Думаю, тогда и начались ее проблемы с психикой. Возможно, она ждала как в тот первый раз, что он придет и завоюет ее. Но он, слабый духом человек, привыкший просто плыть по течению, предпочел не заморачиваться и жениться на той, которая была ближе всего.

Осознание того, что та сука, которая разрушила мою семью, сейчас живет в доме моих родителей и является его хозяйкой, вызывает во мне чувство горечи.

– Почему он женился на ней?

– О, эта стерва просто преследовала его. На какое-то время она исчезла. Барон выгнал ее и приказал никогда не появляться ему на глаза, иначе он ее уничтожит. Он был так зол, что, думаю, все поверили в серьезность его слов. Однако проходили годы, а он никак не мог найти свою жену. Она ведь сирота, друзей у нее не было. Она общалась только со знакомыми мужа, но это было просто приятельское общение, близко к себе она никогда никого не подпускала.

Да, я знаю. В этом я пошла в маму.

– Он просто не знал, откуда начать поиски. Возможно, полиция смогла бы ему помочь, но он отказался туда обращаться, так как за воровство наследницы дворянского рода предполагается серьезное наказание, вплоть до пожизненного заключения. Пускай даже это собственная мать ребенка.

– Я не понимаю, при чем здесь это? Какое это имеет отношение к тому, что Лариска вновь вернулась в его жизнь?

– Прошло три года. Он не мог вас найти. Так еще пошли все эти слухи, что твоя мама сошлась с каким-то новым русским и это он так удачно вас скрывает от всего мира.

Я энергично мотаю головой:

– Это неправда, сколько я себя помню, мама никогда не встречалась с мужчинами.

Марта с грустью смотрит на меня и продолжает:

– Как бы то ни было, но он поверил в это. И тут вновь появилась она. Только теперь за помощью. Никита тогда серьезно заболел воспалением легких. Она утверждала, что ей некому помочь. Барон не смог отказать. Пока лечение мальчика продолжалось, они сблизились. Лариса и ее маленький сын смогла заполнить пустоту, что образовалась в его душе, после того, как вы исчезли, – Марта смотрит на меня заискивающе, прежде чем продолжить. – Они смогли заполнить и мою пустоту. Дети Ларисы – чудесные дети. Только из-за них я еще до сих пор остаюсь в этом доме. Пожалуйста, не осуждай нас. И передай маме, что мне очень жаль, что все так сложилось. Он ни на день не переставал вас искать. Думаю, из-за постоянного ожидания вестей от вас, его сердце и не выдержало.

– Я передам ей, – говорю я устало, даже не соврав.

Я выскажу все, что думаю о ней, когда поеду домой. О том, что эта их сильная любовь разрушила их обоих. Что уж лучше бы они не любили друг друга так сильно. Тогда бы папа смог бы заявит на нее и найти меня.

Тогда бы я не стояла бы возле могилы человека, который был моим отцом, и которого я совершенно не знала.

И здесь, на могиле своего отца я обещаю себе, что никогда не влюблюсь. Никогда.

Влюбиться – это значит потерять себя.

Влюбиться – это значит навсегда отдать свою жизнь в руки кому-то другому.

Влюбиться – это значит страдать.

Я ничего не говорю и просто разворачиваюсь и ухожу. У меня нет сил даже поблагодарить Марту за то, что она открыла мне глаза на правду.

Я не хочу возвращаться в дом, где живет та, кто разрушил, уничтожил мою семью. Поэтому я просто сажусь на крыльцо парадного входа, надеясь, что смогу застать возвращающегося фон Дервиза и уговорить его отправить меня домой. Ни минуты, ни секунды дольше необходимого я не хочу здесь находиться.

Ко мне несколько раз подходит Селедка, но я не обращаю на ее слова внимания. Для меня ее больше не существует. Если я хоть еще немного подумаю о ней, то не смогу сдержаться и просто выцарапаю ей глаза. Наверное, мама бы этого хотела. Но я напоминаю себе, что она мать Алисы и Красавчика, поэтому не вправе ее избивать.

Я не знаю, сколько я так сижу, но Марта приносит мне еду. Она не просит меня зайти, и даже не пытается заговорить. И я ей благодарна за это. Она единственная, с кем мне хотелось бы продолжить общаться. Но сейчас я не хочу об этом думать.

К еде я не прикасаюсь, и через полчаса ее забирают.

