— Вот еще одна вещь, которая мне не нравится в католической церкви. — сказала она, ее глаза искрились веселым упреком. — Священник поклялся защищать святость исповеди, но я знала некоторых священников, которым не доверила бы свой размер лифчика, не говоря уже о моих сокровенных тайнах. Так почему бы просто не довериться кому-то? —

— Кому-то вроде тебя. — сказал я.

— Если ты мне доверяешь. — сухо ответила она.

— «Доверие – это не полумеры». — сказал я, цитируя ее во второй раз. — И я доверяю тебе. —

Она покраснела. И тихо добавила: — Спасибо. —

— Я также доверяю Рэн. — добавил я.

Кристи резко подняла голову. Когда она увидела мое понимающее выражение на лице, ее щеки порозовели, несмотря на золотистый загар. Она начала заикаться, но я успокаивающе поднял руку.

— Скажем так, у нас троих интересные отношения. — сказал я. — Если я расскажу что-нибудь одной из вас, другая скоро об этом узнает. — Я философски пожал плечами. — Но это ничего. У меня есть опыт общения с девушками, которые так же близки, как и ты. —

— Я предполагаю, ты… — начала Кристи.

— И кроме того, я не слепой. —

— Рэн сказала тебе? — спросила она.

— Я вроде как сам догадался, но да, мы говорили об этом. —

— Когда ты привез ее домой на весенние каникулы. — сказала она, скорее утверждая, чем задавая вопрос.

Я кивнул.

— Она не рассказала мне эту часть твоего диванного приключения. — сказала Кристи, печально улыбаясь.

— Ты не против, что я это знаю? —

Она покачала головой. — Думаю, я знала, что ты знаешь. — сказала она. — По крайней мере, в глубине души. Но я не признавалась в этом самой себе. Но ты прав, ты не слепой, и после твоих отношений с Кендалл и Джиной... — Она замолчала, а смысл ее слов был ясен. Потом она задумчиво улыбнулась. — А теперь ты обнаружил еще одну вещь, которая мне не нравится в Католической Церкви. —

Я подавил мысленный образ ее и Рэн, лежащих вместе, обнаженных, растрепанных и полностью удовлетворенных.

— Откуда ты так много узнал обо мне? — Спросила Кристи, не ожидая ответа. — Так много глубоких, темных тайн... —

— Я не думаю, что они темные. — сказал я, овладевая своим коварным воображением. —Глубокие… Может быть, но это потому, что большинство людей не понимают их. —

— А ты понимаешь? —

— Я не понимаю насчет Лоуренса. — откровенно сказал я, внутренне поморщившись, когда я увидел боль в ее глазах. — Я никогда не терял того, кого любил. Но я понимаю, как Трип справляется с этим, и я могу учиться у него. И когда дело доходит до других вещей... —

— Ты имеешь в виду, когда мы с Рэн занимаемся сексом. — сказала она, полностью снимая завесу двусмысленности.

Я кивнул, посмеиваясь. — И когда дело доходит до этого, я все понимаю. Может, я и испортил свои отношения с Джиной. — сказал я, — Но это не значит, что я ничего не понимаю в том, как развлекаются девушки. А вот применять эти знания – совсем другое дело. — Добавил я с самоуничижительным смешком, — не говоря уже о том, чтобы прислушиваться к собственным советам. Но... — Я беспомощно пожал плечами.

Некоторое время мы молча стояли. Затем, почти бессознательно, мы двинулись вместе. Я обнял ее и прижался щекой к ее голове.

— Просто посмотри на меня. — сказала она, отступив на шаг и вытирая слезы. — Я в полном беспорядке. —

Я решительно покачал головой.

— И это началось как разговор о тебе и Джине. — сказала она с деланным добродушием. — Какой я друг, если перехватываю твой разговор в своих целях. Итак, на чем мы остановились? —

— Я думаю, мы делали то, что делают друзья. — сказал я.

— О, и что же это? — спросила она неискренне.

— Слушали друг друга. —

— Для парня с таким хорошим глазом ты еще и хороший слушатель. — сказала она, улыбаясь с искренней теплотой.

— Я стараюсь. Хотя ты и сама не так уж плоха. —

— Именно! А теперь пойдем перекусим. Нам нужно на занятия. Итак, ты хочешь, морковь или сельдерей? —

Я невозмутимо посмотрел на нее.

