– Я не убегала, – качаю я головой, оставаясь стоять на месте и смотря прямо перед собой в окно. – И не хотела уезжать. Мне не оставили выбора.

– Что ты имеешь в виду? – голос фон Дервиза звучит ровно, но я ощущаю, как сильно он напрягся после моих слов.

– Ему позволили остаться в школе и доучиться, – еле слышно шепчу я, опустив голову. – А еще он распустил слух среди учеников, что я сама просила его это сделать со мной. Что мне это нравится… Я бы не вынесла этого…

– Господи, – выдыхает фон Дервиз, а в следующее мгновение я уже оказываюсь в его объятиях, а его лицо спрятано у меня в шее, где он прерывисто и тяжело дышит.

И вот о чем должна думать нормальная девушка в такой момент, когда парень, в которого она влюблена, обнимает ее?

Лично я в панике думаю о том, что все-таки стоило после картошки помыться – от меня совершенно точно пахнет пылью и потом.

Но, кажется, фон Дервизу все равно. Он продолжает держать лицо около моей шеи, когда говорит:

– Ему и правда позволили закончить пансион. Но дистанционно. Он будет просто через инет сдавать контрольные и экзамены. По окончании года ему выдадут диплом и все. В пансионе он больше не появится, – он ненадолго замолкает, чтобы развернуть меня к себе лицом и теперь уткнуться носом в мои грязные волосы.

Черт, может, у него нос забит?

Не может он с таким самозабвением нюхать меня, когда от меня буквально разит.

– Что касается слухов, Марта, ему никто не поверит. Все знают его и знают тебя. Да и Алекс, Амина и Анна никогда бы не позволили, чтобы кто-то поверил в эту ложь.

– Спасибо, – тихонько благодарю я, уткнувшись в его рубашку. Кстати, кажется, не одна я пренебрегаю душем. Но мне нравится его запах.

– За что Марта? Меня не было рядом с тобой, когда это все случилось. То, что я избил его и сломал нос, никогда не исправит того, что он сделал с тобой.

– Что? – я вновь забываю о голосе и взвизгиваю. – Что ты сделал?

– А чего ты ожидала? – он отстраняется от меня и разъяренно продолжает говорить: – Он избил мою девушку, пытался ее изнасиловать! И за это его просто перевели на домашнее обучение?! Ты, правда, считаешь, что это достаточно суровое наказание за то, что он сделал с тобой?

Я лишь качаю головой. От его реакции у меня на глазах наворачиваются слезы.

Наверное, это первый раз в жизни, когда обо мне кто-то так сильно заботиться. Сначала его друзья, теперь он сам. Даже мои собственные родители не были способны позаботиться обо мне.

– Я не твоя девушка, – возражаю я, вновь обернувшись к окну, чтобы он не заметил моих слез умиления.

Какое-то время он ничего не отвечает, но потом все же произносит:

– Он же об этом не знал.

– Когда ты уезжаешь? – интересуюсь я, убирая обратно в шкафчик аптечку.

– Э-э, – смущенно тянет фон Дервиз старательно отводя взгляд. – Тут такое дело, Марта…

– Какое? – напрягаюсь я.

– Меня сюда доставил Макс на вертолете. Но местные жители налетели на нас, как будто прилетели звезды кино. Даже журналисты приехали с камерами. В общем, мне пришлось отправить Макса обратно, договорившись, что он прилетит за мной только в понедельник.

Так, спокойно, Марта.

Сегодня уже суббота. Всего-то два неполных дня. Да и он же может позвонить своему летчику!

– Набери ему и скажи, чтобы прилетел сейчас.

– Ага, и чтобы местные репортеры, которые снуют по округе, обнаружили меня. Ты хоть представляешь, что тут начнется? Ладно я, но они же пронюхают про тебя. И тогда тебе точно от них не отбиться.

Боже, он прав. Этого допустить нельзя. Странно, что они вообще до сих пор не устраивали на меня охоту, когда я перестала скрывать, кем являюсь на самом деле. Но как же быть?

Кажется, придется смириться с тем, что теперь и эта сторона моей жизни перестанет быть секретом для Красавчика.

– Тем более что моя стекляшка куда-то делась. Я нигде не могу ее найти с тех пор, как уехал на прошлых выходных домой. Твоя мама ведь будет не против, если я у вас погощу пару денечков? Кстати, где она? Я очень хотел с ней познакомиться.