– Мама звонила, – голос фон Дервиза раздается совсем рядом. – Она сказала, что ты как обкуренная наркоманка сидишь на одном месте и ни на что не реагируешь.

Он говорит это весело, но я замечаю нотки беспокойства в его голосе.

Парень опускается рядом со мной на ступеньку и заглядывает мне в глаза.

– Марта, что случилось? – свое беспокойство он теперь не пытается скрыть.

– Забери меня отсюда, – я говорю шепотом, чтобы он не понял, как дрожит мой голос.

Он ничего не отвечает, и мы погружаемся в тяжелую тишину.

Моей ошибкой становится то, что я поднимаю взгляд и смотрю в его голубые глаза. В них отражается столько тревоги, столько беспокойства и сочувствия, что я не могу больше справляться со своими эмоциями.

Тяжелый надрывный всхлип вырывается из меня. Затем еще один и еще. Я пытаюсь это остановить, но бесполезно.

И вот я уже рыдаю в крепких объятиях своего принца. Я хочу остановиться, но не могу. Я просто рыдаю и сквозь слезы повторяю: «забери меня отсюда, забери меня отсюда, забери меня отсюда».

– Конечно, – отвечает мне парень, гладя по спине и прижимая мою голову к своей груди. – Пойдем только умоем тебя и соберем вещи.

– Нет! – кричу я громче, чем необходимо. – Я не вернусь туда, – уже тише добавляю я, отстраняясь от парня. – У меня там почти ничего нет. Просто давай прямо сейчас уедем.

– Марта, я вызову Макса. Но ему все равно надо подготовиться к полету.

– Значит, я подожду снаружи, – упрямо повторяю я.

Он хмурится, прежде чем спросить:

– Мама опять что-то выкинула, да?

– Нет, – мотаю я головой и с горечью добавляю. – По крайней мере, не сегодня.

Фон Дервиз все-таки уходит в дом, чтобы собрать мои вещи. Я благодарна ему, что он не стал меня больше ни о чем расспрашивать. Не уверена, что хочу хоть чем-то с ним поделиться.

Я ненавижу его мать. Я презираю своего отца. Я виню свою мать в ее эгоизме.

Он выходит через пятнадцать минут. В его руках моя сумка и еще одна спортивная. Я хмурюсь. Он вроде приезжал тоже с этой сумкой.

– Зачем ты взял свою сумку? – непонимающе спрашиваю я его.

Он также непонимающе смотрит на меня.

– Потому что она мне понадобится, – отвечает он мне, как глупой девочке.

– Ты что, тоже улетаешь? Куда?

Красавчик возводит глаза к небу, как будто прося помощи у высших сил.

– Марта, я лечу вместе с тобой в пансион.

– Ты проводишь меня? – ну, правда, не понимаю. – Я думаю, что с Максом со мной ничего не случится.

– Нет, Марта, я возвращаюсь вместе с тобой.

– Но как же, Амина!? Ты же ездил к ней.

Он тяжело вздыхает, прежде чем ответить:

– Я ездил поговорить, как ты мне и советовала, между прочим. Но никак не мириться. Хотя, кажется, она именно об этом подумала, когда увидела меня.

– О, – только и могу я произнести. – Значит, вы не помирились?

– Ну, почему же. Мы выяснили все отношения и помирились.

Я хмурюсь.

– Я не понимаю. Но почему ты тогда уезжаешь?

– Потому что мы помирились, и я ее простил. Но это вовсе не значит, что я хочу вновь быть с ней. Этот этап моей жизни пройден навсегда.

– Мне жаль, – нифига мне не жаль. Я вообще, кажется, ничего сейчас не чувствую, кроме как тяжелого болезненного кома в груди. – Но ты все равно не обязан лететь со мной. Каникулы заканчиваются через неделю, ты можешь еще побыть дома.

– Шутишь? – он вздергивает свои густые брови, укоризненно смотря на меня. – У моего друга что-то случилось, а я должен отправить его в общагу в одиночестве, а сам остаться дома? Ты за кого меня принимаешь, фон Дервиз?

Услышав то, как он меня назвал, меня всю передергивает. Это заставляет вспомнить меня кто я такая. Вспомнить, что натворили мои родители со своими жизнями и семьей.

Красавчик замирает и прислушивается. Я тоже слышу шум вертолета.