Большая часть таких сосудов похожа на глубокие чаши, несколько маленьких ручек превращают такую чашу в «кандило стькляное» (табл. 23, 5). Кандило стькляное — редкость на Руси, два, найденных в Новгороде, византийской работы (середина XI в. и самый канун монголо-татарского нашествия). Из Византии происходят и все другие известные нам «кандила».

Большая часть византийских чаш изготовлена из прозрачного разноцветного стекла: синего (полученного с помощью окиси кобальта), темного оливкового, сине-фиолетового, пурпурного, слабого синего (едва голубого) и совсем бесцветного голубоватого (Гуревич Ф.Д., Джанполадян Р.М., Малевская М.В., 1968). Византийские чаши от собственно древнерусских отличает не только цвет, но и богатая полихромная роспись (табл. 25, 1–7), иногда декор получали вгорячую в форме (табл. 25, 8), иногда выполняли вхолодную (табл. 25, 9). Один стакан с резным декором (табл. 25, 10) аналогичен принадлежащему княгине Ядвиге, жене Генриха Бородатого Пяста. Согласно легенде, в сосуде княгини Ядвиги вода превращалась в вино. Такому сосуду могло соответствовать название «стекляница с вином». Подобный сосуд, близкий по форме и декору, взамен утраченного на рубеже XVII–XVIII вв., был выполнен на фабрике (близ Вроцлава), принадлежавшей графу Шафгочу, немецким мастером Фридрихом Винтером (Щапова Ю.Л., 1976, 1978). Сосуд-копия, хранящийся в настоящее время в ризнице кафедрального собора на Вавеле, вместе с серией стилистически ему родственных входит в группу сосудов, известных под общим названием кубки святой Ядвиги. Находка оригинального средневекового сосуда византийской работы позволила разгадать научную загадку, которая почти сто лет не поддавалась решению.

География находок византийских чаш на территории Древней Руси трудно объяснима: их относительно много (но не более десятка в каждом случае) в Новгороде, Старой Рязани, Новогрудке; единичные находки происходят из Старой Ладоги, Вщижа, Смоленска, Киева, Москвы… Византийские чаши встречаются главным образом в комплексах середины — второй половины XII в. В XI в. и первой половине XIII в. они относительная редкость. Донца диаметром около 3 см с высоким вогнутым конусом (табл. 22, 15–17) представляют самую характерную часть сосудов иного вида (табл. 23, 11–15). Восстановлен только один (табл. 23, 16) (Полубояринова М.Д., 1963б). Все остальные, приводимые в таблице, — результат расчетов. Для реконструкции использованы детали форм (венчики, стенки) и декора, сочетание же деталей в каждом отдельном случае не более чем вероятное. Донца этого вида встречаются реже, чем донца-«наперстки», но в тех же широких территориальных пределах. Появляются они на полстолетия позже, во второй половине XI в. Новгородские находки дают детальное представление об их хронологии. Плоские широкие донца, будучи известными с середины XI в., до начала XIII в. (табл. 22, 14) наиболее характерны все же для конца XI — середины XII в. На это время падает наибольшая вероятность (0,6) их находок. Пик кривой (рис. 1), построенный с учетом находок на Неревском раскопе, приходится на 18-й ярус, а основная масса находок — на конец XI — первую четверть XII в. И во второй половине XI в., и во второй половине XII в. они редки.

