А Ойра продолжила ответ на вопрос:

– Слуги, которых ты мне разрешил нанять. Работники прибыли для ремонта дома и флигеля в саду. Несколько садовников. Да, твой друг, принц Артур, прислал редкую рассаду для сада из самих Королевских садов Мирминора Мир Рошанского! Дней пять назад прибыла его посылка. Можешь сам взглянуть. Скоро все здесь будет цвести и пахнуть! Ну и посетители…

– Посетители? – опешил Нэй.

– Нэй, ты же сам разрешил дядюшке Трюфо – дорфе (глава или хозяин) клана Брум-Друм трюмбергов, которые нам водопровод и канализацию починили, точнее, построили заново, организовать тут штаб-квартиру его клана в Бархатном районе. Ему тут так понравилось, и он был так удивлен, что тут еще нет никого из трюмбергов, его собратьев, что и решил здесь обосноваться. Правда, ты оказался слишком щедрым, так что мне пришлось немного умерить аппетиты дядюшки Трюфо, а то он как-то слишком рьяно взялся за дело. В общем, сошлись мы с ним на тридцати семи процентах прибыли от его деятельности, хотя в начале он предлагал мне всего каких-то жалких двадцать пять процентов! – она усмехнулась. – И на ночь пришлось лавочку прикрыть, а то было слишком шумно, дядюшка Трюфо очень смачно ругается, а это очень даже слышно в ночной тишине. Поэтому и толпы посетителей здесь и сейчас, так как на ночь, я закрываю двери дома. И, Сэм, не беспокойся – твои покои в подвале никто не трогал…

Когда сказать-то?

– А что за бугай, который так ласково нас встретил?

Она улыбнулась:

– Тот бугай, Барнс ди Рук, мой дальний родственник, если память не изменяет, сын троюродной тетки, двоюродного брата, среднего дедушки, – она рукой так задорно повертела, – ну или как-то так. Приехал натиру назад. Одни родственники уехали, другие приехали.

А может, это истерика? Файнса ведь нет с ними. Поняла сама? И теперь говорит без умолку?

– Вы явно не можете обойтись без родственных интриг.

Она улыбнулась:

– Ты не думай, Барнс хороший малый, но, конечно, как и все дальние родственники – беден. Тут он что-то вроде охраны… – остановилась и озвучила мысль: – Нужно повесить в холле твой портрет и твоих друзей, как у Селистера, чтобы не было никаких осложнений в будущем, – и снова двинулась вперед.

Они прошли ярдов тридцать до хозяйской жилой линии периметра дома. Зашли в одну из комнат. Чистую, опрятную, светлую, но немного грустную, если считать большую кровать, на которой Ойра явно спала в одиночестве.

Войдя, Ойра подошла к письменному столу, который так же сиял чистотой и прилежностью его хозяина, точнее, его хозяйки, выдвинула ящичек, покопалась в нем и достала довольно большой конверт.

Взяла его, вздохнула и вернулась к Нэю, протянула ему конверт:

– Я знаю, что Файнс погиб, – она резко приложила пальцы к губам Нэя, который уже хотел что-то не сказать, а выкрикнуть: – Подожди. Все потом. Прежде прочти его письмо…

– Что?! – дыхание сперло от этого крика.

Несколько раз глубоко вздохнул:

– Вы что, сговорились, что ли?

– Нэй! – выкрикнула уже в свою очередь Ойра и схватилась за уже появившийся животик.

Нэй сделал быстрый шаг, подхватил ее, усадил на кровать:

– Хорошо, прочитаю, – посмотрел на друзей, – Элли, Сэм, побудьте с ней, – скрипнул зубами и вышел, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

Постоял немного в пустом коридоре, повернулся направо и, пройдя десяток шагов, вошел в комнату, которую решили оборудовать под картинную галерею.

Зашел и остановился. Тут был сделан основательный ремонт. Но при этом портретов было пока только три – Нэя, Файнса и Ойры. Все три портрета светских, парадных и во весь рост, и в таких камзолах дворянского достоинства графов не меньше у мужчин, что им и не снились даже в самых радужных снах. Кровь не позволяла даже Файнсу надеть такое великолепие. Не говоря уже о Нэе. Что касается Ойры, то ее дворянское достоинство вполне позволяло столь пышный и дорогой наряд.

