Впрочем, задаваться такими вопросами нет смысла. Ей ужасно повезло, пожалуй, впервые за этот бесконечный день, и упускать удачу она не собиралась.

Покрепче ухватив шест, она потыкала его в землю и нащупала ту самую тропу. Поставив шест на место справа от сосны, слегка надавила, и тот, пройдя сквозь пожухлую траву, скользнул вниз. Хорошо, что она не стала идти с этой стороны.

Тяжело сглотнув, Лана посмотрела на болото. Влажный ночной воздух холодил горло и легкие, а сердце сжимал липкий страх.

Она справится. Обязательно справится. По-другому не может быть.

Стиснув шест в ладони, Лана ступила на тропу.

Ноги по щиколотку утопали во влажном проминающемся мху. Сапоги, несмотря на свое хваленое качество, пропускали влагу, и ноги уже безнадежно промокли.

Лана прощупывала шестом дорогу впереди, пытаясь идти быстро, но аккуратно. Ступая мелкими шажками, ставя ногу на всю ступню, стараясь долго не задерживаться на одном месте, она понимала, что сильно рискует, передвигаясь настолько быстро.

Но страх не позволял ей двигаться медленнее. Она оглянулась на растущие на холме деревья. Слишком близко. Они все еще слишком близко.

Она шла уже больше получаса, но оглядываясь назад и прикидывая расстояния до деревьев, понимала, что такой путь, по ровной городской дороге, можно прогулочным шагом преодолеть минут за пятнадцать.

Пока темно, она должна уйти как можно дальше. Даже невзирая на темную одежду ее все равно могли заметить. И не она одна, к сожалению, знает заклинание ночного видения.

Лана часто бывала на болотах. Несмотря на их дурную славу, это просто кладезь полезных растений и ягод. Но она всегда ходила проверенными местными жителями тропами и никогда не уходила вглубь. И уж тем более не совалась на болота в такое мерзкое время года.

Хотя сейчас это было ей на руку. Сверху мох был подтаявший, но под ним чувствовалась твердая корка. Да и сама тропа была вполне различима, слегка петляя и извиваясь, она действительно шла от деревца к деревцу. Поэтому Лана шла по тропе со слишком большой для болота скоростью. Но ей все равно казалось, что она ползет как черепаха.

Постепенно адреналин начал отпускать ее. Усталость давала о себе знать. Ноги начинали ныть от постоянно прилагаемых усилий. Пусть она и шла по мху, но, провалившись до устойчивого наста, подошва словно прилипала и приходилось при каждом шаге с силой выдергивать ступню из плена. Лана все чаще останавливалась у кривых сосен. Вставая на их корни и прислоняясь к тощим стволам, давала себе минутку на отдых ‒ не больше.

Ветер, казавшийся вполне терпимым, когда она бежала по лесу, сейчас забирался под куртку и остужал мокрую от пота одежду и тело. От влажности холодный воздух превращался в обжигающе ледяной. Темнота и тишина вокруг сгущались, а в голову лезли мрачные мысли. Лана старалась не смотреть по сторонам, чтобы не пугать себя еще больше.

Небо было затянуто облаками, не видно ни звезд, ни двух лун, которые бы хоть немного развеяли тьму. Ее спасало только ночное зрение. Нужно просто пережить этот темный час, и потом будет рассвет.

Опасаясь стоять на одном месте, она, хоть и медленно, но передвигалась вперед. Бессонная ночь и все переживания дня давали о себе знать. Еще и желудок начал урчать, напоминая, что последний раз она ела только печенье с чаем у Мари.

Наконец тьма начала сдавать позиции, и глаза слегка пощипывало от приближающегося рассвета. Посмотрев вперед, Лана увидела, шагах в двухстах от себя, небольшое скопление деревьев. Нужно добраться до них, и тогда она сможет наконец отдохнуть.

Вот только в подобных условиях эти двести шагов были равны всей тысяче. Лана уже на чистом упрямстве переставляла ноги, потому что сил у нее совсем не осталось. Глаза начинало жечь от подступающего рассвета, но она не убирала ночное видение. Света все еще недостаточно, и если она сейчас оступится, то встать уже не сможет.

Добравшись до островка, пролезла на середину между деревьями. Корни плотно оплетали друг друга, и она могла не бояться, что провалится. Прислонившись спиной к деревцу покрепче, она почувствовала, как сознание уплывает от нее.

