— Сейчас его выпускать нельзя. Освободим тогда, когда найдем настоящего бандита.

— Пока найдете настоящего бандита, что с ним может стать, браток. Он такой мягкосердечный малый. Пойдемте в тюрьму!

— Пойти можно. Но не для свидания с Садыком, а с важным поручением. Для этого я вам раскрою частицу тайны.

— Я готов помочь. Но каким образом мог Садык попасть в эту историю, а?!

— Потом узнаете. А сейчас слушайте… Как въедем в город, я сойду с машины. Вы же поедете дальше. Когда приедете в больницу, пусть ваша дочь отнесет в полицейское управление вот эту бумажку. Но только лицо пусть закроет платком.

— Пока ничего не понимаю, браток.

— Едемте, по дороге все объясню.

Следователь хорошо знал нравы и обычаи турфанских уйгуров. Когда он утром увидел избитого и перевязанного Садыка и обменялся с ним несколькими словами, ему стало ясно, что Садык — не преступник. Садык шел к Масиму-аке и увидел возле дома двух дерущихся мужчин. Бандит побежал, Садык бросился за ним, но тут кто-то неожиданно ударил его из-за угла. Его показания полностью подтверждали ответы Реимши. Было ясно, что настоящий преступник бежал, оставив на месте преступления кинжал.

Кто он? Как напасть на его след?

В городе, сойдя с машины, следователь пошел в кузнечный ряд. Издалека слышны были удары по наковальням, виднелись снопы золотистых искр. У одного старого мастера, виртуозно взмахивающего молотом, следователь спросил, кто здесь может изготовить хороший кинжал.

— Видите ли, браток, сейчас я такой работой не занимаюсь. Власти запрещают изготовлять холодное оружие, — ответил кузнец.

— Дядя, я не собираюсь заказывать вам кинжал. Не можете ли вы сказать, кто мог изготовить вот этот кинжал и по чьему заказу?

Старый мастер взял в руки кинжал, посмотрел внимательно и многозначительно улыбнулся, как улыбаются при виде знакомой вещи.

— Это не мой кинжал. Но я знаю, кто его изготовил и для кого. — Кузнец для проверки зажал нож в тисках и, проведя подпилком по острию, сказал: — Этот кинжал, обоюдоострый, с желобками по обеим сторонам, с ушками между лезвием и ручкой, заказывал вор Нодар. А выполнял заказ горбатый Азалдин с улицы кожевников. Только у него есть такая нержавеющая сталь.

Следователь поблагодарил старика. Выйдя из кузницы, он направился к дому Сопахуна. Там он встретил оперативных работников, наблюдавших за домом, и вместе с двумя из них вошел во двор.

Около джоза — низенького стола, поставленного посредине комнаты, полулежала на мягкой подстилке, облокотившись на пуховую подушку, Нурхан-ача и что-то жевала. Она рассеянно посмотрела на нежданных гостей, не зная, сердиться на них или улыбнуться. Но, рассмотрев на пришельцах военную форму, Нурхан-ача растерянно вскочила, попросила гостей пройти в комнату и предложила им сесть на почетное место.

— Сами тоже садитесь! — сказал следователь после затянувшегося молчания.

Нурхан-ача не пошевелилась. Тогда следователь положил на стол кинжал с сохранившимися следами крови и поправил кобуру нагана. Коленки Нурхан-ачи затряслись, и она грузно опустилась на ковер.

— Этот кинжал вы дали Нодару, чтобы убить Шакира. Нам известно, что вы поставили перед ним условие: «Только после того, как ты убьешь Шакира, я пойду за тебя замуж».

— Боже, спаси меня! Что… что вы говорите?!

— Не волнуйтесь. Если это ложь, то скажите правду! Ибо всю вину сваливают на вас.

— Я… одинокая сиротка… Они мучили меня… Оскорбляли… Этот нож они вчера наставляли на меня… У-у-у, злодеи!..

— Перестаньте, не плачьте! Выходит, кто-то натворил, а вину хотят свалить на вас?

— Все натворили они сами…

— Кто — «они сами»?

— Зордунбай и хозяин этого ножа, кровопиец Нодар!.. Шакир для меня родной брат. Он заступался за меня, он поругался с Зордунбаем. Недавно, когда Шакир увез свою мать, у Зордунбая пропали серебряные слитки. Из-за них они кого угодно зарежут!

Следователь молчал. Нурхан-ача понемногу успокоилась и подробно рассказала о многих грязных делах Нодара и Зордунбая.

Следователь с полицейскими вышел со двора Сопахуна. Из ворот дома Зордунбая, из самых больших ворот на этой улице, вышел сам Зордунбай с Нодаром. Преступники направились в центральную часть города, не подозревая, что за ними следят. В их походке и жестах следователь заметил нервозность, признаки плохо скрываемой тревоги.

Зордунбай с Нодаром прошли во двор большой мечети. Только что закончилась полуденная молитва, а бандиты, дождавшись, когда люди вышли из мечети, ворвались туда.

— А-а, попался!..

Они набросились на Шавката-муллу, который только что отошел от алтаря — махраба.

Следователь отправил одного полицейского, чтобы тот вернул в мечеть богомольцев. Он знал, что в отсутствие верующих арест в мечети может быть опротестован духовными властями.

Когда богомольцы вернулись, следователь вошел в мечеть. Никогда еще своды мечети не оглашались таким криком.

— Сопахуна убивать должен я, а владеть его богатством будете вы? — кричал перепуганный мулла.

— Ты не мулла, а вор! Поганый! Ты увидел, что мой дом не заперт, и утащил мое добро! — кричал Зордунбай, ощупывая карманы и складки кушака муллы.

Наконец Зордунбай завладел тяжелым мешочком Шавката-муллы и, не выпуская его из рук, стал бить Шавката по лицу, но тот, отплевывая кровь, кричал о «шеите» Сопахуне и о своей доле. Нодар сильным ударом свалил муллу. Зордунбай, прижав к груди мешочек, побежал к выходу, но Нодар сбил его с ног. Зордунбай упал, из мешочка со звоном посыпались золотые и серебряные монеты и украшения. Нодар выхватил из рук Зордунбая мешочек и кинулся к наружной двери, но ему преградили путь богомольцы. Нодар метнулся в сторону, но навстречу ему шагнул полицейский с наганом в руке. У Нодара бессильно опустились руки. Из синего мешочка медленно сыпались к ногам драгоценности, они блестели и искрились в свете дня.

— А теперь, уважаемые мулла и мюриды, вы не станете возражать, если мы уведем из священного места этих почитаемых вами правоверных? — спокойно обратился следователь к богомольцам.

Толпа одобрительно зашумела.

Масим-ака и прибывшие с ним односельчане застали Захиду взволнованной, встревоженной и в то же время радостной. Врачи сказали: «Есть надежда!»

Когда дехкан повели в лабораторию для анализа их крови, Масим-ака, поглаживая голову Захиды, передал ей просьбу следователя и вручил письмо.

— Пока ты вернешься, доченька, я еще раз узнаю о его состоянии, а потом мы возвратимся в Караходжу. Твои родственницы остались одни, да и старую Гулямхан мы сами должны похоронить.

Захида вышла из больницы и пошла на центральную улицу. Она как бы ощущала пальцами чрезвычайную важность переданной ей бумажки. Захиде казалось, что эта записка имеет непосредственное отношение к ее судьбе. Захида украдкой посмотрела на записку. Всего пять-шесть слов. Не прочесть ли?!

Захида ничего не поняла.

В кабинете начальника полицейского управления сидели двое посетителей. Начальник прочитал записку и нажал на кнопку в столе. В дверях появился полицейский. Начальник передал ему записку и вежливо обратился к Захиде:

— Садитесь, пожалуйста. Вы кем приходитесь Шакиру?

— Я… сестра Шакира.

— Как вас зовут?

— Захида.

Сидевший у двери молодой джигит, удивленно и растерянно посмотрел на взволнованную девушку и тихонько шепнул соседу:

— Она самая, Саид-ака!

Начальник полиции спросил шептуна:

— Абдугаит, вы знаете эту девушку?

Захида вздохнула, услышав знакомое имя, глянула на юношу.

— Я ее никогда не видел, но слышал о ней…

— А вы, сестра, знаете Абдугаита?

— Я тоже слышала.

— От кого?