И висели портреты довольно любопытно. Ойра в центре, а слева от нее, как смотришь, портрет Нэя, а справа портрет Файнса. Причем портреты были выполнены так, что все трое оказались одного роста.

Когда он успел их нарисовать?

В центре комнаты располагался круглый диван, видимо, для того, чтобы гости могли сесть и рассматривать портреты в определенном комфорте, ну или просто, устроив голову на мягкую спинку, уснуть под укоризненными взорами прекрасных портретов.

Нэй сел на диван, но так, чтобы не видеть портреты, и, вздохнув, вскрыл конверт.

* * *

В большом конверте находилось два конверта поменьше. Один без каких-либо надписей и второй с пометкой «Для Нэя». И еще просто сложенный вдвое листок…

Расправил листок и прочитал:

«Пожалуйста, прочитай мое письмо! Я знаю, как ты можешь злиться, ругаться, бросаться тарелками и кружками. Кричать и топать ногами. В эти минуты ты бываешь страшен и… очень уязвим. Поэтому просто прочитай письмо, без криков и ругани…»

И заканчивалось это послание:

«ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧИТАЙ ПИСЬМО!» – просто аршинными буквами!

Ну, у Нэя было желание сильно выругаться на все это, но он постарался сдержаться, подумав, что у него еще будет возможность высказать все, что он об этом думает.

Прямо ему в лицо!

А пока письмо прочесть следует, слово ведь дал:

«Здравствуй, Нэй!

Если ты читаешь это письмо…

Нет, не буду я писать эту набившую оскомину фразу. Не стоит омрачать, и так мрачные минуты…

В общем, если ты читаешь это письмо, значит, пришло время его прочитать…

Свою жизнь я всегда делил на два этапа…

Первый этап – это детство беспризорное, жестокое и малоприятное…

И второй этап – это время, когда я встретил Сатра Леко, который стал мне и отцом, и братом, и учителем, и хозяином. И я любил его как отца и брата, слушался как Учителя, и раболепствовал как перед Хозяином…

Это время было неплохим и нехорошим. Это было просто время, в котором я жил и в котором обрел определенный опыт, умения и знания…

И мне казалось, что так будет вечно, ну, или хотя бы до моей смерти…

Но оказалось, что можно посмотреть на жизнь и под другим углом, когда не будет рядом ни отца, ни брата, ни Учителя, ни Хозяина. А будет жизнь, в которой рядом будет друг!

И не просто друг, а Друг с большой буквы!

Если честно, ты, Нэй, не похож на пай-мальчика и вряд ли являешься белым и пушистым. И ты бываешь лицемерен, эгоистичен, любишь манипулировать людьми, пользуешься своей слабостью сошо как своей силой. Но в то же время я еще не видел, не встречал человека, излучающего такую мощную положительную энергию (не забывай, я провел много времени с гением Сатром Леко, и кое-что запомнил из его уроков). Я вообще не представляю, как в одном человеке может сочетаться несочетаемое, положительное и отрицательное одновременно. Но пример живой всегда передо мной – это ты, Друг мой!

Я иногда задумывался: что, если бы вы вдвоем объединились вместо разъединения? И мне становилось страшно от этих мыслей. Когда две силы таких масштабов сойдутся вместе. Представил?

Поэтому, может, это и к лучшему, что вы, столкнувшись, уничтожили друг друга…

Прости, говорю сейчас как Сатр Леко, слишком многое я у него перенял и воспринял. Может, даже я стал им в какой-то степени. Но как я и говорил выше, я любил его как отца и как брата…

К чему я веду этот разговор?

Вот сам написал такие дифирамбы двум самым близким мне людям (я не беру в расчет Ойру, она просто моя самая любимая женщина на свете), и даже не знаю, как продолжить. Как рассказать о том, что меня мучает, что заставило меня пойти на тот шаг, который я совершил. Ведь я мертв? Хотя, зная тебя, может быть так, что я просто стою рядом, а ты читаешь это письмо потому, что должен был понять мои мотивы…

Ты ведь всегда меня спасал!

Господи, Великий Скирия! Сколько раз ты меня спасал! На Межевом валу, в Мальвиноре в глупых и пьяных разборках. Сколько раз протягивал руку помощи. А я даже толком поблагодарить тебя не мог! Потому что ты это считал чем-то обыденным. Видимо, в голове предполагая, что таким я уродился и вечно попадаю во всякие дурацкие положения. В каком-то смысле так и есть…