Во второй половине XII в. появилась новая форма древнерусской посуды, характерная особенность которой — донце с высоким вогнутым конусом, с полым поддоном диаметром 3–4 см. (табл. 22, 18–22). В качестве исходных образцов для этой формы донца могут служить византийские сосуды (табл. 22, 23), известные с более раннего времени. Возможность следовать этой форме существовала долгое время, но только во второй половине XII в. она была реализована. Очевидно, ранее необходимых условий для реализации еще не существовало. Новая форма сосудов сохраняла все характерные признаки сосудов более раннего времени (табл. 23, 12–16): размер донца с поддоном 3 см (в более позднее время — 3–5 см), высокий конус, тонкие гладкие стенки, редкий декор в виде накладных нитей. Не исключено, что новая форма в качестве исходной могла бы иметь эту более раннюю собственно древнерусскую модификацию (табл. 22, 15–16). Один целый сосуд, снабженный донцем новой формы, имел форму усеченного конуса, высота его 7,8 см, диаметр устья 7,8 см. Именно он и был найден в Старом Галиче, в церкви, в женском погребении, расположенном близ гробницы Ярослава Осмомысла (Пастернак Я., 1944). Обращает на себя внимание, что равенство высоты и диаметра устья (в данном случае максимального диаметра) было соблюдено строго. Этому же правилу подчинены и наши реконструкции (табл. 24, 21, 22, 26, 31), для некоторых использована высота, равная диагонали квадрата (табл. 24, 20). Стаканы на поддоне, назовем эту форму «стекляница» или лучше — «стекляница вина», встречаются в Древней Руси повсеместно, но преимущественно в южных городах.

Вторая половина XII в. и первые десятилетия XIII в. отмечены появлением сосудов самых разных форм: одни (табл. 24, 18, 19, 34) повторяют византийские образцы, другие — и византийскую стеклянную и древнерусскую глиняную посуду (табл. 24, 27, 28); кроме того, появляются тарелки «скляное блюдо» (табл. 24, 23, 29), миски (табл. 24, 35), в XIII в. — бутылки (табл. 24, 32), рюмки (табл. 24, 36). Венчики не изменяются на всем протяжении истории древнерусских сосудов: вертикальные наклонные или согнутые (табл. 22, 24–26), оплавленные по краю (табл. 22, 24, 27), изогнутые наружу (табл. 22, 28) или внутрь (табл. 22, 29), некоторые отогнутые снабжены по краю нитью (табл. 22, 26, 30). Во второй половине XII в. собственно у древнерусских сосудов появляются новые конструктивные элементы: ножки, ручки, горла (табл. 22, 26, 27); новые формы поддонов (табл. 24, 24, 25) и донец (табл. 23, 17).

Раскопки древнерусских городов ведутся давно и очень интенсивно, но стеклянную посуду в них, как правило, находят редко. Исключение составляют Новгород, Старая Рязань и Новогрудок (Щапова Ю.Л., 1963, 1975). В Новогрудке и Рязани посуда более поздняя, второй половины XII — начала XIII в.

В наборе форм новгородской стеклянной посуды доля ламп (лампад, кадил), сосудов специального назначения, остается постоянной: около половины. Другая половина — сосуды разного назначения, среди которых главное место занимают сосуды для питья: стаканы, а в поздний период, кроме них, стаканы на поддоне; заметим, что последних в Новгороде значительно меньше, чем в южных городах или городах, тесно связанных с Киевом; количество чаш остается постоянным на протяжении всего времени в Новгороде, примерно такую же (около десятой части) их долю составляют чаши из Новогрудка. Доля бутылок с коротким горлом невелика, они византийского происхождения (табл. 25, 23, 24) «biold cum extendo collo» и могут, вероятно, соответствовать «склянице благовонна масла».

В Новогрудке общий набор форм иной: ламп мало — не более, чем бутылок; три четверти всех находок — сосуды для питья, среди них привозные стаканы и чаши, а стаканы на поддоне — почти половина. Сходен с новогрудским набор сосудов из Старой Рязани.

Новогрудский (и старорязанский) комплекс стеклянной посуды отражает не только «веяние времени», на него повлияли степень и характер связей с Киевом, а также условия находки: и новогрудский и старорязанский набор посуды характеризуют аристократический быт. Заметим, что владелец усадьбы Б на перекрестке Великой и Холопьей улиц в Новгороде также имел византийские чаши, бутылки и даже «кандило» в полном соответствии с нормой быта боярской аристократии в других частях Древней Руси.