Как уже было сказано, обладают довольно высоким интеллектом, но для большинства людей, кто непосредственно не сталкивался с орчами, являются глуповатыми созданиями. Хотя… хм… говорят, гномьи орчи малость туповаты. Но тут поди разберись, кто из орчей кто. Да и глупостью своей скрывают свои мысли умные. Так им легче жить, а нам, людям, им доверять.

И последнее.

Именно рост орчей с давних времен заставил изменить кое-что в архитектуре. Трактиры выстраиваются с большим потолком, подвалы углубляются, так как это становится основным местом жизни орчей. Самое любопытное: трактиры, выстроенные только для людей, очень быстро теряют прибыль и разоряются. Даже если в питейном заведении никогда не появлялся орч, но при этом потолки выстроены с запасом, то такое место всегда имеет доход. Поэтому и дороги между городами широкие, и телеги большие, и хрики могучие, только они и способны перевозить орчей по дорогам.

Даже в Аркете есть этажи орчей, но в этом городе они появляются редко. Не любят орчи Аркет, скорее всего, из-за узких улочек и из-за запаха (но это чисто мое мнение). У орчей очень хороший нюх, и ходить они любят по просторам.

Причем голыми пятками даже на морозе и по снегу! А в помещении обязательно укутают их в тряпки.

Только пожать плечами…

Где тут логика, непонятно.

А кто вам сказал, что у них есть логика?

Мысли из чужой головы…

Сэм рано остался один. В двадцать лет. Можно сказать, еще орчье детство не закончилось, ведь полноценная, взрослая жизнь у орчей с тридцати лет начинается, когда они инициацию проходят или, как у людей, совершеннолетними становятся.

А он уже один на этом свете.

Мама умерла при родах. Отец рассказывал, что была она вполне обычной женщиной – высокой, плотной, белолицей. То есть самой красивой на свете. И очень сильной. Но силы ее все же не хватило, чтобы родить столь огромное дитя, как Сэм. Но отец никогда не винил в ее смерти Сэма и сыну запрещал считать себя виноватым. Такова судьба всех женщин, связавших свою жизнь с орчем. Хотя, конечно, не все оставляют этот мир, дав начало новой жизни.

На самом деле, и это Сэм узнал намного позже, человеческие женщины, даже обладающие необыкновенными силами, редко выживают при родах орчей. Да и вообще мало кто из женщин выживает даже из других рас. И Сэм совершенно не мог понять, как можно добровольно согласиться на это бремя и отдать за это жизнь? Что движет женщиной? Что заставляет их совершать деяния, результат которых…

Глубокий вздох в задумчивости…

Лучше не думать об этом.

Вполне возможно, он не понимал и не понимает этого, потому что он – мужчина? Мужскому началу ведь не ведомо женское естество. Отчего неведомы мысли, помыслы их.

Но все же для себя Сэм пришел к определенному выводу. Если он и решит родить и воспитать ребенка, то постарается сделать так, чтобы его любимая женщина (а как тут без любви – без любви никак) осталась жива после родов. Чтобы они вместе воспитывали сына, а не в одиночестве, постоянно вспоминая любимую женщину. Ведь ночью Сэм постоянно слышал стоны отца, шепчущего из ночи в ночь лишь одно слово. Имя той, которая даровала Сэму жизнь – Солана…

Нет, этого не будет! Или вдвоем. Или никогда Сэм не будет иметь сына. Как он это сделает, он не знал, но надеялся, что жизнь поможет ему решить этот вопрос.

Мать умерла, и отец двадцать лет воспитывал сына в полном одиночестве. В прямом смысле этого слова.

Отец никогда не говорил о своих предках и родителях, повторяя: «Придет время и ты, сын, все узнаешь». Но пока время не настало, не стоит знать то, что не красит его память. И Сэм не настаивал и не приставал с вопросами, хотя было немного страшно от того, что же отец может скрывать даже от самого родного в этом мире существа.

