Но и в самом деле никто не понимал, что с Лайзой творится. Потеря мужа и ребенка – сильный стресс, но люди считали, что нужно найти хорошего мужика, и все утрясётся, сгладится, забудется.
Может, она и искала, и пыталась найти тихую гавань, но мужчины в ее жизни были какими-то несерьезными. Все говорили вокруг об этом. «Ну, что она в нем нашла?» Как только скажут, то тут же она и уходила! Или: «Ну, ведь бандит бандитом!» И вот уже в кандалах ее очередной мужчина, а она только вздыхает.
И этот, как его, Марон де Сильва, не просто бандит, а человек просто беспринципный, но при этом долго она с ним за руку держалась. Тянуло ее к таким мужчинам, что ли. Ребята мастеровые и словом, и делом пытались ее сердце растопить, а она не фыркала, нет, а так нежно: «прости, не люб ты мне!»
Кстати, именно разрыв с де Сильвой был последним перед отпуском, вынужденным отпуском, о котором Райса написала Нэю. И в письме она волновалась, человек ведь жестокий и не любит, когда ему перечат. Предостеречь бы Лайзу, защитить, но благими намерениями…
Вот, видимо, встречу нового друга и де Сильвы Нэй и увидел. И что ему делать? Помочь?
Когда, кстати, он о пожаре прочитал, мысль мелькнула рвануть в Орсу и попробовать вернуть свою первую любовь. А после здравого размышления подумалось: «а он-то здесь при чем?» Счастье на горе заработать? Чего доброго, подумают, что именно он поджог устроил! Вот честно появились такие мысли. Радовался их свадьбе, а в душе мечтал о пакости какой-нибудь. Ну и домечтался. А когда случилось, за голову схватился и дал себе слово больше не думать о том, что может случиться. Пусть каждый живет своим счастьем, и нечего помогать демонам своего сердца.
Но он все-таки решил отследить ситуацию с Лайзой и ее новым другом, она его Брози называла, ну, может, в случае чего и помочь.
В ресторан-то его не пустили бы из-за крови, но заглянуть в него астральным взглядом никто не запрещал. Вовремя заглянул: они как раз десерт заканчивали – фисташково-шоколадное мороженое с бисквитным тортиком. Умопомрачительное сочетание!
Лицо у Лайзы уже было спокойным, видимо, Брози сумел-таки согнать с него тень страха.
И Нэй снова смутился от своего подглядывания, поэтому покинул так мило воркующую пару, решив дождаться продолжения событий вне зала ресторана.
Еще где-то полчаса он просидел в позе «лотос» на козырьке входа в ресторан, стараясь быть в тени. Медитация в астрале была любопытным занятием. Чистая привычка, его никто не мог увидеть, ну, разве что кошки.
А потом началось самое интересное.
Брози и Лайза вышли из ресторана в настроении приподнятом. Брози, не переставая, рассказывал какую-то историю про старушку и живой комод, который не давал той проходу и житья. Рассказывал, жестикулируя и постоянно смеясь там, где нужно было смеяться, чтобы и Лайза смеялась. При этом, казалось, совершенно не следил за дорогой, потому что в какой-то момент он свернул ну в совершенно неправильный переулок, который как-то резко закончился темнотой и тупиком.
И в Орсе такое бывает.
– Опаньки, – наигранно, даже слишком наигранно проговорил Брози, увидев перед собой тупиковую стену без единого окна, и развернулся.
При этом Лайза вскрикнула.
И было от чего.
Выход из тупика преградила пятёрка верзил с двумя давешними Де Сильвой и его другом и еще тремя не менее колоритными личностями.
– А ты, друг мой, время зря не теряешь! – проговорил Брози.
Один из верзил сделал шаг вперед, но тут Брози поднял руки, так же шагнув, но назад, сохраняя дистанцию в пять-шесть шагов между сторонами:
– Господа, давайте обсудим все спокойно без суеты. И может, даже разойдемся по-хорошему, и каждый останется при своем.
– Я смотрю, ты болтать мастак! – проговорил де Сильва.
