Но всё было объяснимо, если посмотреть на старшую дочь Цветковых Людмилу. Училась она в консерватории по классу вокала, пела в хоре Новодевичьего монастыря, за что денег не платили. По протекции тётки ей приходилось всё лето торговать на колхозном рынке овощами.

Собственно, чтобы быть к Людмиле поближе, Иван Данилович и шёл на все мыслимые и немыслимые жертвы. И даже жертвами всё это не считал. Людмила платила ему взаимностью. И открою вам тайну, обоюдная симпатия возникла у них мгновенно, взглянули друг на друга и поняли, что это судьба. Оля, мать Людмилы, рассказывая сослуживцам о дочери, с опаской говорила: «Прямо и не знаю, у них такая любовь, о которой только в сказках прочитаешь». И любовались на них все, как на живое чудо. Если шли они вместе, то на них засматривались даже те прохожие, которые торопились вызвать из телефона-автомата пожарных. Если же случалось им стоять на остановке в ожидании автобуса, то все обступали их и бесцеремонно рассматривали, как посланцев с иных, совершенных миров. Надо отметить, что и Ваня, и Люда были очень красивы, но поражало в них не столько физическая, сколько нравственная красота. Но и это ещё не всё. Молодые люди любили друг друга и не пытались это скрывать. Исходящего от них света мог только слепой не заметить. Несказанным наслаждением было созерцать их, идущих вместе. Грешнову бы жить у Цветковых безвылазно и наслаждаться обществом любимой, но у него была матушка, Юлия Петровна, дедушка Пётр, были литературные претензии. Пока служил в армии, пять его рассказов опубликовал солидный литературный журнал. Были друзья-студийцы, поступившие и учившиеся в театральных вузах, звавшие его в свою дружную театральную семью. Брат Василий уговаривал поступать в Оксфорд и Кембридж. Столько дорог предлагала жизнь! Какую выбрать? Всего хотелось, и всё, как казалось, само шло в руки. От перспектив кружилась голова.

Добравшись до квартиры Цветковых, Ваня от хозяина узнал, что прямо перед его приходом звонил Василий и умолял ему перезвонить. Ваня перезвонил. Василий извинился за грубые слова, сказанные им в адрес деда и попросил зайти к нему в подвал для важного делового разговора. Подвал располагался по пути в комиссионный, в котором Ваня намеревался передать Борису его долю, — пятьсот долларов. Он пообещал зайти.

В подвале Ивана Даниловича ожидала горячая встреча.

— Пляши, — с порога ошарашил его Василий. — Место Сморкачёва освободилось. Будешь дежурить вместо него. Хочешь, — вирши свои пиши, хочешь, — девок на растление таскай. Нигде лучше работы не найдёшь. По-моему, в твоём положении, — самое оно. Нам с Бунтовым, помнится за работу привратниками в автобусном парке платили восемьсот пятьдесят рублей, а здесь будешь три тысячи получать, за которые твой дружок Боря на своём горбу холодильники и мебеля таскает, ломается день-деньской. Твоя же работа, — расписываться в журнале дежурств да ночевать здесь на мягких диванах десять раз в месяц, попугая кормить. Эх, мне бы такой подвал в твои годы! Привёл бы красавицу, раздел бы до пояса, посадил на колени.

Ваня вспомнил брата двадцати двух лет. Дело было на остановке. Пьяного Василия в автобус сажала старуха, с которой тот провёл ночь. Весь автобус над ним смеялся, включая водителя. Одному двенадцатилетнему Ване было стыдно за брата и не до смеха.

— Отчего же до пояса? — поинтересовался Никандр.

— Это мой тебе братский подарок, — не отвечая Уздечкину, продолжал Вася. — Чего не радуешься, не кричишь «ура»?

— Лев Львович мне на праздник города пятьсот долларов подарил, пока перебьюсь.

Ваня достал конверт из книги и протянул брату, чтобы тот убедился в искренности его слов.

— У Гимнаста денег много, некуда девать, — с нескрываемым раздражением сказал Василий, автоматически пересчитывая купюры. — Да тут у тебя чуть больше.

— Там тысяча, но моя только половина.

Василий вложил конверт в книгу.

— Что читаете? — спросил Никандр. — Позвольте поинтересоваться?

Уздечкин повертел книгу и вернул её хозяину.

Ваня попрощался и побежал в комиссионный. Отыскал в магазине Бориса и подошёл к нему. Бахусов не скрывал неприязни к своей работе и к коллективу, ему платили той же монетой.

— Освоился? — кивая на рабочий халат с закатанными рукавами, — спросил Грешнов.

— Терплю ради одной цели.

— Место Бунтова хочешь занять?

— Тише ты. Здесь слышно всё, как в концертном зале консерватории.

— Вот тебе плата за труды, от меня и Льва Львовича.

Ваня достал конверт из книги, заглянул в неё, там было пусто.

— Наверное, деньги у брата остались, — сказал он вслух, — к Василию перед тобой забегал. Не беда, деда обедом покормлю и наведаюсь к нему в подвал.

— Сначала наведайся, а потом корми обедами. Сколько Гимнаст передал?

— По пятьсот, и не рублей.

— Долларов? Ну, ты артист. Беги в подвал сию же секунду, — Борис аж просиял от нахлынувшей радости. — Может, я сегодня же с работы уволюсь.

— Не уволишься, у тебя идея, — остудил его Ваня.

— Грузчики? — раздался женский крик.

— Да! Слышу, Зинаида Богдановна. Сейчас подойду, — ответил Бахусов жене Бунтова, работавшей в магазине на приёмке товара.

— Пристаёт? — шепотом спросил Ваня, глядя на похотливые глаза Угаровой.

— Беги в подвал. Как деньги возьмёшь, — сразу ко мне, — напутствовал Борис, перед тем, как идти к Зинаиде Богдановне.

Пришлось Грешнову возвращаться в подвал. Брата Василия на рабочем месте не оказалось.

— А где? — неопределенно поинтересовался Ваня.

— Василь Данилыч ушёл, — доложил Уздечкин.

— Я у вас деньги не оставлял? — осторожно поинтересовался Грешнов-младший.

— Насчёт денег ничего сказать не могу, спрашивайте брата, — так же неопределенно ответил цыган.

Ваня побежал кормить деда, но по дороге был остановлен приезжими бандитами.

Что же за это короткое время произошло? Оказывается, Боря вышел из комиссионного на крыльцо покурить, а за одно и проконтролировать друга, — вход в подвал находился в поле его зрения. Бахусов заметил, что вопреки их договору Ваня выйдя от Василия пошёл в противоположную от магазина сторону. Тут как тут на пороге комиссионного появились бандиты поприветствовавшие его вопросом «Какие проблемы?». Борис от страха сказал им, что у него есть приятель задолжавший ему пятьсот «зелёных» и он готов поделиться, если они помогут ему вернуть его деньги. Показал на Ивана Даниловича. Те посадили вышедшего из магазина грузчика в свой ржавый «Форд» и поехали за Грешновым.

— Притормози, сынок, — услышал Ваня окрик из обогнавшего его и с визгом затормозившего автомобиля.

Грешнов остановился и, глядя на искусственно свирепые лица ребят, торчавшие из окошек авто, засмеялся. Бандиты смутились, не рассчитывая на такую реакцию.

— Что смеёшься? Мы что, похожи на клоунов, — спросил сидевший за рулём.

— Смеюсь, что «сынком» назвали. Отца-то я похоронил, в армии отслужил. «Сынковать» вроде как некому.

Иван Данилович, в отличие от Бориса, совершенно не испугался ребят, корчивших из себя телевизионных бандитов.

— Тут к тебе вопросы есть, — сказал водитель. — Говорят, ты долгов не возвращаешь.

Он кивнул на заднее сидение, где в окружении двух других бандитов Грешнов увидел Бориса Бахусова.

— Вы что, обалдели? — испугался за них Иван Данилович. — Отпустите его и езжайте домой. Если кто прознает, чем вы тут занимаетесь, вам не поздоровится.

И столько было правды и сострадания в его словах, столько нелицемерной братской любви, что бандиты не знали, как себя вести. Они вытолкнули Бориса из машины, и сидевший за рулем сказал:

— Разбирайтесь сами, как хотите.

Выругался вдогонку и машина уехала.

— Зачем ты каждому встречному рассказываешь, что я тебе должен пятьсот долларов? — спокойно спросил Ваня.

— А деньги где? — вопросом на вопрос ответил Бахусов, которому было стыдно за свою слабость.

— Послушай, Боря, давать тебе деньги или не давать, на то была и есть моя личная воля.