Возвращаясь к контексту надписи, где сказано «тюрки-кыпчаки властвовали…», можно предположить, что в данном случае два этнических наименования выступают как синонимы. Достаточно широко известный в раннесредневековой истории Центральной Азии народ тюрков, создавший в степях Монголии могущественные государственные образования — I и II Восточнотюркские каганаты, это на самом деле искомые кыпчаки или правящий династийный род древних тюрков. В таком случае представляется, что решение вопроса лежит на поверхности. Кыпчаки — это древние тюрки (речь идёт о периоде, когда этот термин имел ещё этническое наполнение, а не политическую окрашенность), и проблема решения вопроса о происхождении кыпчаков упирается в выяснение этногенеза самих тюрков — тюгу.
Хотя предложенное Г. Рамстедтом слитное чтение «тюрки — кыпчаки» грамматически правомерно, она вряд ли приемлемо. «Надписи не знают случаев слияния или отождествления в унитарном написании двух этнонимов, — пишет авторитетный знаток каменной древнетюркской письменности С.Г. Кляшторный. — Более того, семантика каждого этнического имени строго определена и не имеет расширительного значения. Поэтому, видимо, следует предпочесть обычное для рунических текстов чтение стоящих подряд этнонимов, как самостоятельных имён: «тюрки и кыпчаки (кывчаки)»»[104].
Совместное упоминание тюрков и кыпчаков в контексте эпитафии указывает на их политический союз: и военное единство, сложившееся в Центральной Монголии после покорения уйгуров, предводитель которых Элетмиш Бильга-каган в 744 г., в год разгрома союзников, вспоминает, что они над его народом господствовали 50 лет. Значит, уже к концу VII в. кыпчаки представляли собой настолько сильное объединение, что пойти на союз с ними не сочли для себя зазорным руководители II Тюркского каганата, имевшие уже традицию государственности и репутацию могущественного народа. Однако попытаться в источниках того периода отыскать хотя бы малую толику известий о народе под именем кыпчак невозможно. Приходится констатировать, что нет ни одного повествования периода средневековья о восточной части центральноазиатских степей, где бы содержались сведения о прошлом кыпчаков.
С.Г. Кляшторный в этой связи пишет: «Отсутствие каких-либо упоминаний о кыпчаках ранее VIII–IX вв. кажется загадочным и заставляет предположить, что такого рода информацию содержат в зашифрованной для нас форме уже известные источники»[105] и, пытаясь разобраться в этой загадке, предлагает остроумное и в то же время всесторонне аргументированное решение проблемы. Суть его заключается в следующем.
Могущественный союз двух народов — тюрков и кыпчаков, непременно должен был быть запечатлён в письменной традиции как древнетюркских, так и китайских памятников. И, действительно, этот союз запечатлён в надписи Тоньюкука около 726 г. под именем тюрков и сиров. В надписи в честь Бильге-кагана 735 г. племя шести сиров идёт сразу же за тюрками, но впереди огузов. Таким образом, подчёркивается высокое положение сиров в иерархии племён. Из сопоставления сведений рунических памятников о господствовавших в Тюркском каганате племенных союзов С.Г. Кляшторный сделал следующий вывод: «Господствующую группу племён, которую собственно тюркские памятники именуют «тюрками и сирами», уйгурский (огузский) памятник из Шине Усу (Селенгинский камень, — С.А.) называет «тюрками и кыбчаками». Напрашивается вывод, что при обозначении одного и того же племенного союза, в какой-то мере делившего власть с тюрками, тюркские памятники пользуется этнонимом сир, а уйгурский памятник — этнонимом кыбчак. Другими словами, оба эти этнонима тождественны…»[106].
А как именовалось племя сиров в китайской историографии? Оказывается, что этноним, обозначенный в китайской транскрипции как се, соответствует sir тюркского памятника, и племя, именовавшееся в китайских источниках сеяньто, в надписи Тюньюкука названо сир[107]. Таким образом, отыскались следы кыпчаков и в период ранее VIII в. — они, действительно, были «зашифрованы» и скрывались под этнонимом сеяньто. Наиболее ранние фазы историко-этнической жизни кыпчаков следует теперь рассматривать в русле истории сеяньто.
