Более раннюю дату бытования этого вида металлической посуды дают курганные древности. Самая ранняя сковородка найдена в сопке у д. Репьи Лужского района Ленинградской области (Лебедев Г.С., 1978, с. 96, рис. 1, IX). Автор раскопок датирует ее VII–VIII вв., но больше оснований для датировки ее более поздним временем — VIII–IX вв. Находят железные сковородки и в других погребальных памятниках — в Горелухинских курганах (Крупейченко И., 1978), в Тихвинских курганах, где их использовали в качестве покрышек на глиняные урны (Колмогоров А., 1914, с. 426, рис. 47).
Две железные сковородки найдены на Сарском городище, где они датируются X–XI вв. (Эдинг Д., 1928, с. 46, табл. VI, 10). Известны находки железных сковородок в Белоозере, в слоях XIII в. (Голубева Л.А., 1976, с. 96); в южнорусских городах: в Киеве, Воине, Городске, Лукомле, на Райковецком городище (Новое в археологии Киева, 1981, с. 271–272; Довженок В.И., Гончаров В.К., Юра Р.О., 1966, с. 86; Гончаров В.К., 1952, с. 169–180, табл. 1, 12; Штыхов Г.В., 1969, с. 316, рис. 9; 1978, с. 119, рис. 51, 3).
Обязательной и существенной бытовой принадлежностью древнерусского человека были ведра. Основу их делали из дерева, наружную сторону облицовывали железным футляром с петлями для железных дужек. Поэтому логично остановиться на них в настоящем разделе. Полное представление об этих изделиях дает ведро, найденное Н.А. Бранденбургом в кургане у с. Усть-Рыбежна (табл. 29, 16); оно цилиндрической формы и продуманных пропорций (высота его равна диаметру), очень декоративно: его металлический кожух украшен горизонтальными валиками и полосами треугольных просечек. Иногда на деревянную основу ведра надевали железные обручи, сплошь покрывавшие его внешнюю поверхность. Такое ведро было найдено Н.И. Булычевым в курганной группе Шатуны на Угре (Булычев Н.И., 1913).
Довольно часто в культурном слое городов находят бронзовые черпачки с пластинчатыми или трубчатыми ручками. Некоторые из них могли иметь производственное назначение, но часть из них относилась к кухонной посуде. Форма их устойчива, как и форма прочей домашней утвари. Бытовали они в течение длительного времени, большое количество черпаков было найдено в Новгороде (рис. 28, 13, 15). Небольшой черпачок был найден в Ярополче Залесском (табл. 28, 14) (Седова М.В., 1978, табл. 5, 14), известны находки черпаков в других городах — в Белоозере (Голубева Л.А., 1957, с. 39, рис. 5, 7), в Новогрудке (Гуревич Ф.Д., 1981, с. 104, рис. 80, 2).
Среди столовой посуды, изготовленной из металла, самыми распространенными были чаши, их делали из меди, бронзы, серебра и золота, но изделия из двух последних металлов почти не известны, их берегли и в последующее время, они были почти все переплавлены.
Медные чаши сильно варьируют по форме и размерам. На внутренней стороне отдельных из них были обнаружены следы полуды, реже — следы серебрения. Чаши ковали из одного куска металла независимо от материала, из которого их делали.
Среди бронзовых чаш есть экземпляры, достаточно хорошо датированные. Одна из них найдена в кургане с монетами X в. (табл. 29, 6). Края ее отогнуты и имеют вид горизонтально поставленной палочки. Приближается к ней по форме чаша из Новогрудка (табл. 29, 7), значительная по размерам (Гуревич Ф.Д., 1981, рис. 82). Чаша с округлым дном и сферическими стенками была найдена в Дмитрове, в слоях XII–XIII вв. (Никитин А.В., 1971, с. 282 Рис. 4, 3) (табл. 29, 8). В бронзовую чашу был положен клад, найденный в Киеве на Михайловской площади в 1938 г. (Самойловський I.М., 1948, с. 193, рис. 1). Она отличается округлыми стенками, плавно переходящими в днище, и прямым утолщенным краем (табл. 29, 5).
Серебряные чаши найдены преимущественно в составе кладов. Они, как правило, богато орнаментированы. На дне чаши, с внутренней стороны, помещались орнаментальные и сюжетные композиции, варьировались и края чаш. Так, чашу из киевского клада 1949 г. (Корзухина Г.Ф., 1954, клад № 109) украшает розетка с шестью лепестками (табл. 29, 10), чашу из Каменнобродского клада (Там же. Клад 138, рис. 58) — изображение птицы в геральдической позе, обрамленной лентой геометрического орнамента, повторенного и по краю чаши (табл. 29, 13). Из Киева происходит еще одна чаша с восьмилепестковой розеткой на дне (табл. 29, 9). К этому кругу изделий принадлежит серебряная чаша, найденная на Старорязанском городище (Монгайт А.Л., 1955, с. 139, рис. 104). Тулово ее разделено на четыре зоны, вычлененные дугообразными линиями, в центре, в круглой розетке, изображен олень.
Большими художественными достоинствами обладают две серебряные чаши из Шигровского клада (Ерохин В.С., 1954, с. 145–147; Монгайт А.Л., 1961, с. 302, 303). На одной из них изображен в круглом клейме лев (табл. 29, 11), на другом — грифон. Время клада определялось XII–XIII вв., но, скорее, это все же XIII–XIV вв.
Уникальным изделием древнерусского ремесла является серебряная позолоченная чаша черниговского князя Владимира Давыдовича, найденная в Сарае-Берке. Надпись, идущая по краю сосуда, сделала ее знаменитой. Чаше Владимира Давыдовича посвящена большая литература (Бычков А.Ф., 1851, табл. VII; Рыбаков Б.А., 1948, с. 279, рис. 64; Рыбаков Б.А., 1964, с. 28, 29, табл. XXIX и др.).
Чаши, подобные описанным, использовались для питья на пирах, сам термин «чаша» постоянно упоминается при описании пиров с X в. С древних времен была распространена на Руси другая посуда для питья — питьевые рога. Питье из рогов — не только непременная часть пира, но и обряд похоронной тризны. Поэтому все находки питьевых рогов были сделаны в курганных погребениях, причем погребениях княжеских или боярских.
Три питьевых рога происходят из Чернигова. Первый был найден в кургане «княжны Черной», разрушенном при строительных работах 1851 г. В нем была найдена серебряная оковка большого рога с резьбой и чернью тонкой работы, узкий конец, ее был отделан в виде «орлиной головы» (Самоквасов Д.Я., 1908). Эта оковка, как и все находки из кургана, не сохранились (Самоквасов Д.Я., 1917; 1916).
Два других рога найдены при раскопках Черной могилы Д.Я. Самоквасовым в 1872–1873 гг. Горловина меньшего из них украшена серебряной оковкой с богатым растительным орнаментом, на тулове рога — квадратная орнаментированная пластина (Рыбаков Б.А., 1948, с. 289, 290, рис. 70; Седов В.В., 1982, с. 253, рис. 17). Орнамент из растительного плетения на этом роге по стилю перекликается с орнаментацией аварских сумок Венгрии и оружия из могильников Нижнего Прикамья.
Большой рог Черной могилы знаменит сложной сценой из 12 фигур, украшающих его оковку. Б.А. Рыбаков расшифровывает ее как иллюстрацию к былине черниговского происхождения об Иване Годиновиче (Рыбаков Б.А., 1984, с. 283–289, рис. 68, 69; 1949, с. 47–50, рис. 20; 1987, с. 320–349, рис. 67). Многочисленные и недавние публикации питьевых рогов Черной могилы позволяют нам не воспроизводить их вновь в нашем томе, тем более что в одном из томов Археологии СССР они воспроизведены на хороших фотографиях (Седов В.В., 1982, с. 252, 253, рис. 16, 17).
Меньше известны питьевые рога из других курганных могильников. В одном из Шестовицких курганов найдена оковка из серебра с геометрическим орнаментом, выполненным полосами отпечатков пуансона (табл. 19, 3) (Блифельд Д.И., 1977, с. 176, рис. 43). Оковка из серебра от еще одного рога была обнаружена в кургане XI в. у с. Усть-Рыбежна Н.Б. Бранденбургом (табл. 28, 4). Городчатые фестоны в нижней части оковки сочетаются с Т-образными прорезями, ограниченными выпуклыми валиками. Участвуют в декоре и отпечатки пуансона.
Есть находки питьевых рогов и в Гнездовских курганах. Одна из оковок рога тоже украшена городчатым орнаментом с прорезями, дополненным пуансонным декором (Сизов В.И., 1902, табл. IV, 5) (табл. 29, 1). Из того же могильника известна и серия бляшек, набивавшихся по горловине питьевых рогов. При раскопках Д.А. Авдусин обнаружил во фрагментах еще один рог для питья, устье которого было оковано узкой серебряной пластиной с обращенными вниз клиновидной формы фестонами (табл. 29, 2) (Авдусин Д.А., 1951, с. 72, рис. 35). Эта оковка напоминает оковки питьевых рогов из Прибалтики.
