Но коммунальным рабочим Турку своевременно не была повышена зарплата: муниципальные служащие, так называемые «чиновники», затормозили дело, требуя, чтобы и им было соответственно повышено жалованье на пять процентов, а надбавки за стаж доведены до 28 процентов.

Это-то и вызвало конфликт в Турку, за которым с напряженным вниманием следили коммунальные рабочие и «чиновники» всей страны.

Дело в том, что в Суоми люди, работающие на муниципальных предприятиях, делятся на две категории: одна из них — «чиновники», которые пользуются надбавками за стаж, достигающими четверти зарплаты. Они имеют более длительные отпуска и при выходе в отставку получают от муниципалитета пенсию. Людей, получающих от государства или от города надбавку за стаж и пенсии, можно уволить только по суду, за какой-нибудь противозаконный проступок.

Простые же рабочие не получают ни надбавок за стаж, ни пенсии.

Администрация может уволить их, когда сочтет нужным, и права их охраняются или попираются лишь в зависимости от сплоченности профсоюзной организации.

Служащих-«чиновников» в муниципалитете Турку насчитывается около 1800 (сюда входят учителя и библиотекари), рабочих — 1200 человек.

Но каково было мое удивление, когда Юрьё Паянен сказал и его друг Аллан подтвердил, что четыре уборщика трамвайных путей в муниципалитете числятся служащими-«чиновниками», а другие (и их значительно больше), занимающиеся тем же самым трудом, — простые рабочие, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями.

Так обстоит дело всюду. Есть водопроводчики-«чиновники» и водопроводчики-рабочие, вагоновожатые-«чиновники» и вагоновожатые-рабочие. Одна уборщица в библиотеке — «чиновница», другая — работница. Один вахтер на газовом заводе считается служащим, другой — рабочим. И так далее и тому подобное. И они обладают не только разными правами, но и разница в их зарплате порой достигает 10 тысяч марок в месяц.

— Такое положение нарочно поддерживается правыми, — перебивает Паянена Аалто. — Ведь это ведет к расколу рабочего класса, создает кадры штрейкбрехеров. К тому же почти все чиновничьи места рабочих отданы социал-демократам. А ведь это пожизненно, — добавляет он.

Да, правящие круги, я вижу, и тут верны древнеримскому девизу: «Разделяй и властвуй!» Они стремятся создать между трудящимися возможно больше перегородок, загнать их в мелкие клетки цеховых противоречий, чтобы затруднить единство действий. Они делают все, чтобы усугубить раскол между рабочими партиями. По-разному оплачивают труд мужчин и женщин, что приводит порой к созданию особых женских профсоюзов. И вот в Суоми на пути к единству воздвигли еще и новые перегородки, о существовании которых я до этой минуты даже и не подозревал. Здесь искусственно и искусно насаждается кастовость.

— Теперь вы понимаете, — говорит хозяйка, пододвигая печенье, — почему забастовка коммунальников — первая в нашей истории — удивила всех. Никто даже не верил, что она вообще возможна. Но мы все же сговорились. Поэтому так озабочены буржуазные партии. Ведь среди забастовщиков есть даже высшие чиновники, директора предприятий, члены Коалиционной партии!

— Ставки муниципальных служащих имеют сорок градаций, — продолжал объяснения Юрьё Паянен, — от восемнадцати до полутораста тысяч марок в месяц. И когда рабочие добились пятипроцентной надбавки, то и чиновники потребовали себе такую же. И еще — повышения надбавки за стаж.

— Это означает, — Юрьё раскладывает перед нами лист бумаги, на котором возникают одна за другой убедительные цифры, — это означает, — повторяет он, — что служащий с низшей ставкой получит прибавку меньше тысячи марок, жалованье директора завода или какого-нибудь другого высокопоставленного чиновника увеличится тысяч на восемь в месяц. В год — на несколько зарплат низкооплачиваемого! Ежемесячная прибавка к жалованью мэра составила бы двенадцать тысяч марок. А ведь это несправедливо, хотя бы потому, что от повышения цен на хлеб, сахар и предметы первой необходимости больше страдают как раз те, кто получает маленькое жалованье.

— С этим еще можно было бы согласиться, если бы надбавки шли из прибылей капиталистов, — снова вступил в разговор Аалто, — но ведь они берутся из кассы муниципалитета, из налогов, три четверти которых поступает от рабочих и только четверть — от капиталистических предприятий. За наши победы в борьбе мы, оказывается, должны выплачивать такие высокие премии высшему чиновничеству!

Мои друзья рассказали мне далее, что ДСНФ предложил для «чиновников» установить надбавку — четыре тысячи марок в месяц, независимо от ставки. Это покрыло бы вздорожание предметов первой необходимости. Общая сумма всех надбавок при этом осталась бы одинаковой, но первые двадцать пять групп — огромное большинство служащих — выиграли бы значительно больше, чем при пятипроцентной надбавке, и лишь высокооплачиваемые «чиновники» получили бы прибавку, вполне достаточную, но меньше, чем та, на которую они рассчитывали.

— Кажется, справедливо? — спросила хозяйка.

— Вполне.

— А вот… — и она развела руками.

Дальше я узнал, что решения, связанные с финансами, законны лишь тогда, когда они приняты в муниципалитете большинством в две трети голосов. А в муниципалитете из 53 депутатов — 18 принадлежит ДСНФ, 13 — социал-демократам, 10 — Народной партии, 8 — коалиционерам и 4 — Шведской народной партии.

Если бы даже коммунисты и социал-демократы голосовали вместе, то и тогда до большинства им не хватило бы трех голосов. Восемнадцати же голосов «против» достаточно, чтобы сделать незаконным любое решение, требующее «квалифицированного» большинства.

Дважды ставилось на обсуждение предложение ДСНФ и дважды проваливалось депутатами правых партий. Два раза обсуждали и предложения правых партий (поддерживающих высокооплачиваемых «чиновников»), и они также дважды проваливались.

— Соотношение сил в муниципалитете таково, что мы можем провалить любое предложение правых. Но у нас нет сил самостоятельно провести свое. С другой стороны, буржуазные партии могут провалить любое наше предложение, но не могут без нашего участия принять ни одного законного решения…

Во всех буржуазных и социал-демократических газетах писалось, что, вот видите, коммунисты против пятипроцентного увеличения зарплаты служащих. Из-за этого-то, мол, и задерживается также и пятипроцентное повышение зарплаты коммунальным рабочим.

И многие горожане, страдающие от забастовки, как мы убедились, не очень точно разбирались в создавшейся сложной обстановке.

— Надо отделить вопрос о зарплате рабочих от вопроса о жалованье служащим-«чиновникам», — говорили депутаты ДСНФ.

— Оба эти вопроса должны быть разрешены одновременно, — настаивали представители буржуазных партий.

И в результате — забастовка!

Вряд ли стоит входить в подробности всех стадий борьбы партий в муниципалитете, рассказывать о всех предложениях, контрпредложениях (кстати, государственный посредник господин Седер Тауно считал предложения ДСНФ наиболее справедливыми, но и он не мог преодолеть сопротивления буржуазных фракций). Следует лишь сказать, что в результате бесконечных прений, голосований и переголосований стало ясным, что при сложившейся расстановке сил возможно лишь компромиссное решение. И этот компромисс был наконец найден. Все «чиновники», и высшие и низшие, получали пятипроцентную надбавку, но их требование довести надбавку за стаж до 28 процентов отвергалось. Рабочие же добились сорокапятичасовой недели вместо бывшей до того сорокасемичасовой.

Разумеется, огромное большинство служащих гораздо больше устроило бы бескомпромиссное принятие условий ДСНФ.

— Ну, а как лично вас касается это решение? — спросил я Аллана Аалто.

— Я трубопроводчик, на сдельщине, — отвечал он, — середняк по зарплате — до сих пор получал тридцать восемь тысяч семьсот марок в месяц. Теперь я буду получать сорок тысяч пятьсот, а если бы прошло предложение ДСНФ, то мне причиталось бы сорок две тысячи семьсот марок. Выигрыш у низкооплачиваемых был бы еще весомее. Больше всего, ни за что ни про что, выиграли высокопоставленные «чиновники».