Сеяньто принадлежали к одному из двух бытовавших в восточной части Центральной Азии в середине I тыс. н.э. крупных объединений тюркоязычных кочевых племён — тюрков и теле, а именно к теле. В «Тан шу» сказано: «Между телесскими поколениями это было самое сильное»[108], в другом месте информаторы отмечают, что сеяньто «особое поколение теле»[109]. Телесская коалиция племён, полиэтническая по своему составу, занимала огромное пространство Евразийских степей от «Большого Хингана на востоке до Каспийского моря на западе»[110].
Исторические судьбы телесских племён тесно переплетаются с судьбами древних тюрков. Становление тюркских и телесских государств вызвало кардинальные этнические перегруппировки в Центральной и Средней Азии. Взаимные победы и поражения, с переменным успехом чередовавшиеся в течение VI–VIII вв., значительно влияли на родоплеменные объединения некогда входившие в состав гуннов, т.е. телесских племён, ибо летописные источники сообщают о том, что «предки теле были потомками хуннов»[111], а язык теле был сходен с хуннским[112]. В середине I тыс. н.э. многие группировки теле и тюрков оказались втянутыми в сферу этнополитических отношений тюркских и телеских каганатов, другие, наоборот, были вытеснены с прежних территорий новой политической силой. Это послужило причиной определённых этнических трансформаций одних племён и локальной разобщённости других. Не избежало такой судьбы и племя сеяньто.
Наиболее ранние известия о двух племенах, образовавших особое племя теле-сеяньто, «се и яньто», согласно китайским хроникам, восходят к IV в н.э., когда племя яньто было упомянуто среди гуннских племён, поселившихся в степях восточнее Ордоса. Их возглавлял шаньюй Халатоу, и народ его состоял из 35 тыс. кибиток. «Сеяньто именно их потомки. Живут смешанно с поколением сйе, отсюда называется сйеяньто»[113]. В «Таншу» более определённо сообщено: «сеяньто составилось из двух родов, се и яньто»[115]. Новую конфедерацию возглавил правящий род се, истребивший верхушку яньто, под именем Илиту (Ильтэр)[116]. «Из поколения в поколение были сильным племенем»[117]. «Обычаи большей частью сходны с тукюескими»[118], с которыми сеяньто были тесно связаны исторической судьбой.
Первое мощное проявление значимости древних тюрков было в середине VI в., когда после разгрома жуань-жуаней они образовали I Тюркский каганат. В него на вассальных правах вошли и телеские родоплеменные подразделения, которые также были разгромлены тюрками во время их похода против жуань-жуаней. Среди покорённых телеских племён были и сеяньто. Они составляли значительную прослойку в составе населения Древнетюркского каганата. Тюрки, как говорится в летописи, «их силами геройствовали в пустынях севера»[119].
В конце VI в., согласно показаниям источников, сеяньто двумя компактными, но в количественном отношении неравными коллективами проживали в двух местах восточной части Центральной Азии, что являлось довольно типичной картиной чересполосного размещения родоплеменных подразделений единого этноса для той эпохи. Меньшая группа сеяньто проживала в Хангае, где она подвергалась притеснению соседних телеских племён[120]. Другая мощная группировка сеяньто располагалась со своими кочевьями на территории между восточным Тянь-Шанем и юго-западными склонами Алтая и находилась в подчинении сначала каганов I Тюркского каганата, а после крушения его — у правителей Западнотюркского владения. Согласно, «Таншу», «сеяньтоский ишибо утвердился при горах Яньмо», т.е. надо полагать, в этих местах находилась его ставка, а его поколение, «кочевавшее от Алтайских гор на запад, служило Шеху-хану»[121] — одному из правителей Западнотюркского каганата, о котором в источнике сказано: «Был храбр… присоединил тйеле… После простёр власть на весь западный край»[122].
