Он все еще несколько секунд после моих слов морщит лоб, а потом удивленно вздергивает брови:

– И часто ты подслушиваешь, что твориться у меня в комнате?

Мое раздражение сменяется смущением. Но я быстро подавляю в себе это чувство. В конце концов, это он должен оправдываться передо мной, а не я! Со мной этот его трюк сделать всех виноватыми кроме себя не пройдет.

– Не увиливай, – рычу я, стараясь не обращать внимания на краску стыда на моем лице. – Ты это сказал. И знаешь, что? Пошел ты в задницу!

– Фройляйн Марта!

Я совсем не заметила за этими выяснениями отношений, что урок давно начался и что Анфиска уже в классе.

– Да, Анфиса Павловна, – я как примерная ученица складываю руки перед собой на парте и смотрю невинными глазками на свою классную.

Ну, я надеюсь, что невинными.

– Фройляйн Марта, сегодня после уроков зайдите ко мне сюда в класс! – приказывает учительница, сверля меня своим строгим взглядом из-за толстых линз очков.

– Без проблем, – бурчу я еле слышно, но эта злая колдунья все равно меня слышит.

– Как раз поговорим с вами о нормах поведения и речи в приличном обществе.

– Всенепременно.

Анфиса Павловна решает проигнорировать мою последнюю реплику и начинает урок.

– Не думай, мы наш разговор еще не закончили, – шепчет фон Дервиз, наклонившись ко мне.

От его теплого дыхания по шее начинают бегать предательские мурашки. Я заставляю вернуться их обратно в неведомый мне загон, откуда они сбежали. Усилием воли мне это удается сделать, но когда мое тело начинает слушать приказы мозга, фон Дервиз давно уже сидит ровно на своем месте и старательно перепечатывает что-то с доски.

Ладно, разберусь с этим придурком позже.

После уроков, я как послушная ученица плетусь в класс. Я мысленно готовлюсь к нравоучениям и фразам, которые должны меня пристыдить. Не уверена, что на самом деле буду чувствовать стыд или хоть что-то отдаленно напоминающее это, поэтому по дороге в класс стараюсь отрепетировать выражение раскаяния на лице. Через один поворот и за два класса до пункта назначения понимаю, что совершенно не представляю, как может выглядеть раскаяние, поэтому решаю, что просто буду постоянно смотреть вниз. Наверное, этого должно хватить, чтобы Анфиска поверил мне.

Пока я репетирую все эти непривычнее для меня эмоции, я не замечаю из-за опущенного в пол взгляда, как мне кто-то преграждает дорогу.

Я поднимаю голову и вижу перед собой Амину. Эта знойная красотка с восточной внешностью смотрит на меня с дикой ненавистью в глазах.

Мать ее точно русская, а вот интересно, кто ее отец? Татар, казах, узбек?

Отогнав от себя как всегда не нужные размышления, я рявкаю:

– Чего тебе?

Она вздергивает свой острый подбородок, откидывает назад темные струящиеся волосы и без тени сомнения и страха произносит:

– Дер мой, шавка. Запомни это. Наш брак – это дело решенное еще нашими матерями. Он может попользоваться тобой, если хочет. Но в итоге он все равно вернется ко мне. Знаешь, почему? – она делает шаг, и вот мы уже стоит так близко, что если я качнусь вперед, то коснусь кончиком носа ее лица. – Потому что он любит меня, – шепчет она мне в лицо.

И я понимаю, что она права.

Ведь я знаю это. Он влюблен в эту стерву. В ту, которая предала его, изменила, бросила и захотела вернуться обратно, как только над ее новым дружком возникла угроза наказания за шантаж и вымогательство.

Видимо, она что-то прочитала по моим глазам, потому что в следующее мгновение она уже улыбается и отходит от меня. Я ничего не говорю. Они шагают мимо меня, намеренно задевая при этом плечом.

Я не реагирую.

Почему в груди так тесно? Что там так сильно сжимает, что трудно сделать вдох?

Я же пообещала себе, что не буду влюбляться.

Нет, Марта, нет. Оставь этого парня ей. Он ей пара. Они подходят друг другу. Оба лживые, двуличные, заносчивые. Они сделают жизнь друг друга невыносимой и ужасной.

Как раз то, что нужно.

В класс я захожу уже эмоционально опустошенной.

– Вы опоздали, фройляйн Марта, – скрипит колдунья, глядя на меня исподлобья.

– Простите, – бормочу я и плюхаюсь за первую парту напротив учительского стола.

Я не поднимаю глаз со своих скрещенных на парте рук, ожидая, когда же начнутся нравоучения. Проходит, наверное, несколько минут, но Анфиска все также молчит.

До меня доходит, что возможно в этой школе какие-то свои правила и это я должна первая извиниться, а потом уже слушать нравоучения.

Чтобы проверить свою теорию, я поднимаю голову и вижу, что учительница действительно чего-то ждет, внимательно рассматривая меня.

Ох, и не люблю я извиняться.

Поддавив в себе чувство отторжения, я все же неуверенно произношу:

– Извините? – да, знаю, это звучало, как вопрос.

Наверное, поэтому колдунья хмуриться и смотрит на меня так, как будто я ей только что предложила купить у меня краденный айфон.

– Марта, – качает она головой, как будто совсем не этого хотела от меня услышать. – Твоя манера речи, конечно, оставляет желать лучшего, но я все же хотела поговорить не об этом.

– Правда? – теперь настает моя очередь смотреть на нее удивленно. – А о чем же?

– Я слышала, ты ездила в имение фон Дервизов.

– Хм, да ездила, – киваю я, не понимая, какая ей то разница.

– Как все прошло?

Последний вопрос Колдунья задает вроде своим обычным голосом, но что-то в нем не то. Что-то необычное и непривычное.

Я хмурюсь, чтобы понять, что же меня так настораживает в ее вопросе, но все же отвечаю:

– Все хорошо, – ну, не рассказывать же постороннему человеку обо всем, что со мной произошло на самом деле.

– Правда? – недоверчиво смотрит на меня Анфиса Павловна. – А мне говорили, что ты там и суток не пробыла, прежде чем уехать обратно.

Я не могу сдержаться и раздраженно всплескиваю руками:

– И кто же вам все это рассказывает?!

Учительница сомневается несколько секунд, прежде чем признаться:

– Мы с Мартой, экономкой замка фон Дервизов, хорошие подруги. Она мне все рассказала.

– А, вот оно что, – теперь все встало на свои места. Поняв, что нравоучения отменяются, я расслабленно откидываюсь на спинку стула. – Со всем уважением, Анфиса Павловна, но вы последний человек с кем бы мне хотелось обсуждать свои душевные переживания. Вы моя классная учительница, а такие уж проблемы скорее можно рассказать воспитателю, но никак не вам.

– Я понимаю, – женщина тяжело вздыхает, снимает очки и кладет их на стол перед собой. Она закрывает глаза и усиленно начинает тереть переносицу. Одев очки обратно, учительница устало произносит:

– Я просто переживаю за тебя, Марта. Если тебе будет что-то нужно, сообщи мне.

Ну, это вряд ли, но головой я все-таки киваю.

Оказавшись в коридоре и закрыв за собой дверь, я внезапно понимаю, что же такого непривычно странного я услышала в голосе Анфиски.

Заботу. Я услышала заботу.

Все эти дни у меня успешно получается избегать фон Дервиза. Он явно хочет со мной поговорить, но я решаю, что достаточно уже наслушалась от него высокопарной лжи о дружбе.

Хватит.

И эта ужасное давящее чувство в груди после того, как Амина озвучила то, что я и так знала, до сих пор пугает меня и заставляет держаться от фон Дервиза подальше.

Он мне не нужен. Мне и одной отлично.

Алиска пытается все время поговорить со мной о брате, но я игнорирую ее попытки. Я уверена, что это он попросил поговорить со мной сестру. Думаю, что если бы даже он начал жарить на костре котят и потом жевать их, он для нее все равно оставался бы самым лучшим.

Я провожу на кухне столовой среди простых и открытых людей почти все время после уроков, возвращаясь в свою комнату только к отбою. Но мне еще предстоит сегодня работать, так что сразу после возвращения я иду в учебную часть к залам.