Сил у меня действительно уже нет, поэтому я решаю пойти на компромисс:

– Я не буду пытаться тебя убить, но и лежать на моей кровати ты не будешь.

Он опять смеется своим немного хриплым смехом, но соглашается.

– Хорошо, я пересяду на стул.

В принципе это он и делает. Пока он устраивается на стуле около письменного стола, я сажусь удобнее на кровать и все еще злая смотрю на этого придурка.

Он осторожно и как будто немного виновато начинает говорить:

– Марта, на самом деле я пришел не только ради того, чтобы попросить тебя уничтожить снимки Анны, – заметив мои прищуренные глаза, он быстро продолжает. – Если ты их зачем-то хочешь оставить себе – это твое дело. Но я в первую очередь хотел все же сказать спасибо.

О. А вот это неожиданный поворот.

Заметив мой вздернутые вверх брови, он поясняет:

– Я знаю, что ты никогда бы не полезла в это осиное гнездо и не разворошила бы его, если бы не желание помочь мне, – ну, скорее желание отомстить за тебя, двигало мною. Но я никогда не признаюсь, что сначала взломала стекляшку Амины, и не найдя там ничего, потопала к этому самому Третьякову. – Я благодарен, что ты в отличие от моих так называемых друзей не отмахнулась от того, что я переживал, а попыталась хоть что-то сделать.

– Я ничего не делала, – бубню я, пытаясь сесть в кровати по-турецки, чтобы за этой возней скрыть свое смущение.

– Да, да, это я уже слышал, – немного насмешливо отвечает он. – Но все же спасибо.

– Так вы же все равно не помирились, – замечаю я, все также смотря куда-то себе на ступни.

– Это неважно. Важно, что ты пыталась мне помочь. Хотя я абсолютно не понимаю почему. Ты же вроде ненавидеть меня должна.

Последние слова он говорит тихо и как-то осторожно, что ли. Это заставляет меня поднять глаза и встретиться с его напряженным взглядом.

– Да не ненавижу я тебя, Красавчик, сколько можно говорить уже, – говорю я немного раздраженно. – Ты огромная и неприятная заноза в заднице, которая постоянно валяется на моей кровати и не дает мне спать по ночам, но я тебя не ненавижу.

– Правда? – он недоверчиво смотрит на меня, но по его виду можно сказать, что ответ ему понравился.

– Правда, правда, – киваю я и для убедительности даже улыбаюсь. – Но если ты будешь постоянно спрашивать меня об этом, то я ударю тебя.

– Тогда можно я спрошу тебя о чем-то другом? – неуверенность и робость вновь охватывают парня. Да что с ним сегодня такое творится? Где это его вечная заносчивость, самовлюбленность и высокомерие?

Я киваю, поощряя его продолжать.

– Ты не хочешь стать моим другом?

Вот это поворотики. Я? Его? Другом?

Хочется сказать, что если в его понятие дружбы входят поцелуи и обнимашки, то я согласна. Но, конечно же, я говорю совершенно другое:

– Другом? Ты уверен, фон Дервиз, что хочешь дружить с неотесанной и необразованной нищенкой? Я вот не думаю, что твои друзья или твоя семья будут от этого в восторге. Они могут подумать, что мы с тобой типа пара.

– Марта, я же тебя не замуж зову, – он смотрит на меня со своего стула укоризненно. – Дружба подразумевает просто дружбу. Не уверен, что я сейчас способен, хоть на какие-то отношения. Да и ты по всей видимости не испытываешь ко мне чувств, потому что пыталась помочь помириться с Аминой.

– Да, это точно, – киваю я, думая о том, что хорошо, что он сделал именно такие выводы.

– Ну, так что? – спрашивает он меня.

Блин, детский сад какой-то. Он бы еще дал мне мизинец и сцепил с моим. Дружба либо есть, либо ее нет. Как так можно – давай дружить? А давай. Бредядина.

Однако я все-таки задумываюсь над его предложением. Фон Дервиз вообще-то не такой уж и засранец. Признаю, он мне нравится, но я надеюсь, что это неприятное чувство скоро пройдет. Может быть, если я буду больше с ним общаться, то смогу удостовериться, что он говно на палочке и мое бедное сердечко вновь окажется вне опасности?

Решив для себя, что вряд ли чем-то рискую, я киваю:

– Хорошо. Но сразу предупреждаю – я не особо умею дружить. У меня в жизни то друзей не было. Так, знакомые, с которыми можно поболтать или сходить куда-то. Для меня это не дружба. Это просто знакомство и приятельские отношения. В понятие дружбы я вкладываю куда больший смысл, чем большинство известных мне людей.

Он улыбается мне своей самой широкой и белоснежной улыбкой. Пожалуй, я ни разу не видела, чтобы он так широко улыбался.

– Я это уже понял. И я полностью с тобой согласен. Поэтому и решил, что если ты станешь моим другом, то моя жизнь станет намного лучше.

– Ох, как слащаво, – кривлюсь я, стараясь не подать виду, как мне приятны его слова.

Он встает со стула и громко хлопает в ладоши, при этом весело смотря на меня.

– Ну, что, друг, собирайся! – торжественно произносит парень.

– Э-э-э… куда?

– Ты приглашена в наше имение на весенние каникулы.

– Я что? – когда до меня, наконец, доходит, о чем он говорит, я начинаю отчаянно трясти головой. – Ни за что, фон Дервиз! Ты меня ни за что не затащишь туда!

– Марта, – он смотрит на меня обижено. – Я думал, тебе понравится эта идея. Это же место, где ты родилась. Где поженились твои родители. Разве тебе не интересна история твоего рода, история твоей семьи?

– Это теперь твоя история и твоя семья. Мне там делать нечего, – я чувствую, как привычное чувство горечи подкатывает к моему горлу. Встав с кровати, я иду к шкафу и начинаю вытаскивать вещи, которые планировала отнести в прачечную сегодня. Как видите, у меня были большие планы на эти выходные.

– Мы оба с тобой знаем, что это никогда не станет моей историей, – он говорит тихо из-за моей спины, подойдя вплотную. – Твой отец оставил все мне, потому что отчаялся найти тебя, сводную дочь. Он смог это сделать просто потому, что законом это не запрещалось. Но всем ясно, что он не имел никакого права так поступать… Марта, я чувствую себя вором… Я хочу, просто… Хочу точно быть уверенным в том, что ты знаешь от чего отказываешься… пожалуйста.

Я с силой зажмуриваю глаза, пытаясь восстановить дыхание. Я слышу в его голосе звучит отчаяние и стыд. Как будто он и правда чем-то лично передо мной провинился.

Я понимаю, что должна найти в себе силы. Не для того, чтобы облегчить душевные терзания Красавчика или понять, что я делаю ошибку, отказываясь от борьбы за наследство. Я должна увидеть своими глазами родной дом просто потому, чтобы понять, возможно, простить и отпустить этот груз со своей души.

– Хорошо, – киваю я. – Я поеду. Всего на пару дней. Но у меня условие.

– Какое?

– За то, что я составлю тебе компанию на выходных, чтобы ты не перерезал себе вены из-за предательства подружки, ты должен разрешать мне мыться в твоей ванной.

Он удивленно смотрит на меня.

– Со мной?

– Нет, идиот, – фыркаю я, хотя идея мне определенно нравится.

– А что не так с твоей?

– У тебя круче, – поясняю я этому недогадливому. – И джакузи.

Он хмурится, как будто все равно не понимает, зачем мне это надо. Но затем кивает:

– Ладно. Только никаких волос в стоке.

– Ок, – я радостно хлопаю в ладоши в предвкушении. – Тогда поехали. Проезд за твой счет.

– Без проблем, – теперь его голос звучит весело и даже немного игриво. – Вылет через полчаса.

Что? Вылет? Какой вылет?

– Эй, придурок, почему вылет? Мы что полетим?! – кричу я в спину удаляющегося в свою комнату фон Дервиза.

– Ага! Так быстрее. Вертолет уже ждет. Тебе пятнадцать минут на сборы, – и он исчезает за дверью.

Вот же.… Попала.

Вот же… попала…

Итак, рассказываю вам, где я и что со мной. Я в вертолете. Им управляет серьезный усатый дядька в строгом костюме и огромными наушниками с микрофоном. Впрочем, у нас с Красавчиком они тоже есть. Мы летим в сторону города над лесом, и нам открывается просто потрясный вид. Я задерживаю дыхание, когда вижу, как внизу проплывают деревья, домики, ниточки дорог и рек. Я думала, что мне будет страшно – все-таки плюхнуться с такой высоты вообще не прикольно. Но нет, я в бешеном восторге.