– Ее здесь нет, – обреченно вздыхаю я. – Но я собиралась с ней сегодня повидаться. Хочешь, можем пойти прямо сейчас?

Что ж, сорвем этот пластырь, чтобы не жить в страхе предстоящей боли.

– Да, конечно, – кивает он с улыбкой.

Мы выходим на крыльцо, и первым делом я иду к калитке бабы Нюры.

Она сидит на лавочке возле дома и с интересом наблюдает за нашим приближением.

– Баб Нюр, познакомься, это Крас… Никита. Никита фон Дервиз.

– Очень приятно познакомиться, – учтиво произносит Красавчик, немного ошалелой бабуле.

– А, да ты внучок фон Дервиз, который приютил нашу сиротиночку! Проходите в дом, я вас оладушками угощу и картошечкой.

Фон Дервиз хмурится и хочет уже что-то ответить, но я его толкаю в бок.

– Баб Нюр, давай позже. Мы сейчас к маме. Можно я у тебя цветов для нее сорву?

– А, конечно, конечно, дочк. Рви. Привет ей передавай. Говори, что я за тобой приглядываю.

– Она знает, баб Нюр, – вымученно улыбаюсь я и, не оборачиваясь на фон Дервиза, иду к небольшому палисаднику.

Сорвав два тюльпана, я выхожу обратно за калитку. Мы идем по узкой тропинке мимо заброшенных домов. Я чувствую, что фон Дервиз хочет меня о чем-то спросить, но, по-видимому, мой мрачный вид останавливает его. Он идет не рядом, а позади.

Только в конце пути, когда тропинка становится шире, он ровняется со мной. Я искоса смотрю на него. Парень идет, нахмурившись и не поднимая головы от земли. Когда мы оказываемся около старых ворот с деревянным крестом наверху, он прерывисто вздыхает, но так ничего и не произносит.

Могила моей мамы находится немного в стороне от остальных. У нас здесь нет родственников, поэтому ютиться к кому-то было глупо. Я попросила местных мужиков выкопать могилу около забора, что отделяет кладбище. Мама легла спать навечно около большой раскидистой березы.

Я не приходила сюда с зимы. Последний раз, когда я навещала маму, на ее могиле лежал толстый слой снега. Сейчас же на ней растет трава, и желтеют одуванчики.

Я сажусь прямо на сырую землю и аккуратно кладу тюльпаны под крест. Он простой, деревянный, а сама могила без оградки. Фон Дервиз останавливается в нескольких шагах от нас, наверное, не желая беспокоить. И я ему благодарна. Потому что я начинаю тихо, не надрывая горло, говорить со своей мамою:

– Я видела папу. Он был симпатичным мужчиной. Прости, что так долго не навещала тебя… Я и с Мартой познакомилась. Она просила передавать тебе привет.… Почему ты мне не рассказывала, что вы с папою назвали меня в честь этой замечательной женщины? Я узнала, почему ты на самом деле сбежала. Это было эгоистично, мам. И ужасно глупо. Я злюсь на тебя за это. Я так зла на тебя, мам!

Я начинаю рассказывать ей обо всем, что со мной случилось. Ведь я так долго с ней не разговаривала! Я говорю много, взахлеб и в какой-то момент я совсем забываю про бедного фон Дервиза. Я рассказываю ей даже про ту ночь, когда Урод напал на меня.

От воспоминаний меня вновь начинает бить нервная дрожь. Тяжелая рука ложиться мне на плечи, и фон Дервиз садится со мною рядом, пачкая еще в сырой земле свои светлые брюки.

– Я виноват, я знаю, – я хочу вновь начать возражать, но повернув к нему лицо, понимаю, что он говорит не со мной. Он смотрит на могилу мамы. – Но я обещаю вам, что с этой минуты забота о вашей дочери станет для меня приоритетной задачей.

Господи, и кто так говорит в семнадцать лет? Все аристократы такие пафосные?

Мы уходим с кладбища, когда солнце уже начинает садиться. Медленно бредя по тихим улочкам деревни, каждый из нас думает о своем. При этом Красавчик держит меня за руку, как будто это самая естественная вещь в мире.

Первым нарушает молчание фон Дервиз:

– На кресте ничего не было указано. Когда это случилось?

Я не хочу об этом говорить, но он и так уже о многом знает. Так что, решаю быть честной до конца: