А потом Билл ушел на пенсию.

Теперь Джейк должен был убедиться, что новичок Алекс Кэссиди знает это.

Пока что они начинали не очень хорошо. Кэссиди вбил в свою ухоженную голову, что Джейк был бы идеальным кандидатом, чтобы написать какую-нибудь легкомысленную совместную статью «давайте сотрудничать с девочками» с одной из сотрудниц Шпильки.

Через его труп.

Он любил женщин. На личном уровне. Ему нравилось, как темнели глаза женщины, когда он сцеплял её руки над головой. Ему нравилось, что ни одна женщина не наносит духи одинаково. Ему нравилось, что редко можно найти женщину, которая может заставить его смеяться — по-настоящему смеяться — хотя число таких женщин было настолько мало, что это удручало.

Но в профессиональном плане? Он уже отработал своё время, сочиняя пошлые советы по сексу и бессодержательную чушь о том, когда позволить её заплатить за ужин.

— Слушай, я знаю, что ты новичок в этом бизнесе... — начал Джейк.

Взгляд Кэссиди стал острым, и Джейк быстро сменил направление. Неправильная тактика.

Он начал сначала.

— Я слышу, что ты говоришь. Правда. Женщины всегда ненавидели Оксфорд, а мужчины Шпильку. Каждая сторона объективирует другой пол, бла-бла-бла.

Брови Кэссиди приподнялись.

— У меня нет ощущения, что ты теряешь сон из-за этого.

— Нет. Потому что это то, чем мы занимаемся, — сказал Джейк, откинувшись в кресле. — Я пишу для девчонок не больше, чем девушки из Шпильки пишут для мужчин. Нет причин усложнять это дерьмо.

Кэссиди молча наклонился и вытащил на стол внушительную стопку конвертов.

— Видишь эту стопку? Это около двухсот причин, почему нам совершенно необходимо «усложнять это дерьмо». Читатели высказались. Формат, который был ранее, не работает.

Туше.

Очко в пользу новичка.

Но это не означало, что Джейк должен был прогибаться.

Журналистика — это не кормление читателей с ложечки. Ну, хорошо, иногда это было так. Но в основном это была выдержка. Нужно было хорошо писать и следовать своему чутью. А чутье Джейка подсказывало ему, что возня с какой-то писательницей в короткой юбке никак не поможет его резюме.

Джейк Мэлоун был хорошим журналистом. А вот хорошим командным игроком — нет.

Он понимал ситуацию Кэссиди. Правда, понимал. Времена менялись, и, вероятно, было приличное количество парней, которые стаскивали с тумбочки журнал своей девушки, чтобы почитать что-нибудь дерьмовое. Точно так же, было много женщин, которые, вероятно, тайком заглядывали в Оксфорд своего брата, чтобы попытаться понять, о чем «на самом деле думают» мужчины.

Но с точки зрения Джейка, обеим сторонам было уготовано разочарование.

Мужчины не хотели слышать, что опускание сиденья унитаза теперь считается необсуждаемым, так же как и женщины не хотели знать, что да, он смотрит сначала на твои сиськи, и нет, он, вероятно, не считает, что у тебя «прекрасные глаза».

Однако Джейк понял выражение лица Алекса Кэссиди. Его никак нельзя было отговорить от его идеи поиграть-в-хорошего-и-написать-статью-с-женщиной.

Джейк сменил тактику.

— Это должен сделать Коул.

— Коул Шарп здесь даже не работает.

Джейк пожал плечами.

— Ты сказал ему об этом?

Кэссиди выпустил вздох разочарования: — Я имею в виду, что он не постоянный сотрудник. Он спортивный журналист, которого мы время от времени привлекаем по контракту, потому что в нашем отделе «Здоровья и Фитнеса» текучесть кадров больше, чем у цыпленка-гриль.

Джейк щелкнул ручкой в триумфе, как будто всё было решено.

— Видишь? Спортивный журналист. Женщины любят это дерьмо. Отправь его на несколько фиктивных свиданий с одной из пожирательниц мужчин Камиллы.

Кэссиди сидел не шевелясь, удерживая взгляд Джейка, устраивая своеобразное мерянье письками.

— Билл сказал мне, что ты хочешь работать в «Путешествиях», — сказал Кэссиди, наконец нарушив напряженную тишину.

Джейк пришел в состояние повышенной готовности. Теперь у них что-то прояснялось.

— Хочу.

— Билл сказал, что у тебя это отлично получится.

— Тогда почему, чёрт возьми, Билл не сделал это официально до своего отъезда?

— Мы поговорили об этом. Решили, что будет справедливо, если у меня будет возможность оценить это самостоятельно. Учитывая твой послужной список.

Джейк почувствовал покалывание в тыльной стороне ладоней — верный признак того, что его самообладание начинало выскальзывать из-под его контроля.

— Какой послужной список? Тот, в котором говорится, что моё имя является самым узнаваемым среди всех, кто связан с брендом Оксфорд? Список, который говорит о том, что за несколько счастливых часов я привлек больше рекламы, чем половина сотрудников отдела продаж? Этот список?

Кэссиди слегка наклонился, чтобы достать что-то из бокового ящика. Сколько же дерьма этот парень прятал в своем столе?

Его босс положил перед ним газету, и Джейк старательно скрыл, что вздрогнул. О. Этот послужной список.

— Да. Этот список, — сказал Кэссиди, громко и четко прочитав его мысли.

— Будет ли разница, если я скажу, что это неправда? — спросил Джейк, перекладывая газету обратно на стол.

— Значит, жених мисс Нью-Йорк не прогонял тебя из своей квартиры, пока ты прикрывал свои яйца только полупустой бутылкой бурбона?

— Ключевая деталь была упущена, — сказал Джейк, толкая газету обратно на стол.

— Что это была за деталь? Они перепутали сорт виски?

— Я не знал, что она помолвлена, — тихо сказал Джейк. — Я даже не знал, что у нее вообще кто-то есть.

Обычно он не прилагал особых усилий, чтобы защитить свою репутацию отвязного холостяка, но дело было не только в гордости. Речь шла о его работе. И если дерьмовые статьи, которые любят публиковать скандальные издания, были единственным, что стояло между ним и местом в «Путешествиях», он был бы рад прояснить ситуацию.

Когда Кристин Алверсон подошла к нему в баре, вся сияя рыжими волосами и страстно рассказывая о некоммерческой организации, которую она создавала для улучшения технологий в школах неблагополучных районов, он был в полном неведении о женихе, который четыре дня в неделю работал в Сан-Франциско.

А когда он узнал, то был в ярости. То, что у Джейка не было никаких представлений о том, каково быть мужем, не означало, что он не уважал институт брака. Его родители были счастливы в браке, как и одна из его сестёр.

Мысль о том, что кто-то может бросить того, кому посвятил свою жизнь...

Ну, может быть, Джейк был не настолько терпим, как ему казалось. Не тогда, когда дело доходило до таких вещей, как верность и чертова порядочность.

Кэссиди продолжал изучать его.

— Это правда, что ты никогда не сдаёшь свои рассказы раньше четырех часов дня, когда они должны быть сданы?

— Да.

Кэссиди поморщился.

— Господи, неужели ты не додумался солгать мне в этом?

— Это также правда, что я никогда не пропускал сроки. Никогда.

— Ты все ещё тёмная лошадка. С этой работой в «Путешествиях» я мог бы месяцами не видеть тебя. Может быть, дольше. Ты будешь в разных часовых поясах, в постели с женщинами на всех континентах. Тебе придется следить за своим поведением, и, честно говоря, я не уверен, что ты справишься.

— Погоди секунду, — сказал Джейк, его самообладание пошатнулось ещё больше. — Ты сидишь за этим столом всего месяц. Я занимаюсь этим годами. Если кто-то должен проводить проверку...

— Выслушай меня, — прервал Кэссиди. — Я уважаю мнение Билла, но я заслуживаю шанса сформировать свое собственное. Не от человека, который считает, что ты срёшь золотом, не от таблоидов и не от гарема женщин, с которыми ты спал.

Джейк испытывал искушение показать Кэссиди средний палец и выйти за дверь.

Вместо этого он представлял штампы в своем паспорте. Представлял, каково это — избавиться от зуда между лопатками, который говорил ему, что что-то не так.