— Ну, ты не можешь винить меня за то, что я пыталась. — сказала она с притворным раздражением, но ее настроение действительно улучшилось.

После того, как она упаковала наши закуски, мы направились к зданию А&А в дружеском молчании. Я думал о правде (и чувстве вины), и в конце концов решил, что не расскажу Кендалл о времени, проведенном с Джиной. Если бы это случилось, я бы с этим разобрался, но я не хотел создавать проблем там, где не должен.

Фелиция – совсем другое дело. Но Фелиция тоже была в прошлом, и с тех пор не была частью моей жизни. Поэтому я решил, что Кристи права: мне просто придется жить с чувством вины. Если расскажу Кендалл, то будет только хуже. Кроме того, если мне придется жить с чувством вины, я вряд ли буду обманывать снова. Я мрачно усмехнулся, надеясь, что это правда.

Я не изменял Рэн, несмотря на возможность, о которой мы оба знали. Отчасти это было ее решение не спать со мной, но я также понял, что часть Рэн втайне хотела, чтобы я преодолел ее возражения. Я думаю, что она уважала меня еще больше за то, что я не пытался, и это было одной из основ нашей углубляющейся дружбы.

Когда мы с Кристи подошли к зданию, я придержал для нее дверь, и она улыбнулась мне озорными глазами.

— Ты только что думал о Рэн? — спросила она.

Я вопросительно посмотрел на нее. — Откуда ты знаешь? —

— Ты не такой уж загадочный. — сказала она.

— Но ты все равно Кролик, — поддразнил ее я.

— Это плохо? —

— Это ты мне скажи. — парировал я ее, подавляя свою усмешку.

Она закатила глаза. Затем, к моему удивлению, она поднялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку. Я стоял как вкопанный и тупо смотрел, как она ухмыльнулась и сделала шаг назад. С девичьим смехом она повернулась и пошла прочь. Я приложил руку к щеке – ощущение ее губ все еще было в моей памяти, и следил за ней глазами, пока она не завернула за угол и не исчезла с игривой волной.

Когда я не проводил время с Джиной (Или, когда меня целовала Кристи!), моя жизнь была относительно нормальной. Занятой, но нормальной. Я готовился к занятиям, делал домашние задания и работал над проектами. Мы с Кендалл проводили время вместе по четвергам или у бассейна с Трипом и Эбби, отдыхая и выполняя школьную работу.

Наша внутренняя футбольная команда тренировалась и играла в игры, и Джефф был чудом. Я продолжал уроки игры на инструменте с Эрлом, и я приближался к требуемому времени полета для моего сертификата IFR.

В рабочее время профессора Йоски мы обсуждали мои планы относительно домов Франклина. От незначительных вещей, таких как литье основания до крупных вещей, таких как воздуховоды, а Йоска был одновременно источником знаний и источником бесконечного разочарования. Как всегда, он был неумолим и усилил свое недовольство своим вездесущим «тебе придется сделать все еще лучше, Мистер Хьюз».

— Наконец! — рявкнул я.

Я разглагольствовал и бредил в течение пяти минут – и называл его всеми именами в книге, в то время как он молча слушал, с непроницаемым выражением лица. Наконец, я успокоился и сделал глубокий, дрожащий вдох.

— Вы закончили, Мистер Хьюз? — наконец спросил он.

Смущение сменило ярость, разгоревшуюся на моих щеках. Хуже того, страх покалывал мою кожу, и я был уверен, что он вышвырнет меня из архитектурной программы. Через мгновение, чтобы успокоить нервы в ожидании вердикта, я кивнул.

— Тогда, пожалуйста. — спокойно сказал он, — Присаживайтесь. —

Удивленный и огорченный, я поднял свой опрокинутый стул и сел.

Он долго смотрел на меня, и коготки страха в моем животе сжались. Наконец он наклонился вперед и переплел пальцы.

Я тревожно упустил голову вниз.

— Мистер Хьюз, вам нужно научиться контролировать свои эмоции, по крайней мере, когда кто-то критикует вашу работу. —

Услышав его невозмутимый тон, я удивленно поднял глаза, и искра надежды вспыхнула где-то глубоко внутри меня.