Очнувшись от пробирающего до костей холода, Лана тихо застонала. Веки слиплись и не хотели открываться, спина и шея затекли от неудобной позы, мокрые и замерзшие ноги не желали слушаться. Пошевелив ледяными пальцами, она попыталась открыть глаза и зашипела от боли. Она вырубилась, не убрав ночное видение. Быстро дезактивировала заклинание и, прикрыв лицо руками, повторила попытку. Глаза слезились, но, немного поморгав, она смогла оглядеться.

Судя по расположению солнца, от восхода прошло часа три. Пять кривых сосновых деревцев образовывали своими корнями небольшую твердую поляну, на которой она и сидела. Тело было деревянным и не желало слушаться. Помогая себе руками, с трудом подтянула ноги к себе. Хватаясь за ствол, кое-как встала и посмотрела в сторону, где расположился Бросвен.

Что ж, похоже на адреналине и страхе она ушла гораздо дальше, чем думала. По крайней мере с этого расстояния маленькую фигурку в черном уже не различат.

Посмотрев на противоположную сторону, Лана удивилась, что лес был ближе, чем она рассчитывала. Если прикинуть по расстоянию, то она прошла уже где-то треть пути. Воодушевляющая новость.

И в этот момент желудок заурчал с такой силой, будто она неделю не ела.

Этот звук вывел ее из оцепенения. Присев обратно на корни, она раскрыла рюкзак и первым вытащила сверток от Мари. Отломала кусок сыра и закинула в рот. Блаженство. Как и чуть подсохший хлеб.

Слегка перекусив, Лана стала вытаскивать одежду. Рубашка, еще рубашка, кофта. Собравшись с духом, быстро расстегнула и скинула куртку. Одежда на ней успела чуть подсохнуть, но все еще была влажной, и холодный воздух тут же вонзил в нее свои иглы. Быстро направив поток теплого воздуха на себя, чуть просушила одежду, надела обе рубашки и сверху кофту.

И почему у нее не хватило мозгов сделать это заранее? Ах, да, она же думала, что будет бежать до соседней деревни и замерзнуть ей не грозит.

Накинув куртку, почувствовала себя почти хорошо. Вся одежда была без воротников, и она достала еще одну шелковую блузу, обвязав рукавами горло. Шарф-то у нее отняли.

Теперь самое сложное ‒ ноги. С трудом стянув распухшие от влаги сапоги и мокрые носки, она с ужасом уставилась на ступни.

‒ Какой кошмар. ‒ Лана дернулась, испугавшись своего сиплого и каркающего голоса.

Побледневшие конечности были все в морщинках из-за влаги. На них она уже дольше направляла теплый воздух, чтобы не только просушить, но и согреть. Когда кожа перестала быть такой сморщенной и по цвету больше напоминала человеческую, Лана достала из медицинского кармана разогревающую мазь и натерла ей ступни. Мокрые носки она прицепила на рюкзак. Глядишь за день и высохнут, а тратить магию на их просушку она не собиралась. Надев сухие носки и поставив ступни на выступающий корень, потянулась к сапогам.

Вся кожа на них вздулась, но внешний вид ее не интересовал, главное, чтобы не разошлись, потому что запасной обуви нет. Очистив их заклинанием, Лана засунула руку в сапог. Вся влага не ушла, но стало терпимей. Сушить теплым воздухом она не решилась, от такого издевательства сапоги могут сжаться на размер и станут натирать. А ей еще как минимум день идти по болоту.

С сожалением она натянула обувь и бросила взгляд на сосновые ветки. Возможно, ей удастся облегчить путь. Покопавшись в рюкзаке, она достала моток бечевки, которым связывала пучки трав, и кинжал, подаренный отцом.

‒ Девушка, к тому же безоружная, да, Мари?

Лана улыбнулась, доставая кинжал из ножен. Отточенным движением подбросила его в воздух и, после пары переворотов, поймала за рукоять.

Помогая себе кинжалом, она наломала пару веников соснового лапника. Крепко связав их за ветки, приложила пучок к подошве так, чтобы связанные концы были выше носка. Пропустила моток через ветки под подошвой и плотно примотала к стопе. Потрясла ногой и решила еще и под пяткой прихватить. Повторила то же самое с другой ногой. Теперь площадь подошвы больше, и она не должна так сильно проваливаться.