В голове у Васи был полнейший ералаш. Чапаев-то, оказывается, жив! Кто бы мог подумать, Еще несколько минут назад Вася сомневался в этом, но теперь, когда услышал, что Чапаев собирается в колхоз приехать, отпали все сомнения.
Стало понятно, почему в колхозе новые тачанки построили — сам Чапаев приказал! И как это только люди до сих пор не знают, что Чапаев не утонул в реке Урал, жив остался! Невероятно! У него вон и домашний адрес есть. Иначе как бы Сенька ему письмо написал… Странно, что живого Чапаева по телевизору не показывают. Всем бы захотелось взглянуть, какой он сейчас. И в газетах не пишут, по радио не говорят. Тут есть что-то таинственное. Как и в тех двух буквах, что на Сенькиной эмблеме…
Вася искал дедушку Анисима повсюду: и в правлении колхоза, и на ферме, и в саду за селом. А он оказался в колхозной кузнице.
Лицо у дедушки взмокло от жары. Белесые брови насупились до самых глаз. Распушенные усы торчали в разные стороны, словно соломинки. Дедушка то и дело вынимал платок из кармана брюк и вытирал лоб.
Он не сразу заметил Васю, а когда заметил, махнул на него рукой. Дедушка был явно не в духе.
Бородатый кузнец виновато смотрел на него и оправдывался:
— Напрасно, Анисим, на меня шипишь. Я тут совсем ни при чем. Пришел товарищ Морозов и отдал такое распоряжение.
— Выходит, во всем председатель виноват?
— Ну да. Он самый. Так и сказал: «Как только рессоры починишь, ободки к колесам приладишь, так пионерам тачанку передашь. Пусть они с моим Семеном на ходу прочность колес испытают».
— «Моим Семеном»… — передразнил дедушка Анисим. — С каких это пор Морозов своего сынка в испытатели произвел? Тачанка-то чья? Сам знаешь — с шестнадцати лет я на ней вместе с Чапаевым по белу свету колесил. Значит, мне и испытывать ее после ремонта. Я хотел вот с ним, с Васяткой моим, проехаться. А Морозов, выходит, воспользовался своим председательским положением и мою тачанку собственному сыночку, как игрушку, на всякие развлекательные игры удружил. Дело ли это?
— У нас, Анисим, не одна твоя тачанка находилась. Нам из столярки еще четыре доставили. Мы и их по всем правилам в металл обули. Пионеры на лошадях тачанки от нас на конный двор увезли. Слышал, у них насчет тачанок какое-то очень важное указание поступило. Будто бы из самой Москвы… Как сказал товарищ Морозов, пионеры будут управлять тачанками.
— И помимо Сеньки имеются пионеры. Чего ж он сынка своего раньше всех прочих на тачанку посадил?
— Звеньевой. Ему положено…
— Чего положено?
— Первым испытывать.
— Видел я намедни этого «испытателя» на тачанке. На крутом повороте кубарем полетел. Его учить да учить надобно, чтобы лошадь по всем правилам смог в узде держать… Э-э, да что там! Пойду в правление к Морозову и все ему начистоту выскажу. Пусть не думает, что раз избран председателем, то все дозволено… Айда за мной, Васятка! Нечего нам здесь попусту балясы разводить…
Они вышли из жаркой кузницы на свежий воздух. Постепенно дедушка успокоился, пригладил усы.
Вася сказал ему:
— Ты напрасно ругался. Товарищ Морозов и на самом деле не виноват. Он приказ получил Сеньку и все его звено на тачанки посадить.
— Откуда ты эго взял?
— Своими ушами слышал. Всем пионерам приказ на машинке напечатан. Они на тачанках соревноваться будут.
— Кто ж такой приказ издал? Уж не сам ли Сенька?
— Нет, не Сенька. Василий Иванович Чапаев!
У дедушки Анисима дух перехватило от такого сообщения. Он полез в карман за трубкой.
— Пустое говоришь. Не может того быть! Василий Иванович еще в гражданскую погиб.
— И я так сперва думал. В кино видел, как он, раненный, в реке утонул. Но, наверное, он выплыл, раз такое дело…
От волнения дедушка никак не мог щепотку табака донести до трубки. Все мимо и мимо.
— Понимаешь, Васятка, — после долгого раздумья сказал он взволнованно, — не впервой и от разных людей слышу, что не погиб, мол, Чапаев, доплыл до другого берега. Многие чапаевцы о том говорили. Да и я сам, признаться, долгое время считал, что не утонул он в реке Урал, ибо был человеком сильным и ловким, и к тому ж ни одна пуля его в бою не брала. Думалось мне, что и в том страшном сражении она стороной его обошла, не задела смертельно…
Рассказ чапаевца Анисима Климова
Хошь верь, хошь не верь, а Чапаева один наш пастух в двадцать четвертом году близ села встретил. Было такое дело. Старик пас стадо. И вдруг видит — странник по степи бредет. Подошел ближе, поздоровался. Потом присел рядом, закурил. Спрашивать стал про всякие сельские новости, про то, как бывшие чапаевцы живут-здравствуют. А пастух смотрит на него и думает: «Чапаев! Обличьем и разговором точь-в-точь…» Поинтересовался: «Откуда странничек?» А тот ему: «Вот оттуда и туда-то». Пастух на новый лад разговор заводит, спрашивает в упор: «Знал, мол, Чапаева-то?» И слышит в ответ: «Ну как же не знать? Знаю, хороший парень был. Ну он себя еще покажет!» Больше ничего не сказал. А старик пастух бегом в село пустился. Пришел и рассказывает, божится, что Чапаева видел. Мы — туда. Но его, конечно, и след простыл. Ждали мы и думали, что придет он. Не верили мы его смерти. Ведь тела его, как ни искали, ни в реке, ни на берегу не нашли, когда казаков из Лбищенска вытурили. Много наших бойцов в Урале потонуло. Но мы их находили — трупы течением прибивало к одному месту. А Чапаев исчез. И в реке шарили, и в кустах на берегу искали — не нашли. Вот тут как знаешь, так и думай. Може, погиб. А може, по сей день по белу свету странствует. Легендарные герои, было б тебе известно, живут долго…
НЕ ПО СЕНЬКЕ ШАПКА
Только Вася с дедушкой Анисимом пришли домой, как в дверях показался Сенька Дед Мороз. Задрал свой нос-редиску к потолку и стал хвастать:
— Видели, как мы на тачанках… То-то! Каникулы будут — держись!
Дедушка не дал ему бахвалиться долго.
— Легок на помине, — сказал он Сеньке. — Я уж было внука хотел за тобой снарядить. А ты тут как тут.
— Чего-нибудь случилось? — забеспокоился Сенька.,
— Вот именно — случилось. От Чапаева письмо было?
— Еще утром.
— Так что ж ты, непутевый, от меня, чапаевца, такой факт скрываешь? Событие всемирной исторической важности! А ты ни гугу.
— Мы всем звеном так решили: пока не победим в соревновании, никому не скажем, что с ним переписываемся.
— С кем с «ним»? С Чапаевым, что ли?
— Ну да! С кем же еще?!
— А не врешь?
— Стану я врать! Я его письмо в планшетке ношу. Чтобы кто не увидел. Жаль, планшетка дома осталась, а то бы сами убедились… Товарищ Чапаев написал, что, возможно, осенью к нам приедет. А теперь вот мы по его распоряжению на тачанки сели, чтобы помогать колхозу. Только что получили задание…
Сенька не договорил. Увидел в Васиных руках папаху и стал умолять:
— Отдал бы ты, Вася, мне ее на лето. Тебе она ни к чему, а мне без папахи ни то ни се.
— Вот еще! — огрызнулся Вася. — С тобой я больше не вожусь. Папаху просишь, а на тачанку не взял.
— Я бы с радостью, да приказано — октябрят и близко не подпускать. У нас видишь что, — и Сенька показал эмблему на рукаве.
— «П» и «Т» — прочитал Вася. — Что это такое?
— На тачанку просишься, а не знаешь! «П» и «Т» — это значит «Пионерская тачанка»! Так Чапаев велел. Оп нам важное задание дал!
— Какое еще задание?
Сенька вытащил из кармана тетрадку и помахал перед Васиным носом:
— Вот оно! Только ты все равно не поймешь!
— Покажи-и-и! — с мольбой впился в него малец.
— А папаху дашь?
— Ладно, дам, если дедушка позволит…
— Тогда иной разговор… Смотри!
И Сенька раскрыл тетрадку. Вся страничка вдоль и поперек была исчерчена кривыми линиями и расцвечена синими и красными кружочками.
— Ездим на тачанке не просто так, а по приказу самого Чапаева! Настроение боевое…
И Сенька вдруг уставился на дедушку Анисима ошалелыми глазами:
