спроецировала на него свою неуверенность, и эта неуверенность была основана на чем? Слова Габриэля? Неодобрение Леоноры Янг? Моя история о том, что я никогда ничего не доводила до конца?

В конце концов, только последнее имело значение, потому что это было единственное, что я могла контролировать. Я не могла изменить то, как другие люди воспринимали меня, но я могла изменить то, как я жила своей жизнью.

Я была способнс. Прошедшая неделя доказала это. Я наконец-то закончила то, что было важно для меня, и если я смогла сделать это один раз, я смогу сделать это снова.

Осознание этого наполнило меня приливом уверенности, которая почти стерла боль в моей груди.

Почти.

— Слышала о том, что произошло в Лондоне, — тихо сказала я. — Поздравляю. Я надеюсь, ты отпраздновал. — Если кто-то и заслуживал всего хорошего в мире, так это он.

— Я еще не генеральный директор. — В его улыбке была такая щемящая печаль, что болела каждая клеточка тела. — И я был не в настроении праздновать.

Я опустила глаза, не в силах больше смотреть на него без чувства, что кто-то разрывает мои внутренности в клочья.

На этот раз тишина между нами разорвалась не воспоминаниями, а невысказанными словами. Тысячи из них, кружащихся и зависающих, которым некуда идти.