– Это какая-то метафора?

– Вроде того. Летать ведь можно и не в реальности, вам ли не знать? – он подмигнул и кивнул на лежащий в стороне скетчбук.

– Э-э-э. Спасибо?

Она взяла легкий кусочек бумаги. Почему-то стало немного легче.

– Как тебя хотя бы зовут? – голос прозвучал даже слишком громко.

Он рассмеялся.

– Артур.

По диагонали. Еще раз. Вогнуть внутрь края. Треугольник.

Девяткино сдвигается к Политехнической. Оттуда осторожно подвигается к Лесной.

Уголок вправо. Свернуть вниз, отвернуть влево. Расправить.

Ух, это оказалось немного сложнее. Теперь от Лесного проспекта изгибом к Чернышевской. И там крошечная складка, сразу к набережной – не такой заполненной, как на Ваське, отлично подходит. Лучше места подумать вечером в одиночестве и не придумаешь.

Из пальца капнула кровь. Порезался. Он облизнул ранку и накинул рюкзак. Потом, подумав, снова сел на траву. Развернул фантик и засунул в рот леденец.

Погрузился в воспоминания.

Ноги будто сами принесли Тин на набережную.

Тихо. Совсем тихо. И небо будто продолжение воды. Почему-то вдруг стало так легко дышать.

Он родился здесь, в этом городе. С самого детства мальчишка с золотыми кудрями улыбался и пытался изучить и попробовать все вокруг. Воспитывал его в основном дедушка – университетский преподаватель физики. Отец – инженер постоянно пропадал на работе. Друзей у него было мало, сверстники относились к нему с осторожностью, важный отец с хмурым лицом всегда их пугал, а сам Артур с чудными задачками от дедушки ужасал еще больше.

Город тогда тоже был совсем другой. Не было неоновых вывесок и модных кофеен, электросамокатов и толп туристов. Было спокойнее, медленнее. Пышечная на Конюшенной, походы в ТЮЗ, катание на теплоходе. Тогда еще современный и прямо-таки инновационный физфак. Сидение на задней парте на лекциях, восторженный взгляд на эксперименты.

А еще было много-много книг. Они были не такие яркие, как сейчас. У всех почти одинаковые обложки, да и достать их было куда труднее. Но на мансарде, в квартире их семьи был огромный, забитый книгами до отвала шкаф. Там были зеленые томики Ландау-Лифшица, собрание сочинений Тургенева, целая полка фантастики, любимые дедушкины Стругацкие. И головоломки – много-много всяких книг, вроде «Занимательных задач по математике» или «Шахматных головоломок».

Как-то раз, дожидаясь заваривавшего чай дедушку с кухни, Артур увидел совсем новую книгу, с непонятными символами на обложке. Открыл. Там было множество схем, пунктирных полосок, сплошных линий. Артур тут же сел, взял какой-то лист из ящика дедушкиного стола и стал пробовать. Поначалу бумага плохо ему подчинялась, но он быстро вошел во вкус и свернул своего первого журавлика.

Тогда совершенно внезапно все и началось.

Сев на краешек стула за дедушкином столом и достав очередной ненужный приказ, он привычным движением свернул лист пополам. И почувствовал пространство. Его плавные линии, натянутость вокруг зданий и вмятины вокруг озер. А еще, что его тоже можно сгибать.

Пространство. Пространство-время. Он знал, что оно может искривляться, дедушка рассказывал ему о парадоксе близнецов, показывал на одеяле и апельсинах тяготение звезд.

Но мог ли он предположить, что можно складывать его, как оригами? Ни за что.

Он пробовал и пробовал. Попадал в школу за минуту. Перемещался с Дворцовой на Петроградку. Как-то раз даже оказался в Выборге и потом долго добирался домой, так как свернуть пространство так же еще раз у него не вышло.

Но он быстро учился. И никому ничего не говорил. Как-то раз лишь пытался показать дедушке, но тот только посмеялся, даже попав в магазин из дома с одного шага. Он настолько часто витал в собственных мыслях, что для него и обычные путешествия проходили вне времени.

