– Макс готов, – сообщает он мне и двигается вперед. – Если ты уверена, что не хочешь зайти и попрощаться со всеми, то мы можем идти.

– Я уверена, – мне немного стыдно, что я ухожу, так ничего и не сказав Марте. Но я знаю, что эта женщина все поймет. И я обязательно найду способ еще с ней повидаться.

Мы уже выходим за пределы внутреннего двора, когда я резко торможу:

– Подожди, – говорю я фон Дервизу. – Мне все-таки нужно попрощаться кое с кем.

Парень удивленно вскидывает брови.

– Неужели это моя мама? Я знал, что она тебе обязательно понравиться.

Я понимаю, что он пытается шутить, но его шутки сейчас очень болезненны, поэтому я просто молча разворачиваюсь и иду в сторону сада.

Я уже хорошо запомнила дорогу, так что безошибочно нахожу могилу отца. Когда фон Дервиз понимает, куда мы пришли, он вежливо проходит дальше и садится на мамину лавочку.

А я сажусь прямо на землю. Возле его фотографии.

И я начинаю говорить. Просто рассказывать ему все, что происходило в моей жизни. Рассказываю о том, какое милое розовое платье мне купила мама, когда я пошла в первый класс. Рассказываю о том, что сама сшила себе медведя, и он был моей самой любимой игрушкой в детстве. Рассказываю о том, как мама сходила медленно с ума, когда скупала на последние деньги все доступные газеты и читала про него и его новую семью. Рассказывала о том, как первый раз пошла на свидание и поцеловалась с мальчиком.

Я говорю много, взахлеб. И я верю, что он меня внимательно слушает, приятельски улыбаясь мне с фотографии на памятнике.

Я совсем забыла про ожидающего меня фон Дервиза, но когда я перестаю болтать и оглядываюсь, вижу, что он все также ждет меня на лавочке.

Я встаю с колен, стряхиваю с них землю и иду к нему. Он поворачивается ко мне, когда я сажусь рядом. Его лицо вновь выражает сочувствие и понимание.

– Попрощалась? – спрашивает он меня.

– Да, – киваю я. Мне стыдно, что кто-то видел меня в момент моей слабости. Надеюсь, я говорила достаточно тихо, чтобы он не слышал весь бред, который я несла. – Прости, что заставила тебя ждать. Наверное, теперь полет отменяется, потому что Макс со злости уволился?

– Нет, я написал ему сразу и предупредил, что мы задержимся. Думаю, он явно подумал что-то типа «ах, эта озабоченная молодежь».

– Он не мог так подумать! – охаю я.

Фон Дервиз с ухмылкой достает стекляшку и показывает мне ответное сообщение от Макса: «Повеселитесь, детки» и подмигивающий смайлик.

– Нет, – я не хочу улыбаться, но не могу сдержать свои лицевые мышцы. – Он казался таким серьезным дядькой.

– Это да, – улыбается в ответ фон Дервиз. – Но так только кажется незнакомым с ним людям, – парень замолкает, а потом уже без тени улыбки спрашивает: – Ты готова отсюда уехать?

– Да, – я бросаю еще один взгляд из-за плеча на могилу своего папы и повторяю. – Да, я готова.

– И ты не сможешь жить без меняяяяяаа,

Ты не можешь не любить меняяяяааааа,

Я ведь такаяяяаа однаааааа,

Просто офигенаяаааа….

Попсовая песенка, что сейчас звучит в моих наушниках, абсолютно глупая и бессмысленная. Но мне нравится.

А вообще, мне на самом деле просто нравится ванная фон Дервиза. Нет, в замке в гостевой комнате тоже была ничего так, но здесь же джакузи! И много-много всяких приятных штучек в баночках. А я вовсе не забыла за всеми этими треволнениями о сделке, которую заключила с Красавчиком. И не важно, что я слиняла из замка на второй день.

Так что всю оставшуюся неделю я без малейшего зазрения совести хожу к нему мыться. И, конечно же, исключительно в джакузи.

Вообще-то остаток весенних каникул в пансионе мы провели вместе. Я не чувствую больше той ненависти, что внушила мне мать по отношению к отцу, и поэтому прошу фон Дервиза рассказать мне о нем. Он не отказывал мне в этом.

Он мог говорить часами о своем приемном отце. Не могу не признаться, что частенько при этом меня охватывала жгучая, уничтожающая зависть. Но я старалась ее отогнать от себя. Ведь ни он, ни Алиска не виноваты в том, что наделали наши родители.