Так и жили они в одиночестве на расстоянии сорока верст от самого близкого поселения орчей и людей. Почти у самого Змеиного Языка. Повзрослев, Сэм стал ему помогать, заготовлял камень-лог, ценный материал для поделок разных, очень у благородных и богатых людей ценимых. В свободное время отец тренировал Сэма, передавая опыт свой и знания. И очень много о смерти говорил (о подвигах орчей в памяти своей), ну и о прошлом. Но не о своем. Хотя, может, и себя упоминал, но только так, чтобы Сэм не понял, о ком речь идет.

Может, с возрастом, к годам пятидесяти, отец и рассказал бы сыну правду, почему он один остался и где его родичи или родственники. И о прошлом своем поведал бы. Но так уж случилось, что Сэм сам узнал все тайны, отцом скрываемые.

День рождения Сэм точно не знал. Не принято у орчей дни рождения справлять. Наступила весна, значит, следующий год тебе пришел, даже если ты родился в Новогодний и последний месяц зимы – Уль или как у людей февраль. Наступил новый год, а с ним первый месяц весны – Ан (или март все-таки?), и вот тебе уже и два года, хотя от рождения и месяца не прошло! Отец так и сказал, что в Уль ты родился. Но число не назвал. Это уже у людей он дату сам выбрал – 15 февраля (уль). Чтобы, так сказать, не отстать от принятого у белолицых календаря. Очень Сэму понравился человеческий календарь, спокойный, без смыслов в месяцах, ведь как отец значение месяцев ему рассказал – один уль чего стоит – «холода смерть несущий» и все остальные в том же духе, – то уж лучше бы не рассказывал. И чтобы странное слово – бюрократия – не трепала его по загривку всякий раз, когда он ярлык показывал для проезда по всем Восьми королевствам. Вот нужно им, чтобы был день рождения, и все тут. Пришлось выбрать.

Но тогда еще не было людей. А были только дом, горы и отец. И лето двадцатое, хотя на самом деле девятнадцатое.

Отец почувствовал орков часа за два до их появления. Можно было взять пожитки и уйти, но он не стал этого делать. Лишь Сэма отправил зажечь сигнальный костер. Несмотря на одиночество, отец не забыл о долге, и всегда поленницу дров содержал в полном порядке.

Зачем? И снова в будущем путешествии узнал Сэм, что большинство людей Ликсии считает «Змеиный язык» неприступными горами. Может, им так легче или спокойней? Но на самом деле есть в нем несколько тропинок, которые не зарастают и не исчезают и по которым можно пройти, причем чем чаще ходишь, тем она шире становится, а значит, больше народу пройти может. Вот поэтому у каждой тропинки, а их всего три, находились дозорные. Нет смысла в большом гарнизоне, которые в случае опасности подавали сигнал, и сюда уже направлялся отряд для выяснения причины тревоги. Орки, конечно же, знали о тропинках, но все никак им было их не расширить, чтобы клан мог пройти, все время на той стороне кто-то их встречал, и редко кто возвращался из орков обратно в степи Бамбатура.

Но за всю жизнь Сэма это был первый случай, когда орки решили пройти именно через эту тропинку. И первый раз в жизни он развел костер. А увидев ответный сигнал, поспешил на помощь отцу. Но, видимо, тот специально обманул сына со временем, потому что, когда Сэм вернулся, дом их уже горел, а отец умирал с огромными ранами в груди.

По следам Сэм понял, что орки пришли и… ушли обратно, даже не стали ждать подмогу, которую вызвал Сэм. Просто подошли к дому, столкнулись с его отцом и после вернулись к себе в степи. Почему?

Когда Сэм вернулся, отец еще был жив. Но, конечно, спасти его было уже невозможно. Вот именно тогда ему и пришлось совершить самый главный и самый страшный поступок в своей жизни. Отец, еще загодя готовя Сэма к этому ритуалу, всегда требовал от него неукоснительного исполнения всех действий. Слушая отца, Сэм ужасался, что, возможно, ему предстоит это совершить, и в душе надеялся, что отец передумает.

Не передумал. Он был ниже сына, и на его фоне казался слабым. Но на смертном одре его рука железной хваткой вонзилась в грудь Сэма, а глаза и уже почти еле слышный голос требовали!