К концу школы он один раз даже бывал в Москве. Это была долгая комбинация осторожных складок и последовательных перемещений. Земля – шар, ее пространство – сфера, и сворачивать его просто пополам и диагонали на больших расстояниях было невозможно, иначе в итоге произойдет что-то явно не слишком хорошее. Но он чувствовал, что при должной практике можно оказаться и у пояса Астероидов.

И все же города ему хватало. Для Артура после приобретения нового дара он стал абсолютно живым. Он чувствовал каждый его уголок, каждый проспект, каждый переулок. Он мог с закрытыми глазами дойти от Спортивной до Политехнической, несмотря на дороги и светофоры. Он ощущал каждое движение в нем, потому что Петербург (Ленинград) для него был не просто скоплением зданий и памятников, для него он был организмом, реки и залив были его кровью, мосты – костями, а люди – клетками, составляющими живую материю его плоти. Артур же стал его сердцем, его чувствами.

Поступил он, разумеется, на физфак. Экзамены сдал блестяще. Теперь Артур хотел понять, как устроена его способность, но уравнения не давали ответов, они только описывали то, что уже существовало.

Перед ним стоял сложный выбор – он совсем не знал, чего хочет, а фигурки из бумаги не могли стать делом его жизни, и нужно было выбирать. И что-то делать с даром.

Кудри, кстати говоря, выпрямились. Ну и пусть.

В группе его любили за открытость, бумажные фигурки и деда-профессора. Учеба давалась легко, он знал почти весь университетский курс еще со школы, проводя все время с дедушкой. Ему пророчили славу великого физика. Даже прозвали Король Артур.

Но было одно «но». И это «но» звали Алексей.

Алексей был полной противоположностью Артура. У него были черные как смоль волосы и такие же черные глаза. Тонкий прямой нос и вечная складка на лбу, привычка грызть ручки и засовывать их за уши. Он был нелюдим и срывался из-за каждой неудачи.

Чтобы стать лучшим, он торчал в библиотеке все свободное время, но и это было не все – еще он безумно любил физику. До умопомрачения. Артуру казалось, что даже Эйнштейн прикладывал меньше усилий.

Алексей приехал из маленького поселка в Хабаровской области. Но для него будто не было разницы между поселком и Петербургом. Все окружающее для него было только антуражем, главное было в учебниках.

Как соперничество переросло в дружбу, он даже и не заметил. Но поспособствовал этому дедушка Артура, поставив их работать в пару на лабораторных. Тогда Алексей перестал видеть в вечно улыбающемся парне соперника и начал больше доверять людям, а Артур заразился целеустремленностью друга и его любовью к физике. А главное, начал видеть смысл, которого ему так не хватало.

Неудивительно, что первым человеком (и пока что единственным), которому Артур доверил свой секрет, стал его лучший друг. Он был достаточно сумасшедшим, чтобы поверить в подобные вещи.

Показывать пришлось несколько раз, и каждый раз Алексей внимательно следил за движениями друга и даже что-то записывал, потом сомневался, и Артур показывал снова.

Потом он наконец выдохнул:

– Чертов волшебник! – и несколько дней совершенно молчал.

После пар они сидели в лаборатории, изучали иностранные книжки и статьи. По выходным ранним утром проводили эксперименты. Алексей писал алгоритмы и делал расчеты, Артур помогал ему и подчинялся. Его талант должен помочь человечеству. Но с каждым новым экспериментом и новым заявлением друга о глобальном научном прорыве ему становилось все грустнее. Он хотел дальше дарить прохожим фигурки и гулять по городу, изучая каждую новую точку на его карте: от киоска до новостройки. А по вечерам, как раньше, сидеть в библиотеке с Алексеем и дедушкой и делать выкладки, обсуждая последние достижения ядерной физики и космологии.

А что, если ему хочется другого? Если бумажные фигурки и быстрая дорога до дома поможет человечеству не меньше полетов в космос?