— Ладно! — прервал ее размышления Вилхе. — Не хочет помогать — сами справимся! Тут главное — внимание привлечь, а уж красота — второе дело!

Кайя кивнула, не столько соглашаясь, сколько желая поддержать товарища. Никак он не ожидал от сестры такой подставы, когда обещал Дарре соорудить плакат-приглашение в открывшуюся пекарню. Ана очень хорошо рисовала, и Вилхе был уверен, что она с удовольствием попробует свои силы в столь интересном деле. Но Ана встала в позу, а Вилхе не мог заявиться к брату с пустыми руками.

— У Беаты краски есть: она любит иногда побаловаться, — вспомнила Кайя. — Думаю, она не станет возражать…

— Уж ее-то я всегда уломаю, — немного самоуверенно заявил Вилхе, и Кайя тут же помрачнела. Вилхе был любим Беатой ничуть не меньше, чем Дарре, а может даже и больше, хоть и называл ее исключительно сестренкой. Захоти он, поставь условие, — и Беата бросила бы все свои глупости, став самой примерной на свете девочкой. Даже отец не имел на нее такого влияния, как Вилхе. И он, хоть никогда этим не пользовался, не замечать ее интереса не мог.

— Ну, я тогда, наверное, вам и не нужна вовсе? — заставляя голос не дрожать, проговорила Кайя. — Беата нарисует. Вы с мальчиками повесите. А у меня ужин еще не готов: Айлин-то с ее кондитерской времени теперь совсем не хватает.

На Вилхе стало жалко смотреть. Он растерянно поглядел на Кайю, потом зачем-то на свои руки, потом отвернулся, а у нее от каждого его движения сердечко так и подпрыгивало. Дурочка! Вилхе — самый видный мальчишка во всем Армелоне. И отец у него герой, и брат тоже, да и сам он пользовался в городе заслуженным уважением. Даже возвращение Хедина это не изменило.

А Кайя кто? Сирота пригретая, мышка серая, которую за Беатиным сиянием и вовсе не различишь. Разве что в боевые подруги сгодится. И то, когда помощниц получше нет.

— Ну ладно, — Вилхе пожал плечами и улыбнулся так, что Кайя не смогла не улыбнуться в ответ, хотя в груди уже захолодело от разочарования: все-таки она надеялась, что Вилхе возразит, убедит ее в том, что ему необходима именно ее помощь, пусть всего лишь как друга. Но оказалось, что даже так ей очень просто найти замену. — Ужин так ужин. Увидимся!

Он поправил на плече мешок с полотнищем и уверенной походкой зашагал прочь от дома. Кайя с трудом подавила всхлип: что хотела, то и получила — чего теперь плакать-то? Усмирила бы вовремя гордыню, шла бы сейчас рядом с Вилхе, слушала бы какие-нибудь забавные истории, произошедшие с ним на охоте, ловя каждое слово и боясь сболтнуть очередную глупость. И просто радовалась тому, что его внимание принадлежит ей. Пусть ненадолго, пусть по просьбе Дарре, но в жизни Кайи было слишком мало радостей, чтобы добровольно отказываться от них. И вот — на ты ж! — отказалась. Дуреха ревнивая! Иди теперь, готовь свой ужин и смотри, как Беата Вилхе глазки строит!

Кайя замотала головой, просушая незваные слезы. Нет уж, сколь бы низко она себя ни ценила, а издеваться над собой не станет. Подождет, пока Вилхе уведет Беату из дома, и только потом сама вернется туда. А пока пройдется вдоль армелонской ограды, вспоминая, как впервые сюда попала. Но не те страшные моменты, когда они с мамой услышали в лесу рев разъяренного медведя и удар когтистой лапы оборвал сознание Кайи, а совсем другие. Те, в которых появились люди, отнесшиеся к ней с невероятным терпением и вытащившие из лап смерти.

Узнав, что мамы больше нет, Кайя не хотела жить. Отказывалась от еды и питья, желая только умереть вслед за мамой и почти ненавидя Дарре и Эйнарда, не позволивших ей это сделать. И тогда Дарре рассказал ей о себе. Кайя не знала, зачем начала слушать, но остановить его с порванным медведем горлом не могла. И только ужасалась тому, через что он прошел, и поражалась, как нашел в себе силы жить дальше. Дарре не вдавался в подробности, упоминая об издевательствах хозяев лишь мельком, но Кайя и так поняла, какое отчаяние он тогда испытывал, разочаровавшись в милости богов. Что по сравнению с этим были ее беды? Дарре, конечно, не избавил ее от боли в душе, но, заговорив о приемных родителях, дал надежду на то, что в жизни могут случаться чудеса. И, когда Эйнард вдруг предложил ей остаться в их семье, Кайя в этом убедилась.