Кроме разговоров о моем папе, мы часто смотрим фильмы на огромном телике Красавчика. Его мягкий диван стал теперь моим вторым любимым местом в пансионе. На первом оставалась его ванная. Так что под предлогом посмотреть фильм я просто могу часами валяться на этом пушистом облаке.

– Марта, давай выходи уже! – кричит мне парень, барабаня в дверь. – Ты там сидишь уже час! Фильм давно загрузился.

– Иду я! – кричу я в ответ.

Песня уже заканчивается, и я смогла услышать его во время стихающей мелодии, так что ему еще повезло. Обычно я могу вылезти только еще через час, и тогда он уже начинает звонить мне на стекляшку.

Обернувшись в полотенце, я выхожу из ванны. Я не беру с собой одежду, а иду в свою комнату и там уже одеваюсь, потому что не люблю на все еще влажную кожу что-то натягивать.

Но на этот раз, наверное, стоило ее все же взять с собой.

– Марта?

– Алиска?

Девчонка стоит с чемоданом в руках посередине комнаты и таращится во все глаза на меня.

– Э, привет, – машу я ей неловко одной рукой, второй придерживая полотенце. Блин, наверное, она что-то не то подумала.

– Видишь? – спокойно говорит фон Дервиз, сидя на диване с чипсами и смотря уже начавшийся фильм. Вот же, все-таки врубил без меня! – Это всего лишь Марта. И никаких тебе голых девчонок в моей ванной.

Мы с Алиской одновременно смотрим на фон Дервиза, а потом друг на друга. Видимо, наши мысли совпадают. Только вот Алиску его слова удивили, а меня расстроили.

Ладно, я ведь все равно решила, что никогда не буду влюбляться. Если парень, который мне нравится, считает, что я не могу быть голой девчонкой в его ванной, что ж, тем лучше.

– Я пойду, оденусь, – вновь неловко машу Алиске и направляюсь в свою комнату.

Я прикрываю за собой смежную дверь и, не сдержавшись, прислоняю к ней ухо. Мне жизненно необходимо услышать, о чем говорят брат с сестрой.

– С каких это пор Марта перестала быть девушкой, и уж тем более голой девушкой? – шипит Алиска.

Я не вижу выражения лица Красавчика, но наверняка, он озадачен ее вопросом.

– Алис, мы просто друзья, – наконец, произносит он.

– А с каких это пор вы друзья? – охает Рыжая, кажется, еще больше разозлившись. – Ты что, тыришь у меня моих друзей?

– Ничего я не… ворую, – я слышу, как фон Дервиз встает и начинает ходить по комнате. – Просто… Никому не говори, но это она вывела на чистую воду Третьякова.

Вот же… не держится его язык за зубами.

– И что? – кажется, Алиска совсем не удивлена. – Конечно, она. Кто в нашем гадюшнике еще осмелится на такое?

Парень понимающе хмыкает.

– Ради меня никто еще никогда не шел против закона, – ох же, черт, а это что, противозаконно?! – А Марта, даже не особо расположенная ко мне, попыталась вернуть мне Амину. Да и тебе она нравится. И я решил, что хочу скорее быть ее другом, чем врагом. Тем более, как говорят, держи друзей близко, а врагов еще ближе.

Как-то все это звучит не очень. Неужели он решил со мной подружиться, потому что боится, что я могу ему что-то сделать?

– Просто постарайся не обложаться, – обреченно вздыхает Алиска, после чего я не хочу больше ничего слушать.

Я быстро переодеваюсь и завязываю, не расчесывая, все еще влажные волосы в пучок. До сегодняшнего вечера я обязательно одевала на наши вечерние посиделки джинсы, которые классно обтягивали мой зад, майки с глубоким декольте, чтобы была видна ложбинка между грудей. А еще сушила феном волосы и консилером убирала недостатки кожи. Но сейчас мне наплевать.

Ради чего стараться? Он все равно не видит во мне ни девушку, ни друга.

Я лишь враг, с которым лучше дружить.

Так что с влажными лохматыми волосами, в растянутых спортивках и обычной майке я плетусь обратно в комнату. Не хочу, чтобы он догадался, что я подслушивала, так что доиграю роль лучшего друга, а потом начнется учеба, приедут все его многочисленные друзья и приятели, и нам уже не обязательно будет так много тусить вместе.