У нее никогда не было отца, но Кайя в вечных путешествиях не успевала об этом жалеть. А тут неожиданно поняла, что за время лечения в госпитале прикипела к Эйнарду всем сердцем и расставания с ним просто не перенесла бы. Разумеется, она согласилась. Как ни страшно было, что не примут ее сестры, что разочарует она приемных родителей, а крепнувшая с каждым днем надежда на будущее делала свое дело. А когда в жизни появился Вилхе…

Ойра знает, почему он решил взять ее под свою опеку. Наверное, потому что вместе с Дарре вынес из леса, сохранив жизнь. А потом заглядывал каждый день, интересуясь здоровьем и сокрушаясь, что она никак не идет на поправку. Пока Кайя желала умереть, она не обращала на Вилхе внимания. Но в один прекрасный момент глаза открылись, и сердечко открылось вместе с ними. Кайя не думала о любви. Но ей было очень приятно находиться рядом с Вилхе, слушать его, поглядывать на него, когда он не видел, и смущаться от его прикосновений.

Вилхе помог ей снова начать ходить. Дарре залечил изувеченные медведем ноги, срастив кости и мышцы, но заставить их работать могла только сама Кайя. Эйнард старался уделить приемной дочери побольше времени, чтобы хоть как-то разработать конечности, но слишком много армелонцев нуждалось в его помощи, и он не мог успеть всюду. А Вилхе…

Однажды он просто зашел в ее палату, взял Кайю на руки и отнес ее к городской ограде.

— Видишь, какая стена? — сказал он, кивая на совершенно глухой пятиметровый забор. — Такая вокруг всего Армелона. Ни один медведь не пролезет. Некого тебе бояться.

Кайя не стала говорить, что боится она вовсе не зверей, а как раз людей, не зная, как они примут ее за пределами госпиталя. Это здесь жалели, сочувствовали, расспрашивали, а там… Ну кому она будет нужна?

Но отказать заботе Вилхе было выше ее сил. Поблагодарила, встала на ноги. Первый шаг делали вместе. Вилхе поддерживал и физически, и морально, расписывая перспективы ее будущей жизни в Армелоне. Перспективы казались самыми радужными, и Кайя невольно прониклась его воодушевлением, и сама не заметила, как заставила ноги двигаться. Долго ходить, конечно, не получилось, да и обратно в госпиталь Вилхе тоже нес ее на руках. А Кайя обхватывала его за шею, стыдясь и не понимая, что это будут самые счастливые моменты в ее жизни. В отношении к ней Вилхе. Он потом еще несколько раз организовывал ей прогулки возле госпиталя, но на руки больше никогда не брал. И не подходил так близко, как в первый раз.

А Кайя в самые грустные моменты возвращалась к городской ограде и принималась мечтать о несбыточном. Об отчаянном темноволосом мальчишке, которому нравилась совсем другая…

…В доме стоял невообразимый гвалт. Это мальчишки — верные товарищи Дарре — пришли за новой порцией выпечки. Они раздавали приготовленные Айлин вкусности в разных частях Армелона: на Главной площади, на рынке, возле госпиталя, у городских ворот, — приглашая в открывшуюся кондитерскую. Родители выделили Айлин под нее весь первый этаж новой части дома, а Дарре с отцом и братом превратили его в самую настоящую пекарню с отдельным входом, прилавком и полкой для выпечки. Айлин всю ночь колдовала у огня, чтобы успеть к обеду наделать пирогов и булочек и снабдить ими ребят, а также заполнить корзины для продажи. Кайя помогала ей по мере сил, пока не пришел Вилхе и не позвал ее рисовать плакат. Айлин отпустила, пообещав управиться в одиночку, и Кайя, окрыленная вниманием Вилхе, побежала за ним. Чтобы пару часов спустя вернуться с поджатым хвостом и ужасным настроением.

Кайя отыскала в погребе остатки прошлогодней картошки: вполне пойдет на ужин. Придумывать что-нибудь другое не было ни сил, ни желания. Аккуратно почистила, сложила в котелок и залила водой. Перетащила посудину в печь, разожгла огонь и уставилась на него. Рыжий, как Беатины вихры. Дали же богини такое сокровище: никакого золота не надо. Все мальчишки будут ее. А Кайя? Даже и посмотреть не на что. И Вилхе так же: скользнет взглядом и забудет. Особенно когда рядом Беата…