Нэй замер в нескольких ярдах от всей этой сцены, лихорадочно пытаясь сообразить, что ему делать. В тело вернуться смысла не было – от дома Селистера, где сейчас находилось его тело, до этого места минут десять бега, да еще нужно в себя прийти после возвращения. Минут двадцать – за это время все уже решится здесь. Единственное, если Брози и Лайзе станет плохо, то можно будет по головам врагов пройтись – не впервой.
– Представь себе, да! Обожаю рассказывать истории. Хлебом не корми, а дай рассказать какую-нибудь историю. И эту я буду рассказывать своим детям и внукам.
– Ты в этом уверен?
– На первый взгляд не должен был бы, – говоря это, Брози принялся растягивать пуговицы камзола, человек явно готовился к драке, – вас вон – пять человек, все такие страшные и сильные, что я должен вас бояться, и скорее всего вы желали бы, чтобы я бросился на колени, умолял бы о пощаде, – он снял камзол и протянул застывшей Лайзе. – Солнце мое, подержи…
– Брози… – с трудом выдавила она из себя.
Он улыбнулся и снова обратился к противникам:
– Но я так же люблю и подраться. Хлебом не корми, как я люблю подраться. Хм… вроде я это уже говорил.
– Отдай женщину, и, быть может, мы тебя и отпустим, так, не сильно покалечив. Ты ведь один, а нас пятеро, – де Сильва на товарищей указал.
Брози хмыкнул:
– Численное преимущество не всегда победа. Говорят, тут в Орсе история случилась… Хотя, о чем это я? Ах, да… – он глубоко вздохнул, раскрыл руки, как крылья, и проговорил: – И почему вы думаете, что я один?
Нэй даже представить не мог, что произойдет дальше.
Он только тень заметил. Огромную, темную, как ночь, но очень быструю, как молния. Тень прошелестела, в переулке было многовато грязи, но тишины и не требовалось от передвигающегося столь быстро человека (а это был все-таки человек), и в руках Брози возникли два клинка.
И не просто клинки! Это были катаны!
Нэй, конечно, изучал холодное оружие после того, как в его жизни появились еще три учителя. Стилеты, ятаганы, кинжалы, мачете и гардиры, алебарды и свинты и еще бог знает что. Но катаны всегда находились в стороне, как оружие, этому миру не принадлежащие. Нэю говорили, что эльфы научились их делать, но тут же добавляли, что получаются у них жалкие подделки. Уж лучше пусть свои великие мечи-конпаки делают, а катаны оставят в покое.
Нэй чувствовал, что это настоящие, истинные катаны.
Они сверкнули в руках Брози, и Нэй, видевший работу двухмечников в деле, понял, что это были так, слезы. Вот мастерство истинного мастера, которое он видит сейчас, в данную минуту, точнее, в несколько секунд.
Но перед этим Брози очень зло проговорил:
– И когда-то я любил убивать людей, хлебом не корми, дай кого-нибудь убить! И сейчас я покажу вам эту свою прошлую любовь! И это будет последнее, что вы увидите в своей жизни.
Катаны сверкнули, и Брози сделал всего-то шаг вперед. И два меча опустились на макушки впереди стоявших противников. Опустились, совершенно не ощутив сопротивления. Как нож масло, они разрезали тела людей идеально пополам. Это было жутко и завораживающе одновременно!
Третий противник, который стоял крайним слева, был разрублен левой катаной инерционным ударом. Не так красиво, по диагонали от пояса до правого плеча, и тоже не встретив никакого сопротивления.
Две секунды вроде прошло.
Четвертый, который стоял крайним справа, осознав, что происходит, попытался попятиться назад. И сумел сделать шага три – не больше, но дистанцию он разорвал. Но это его не спасло, так как получил он катаной в грудь. Брози метнул ее как копье.
Пятому повезло больше. Де Сильва с глазами-блюдцами рванул назад и умудрился сделать целых десять шагов и даже развернуться, но тут же получил рукоятью катаны по затылку.
Правда, метнувший ее, как метательный ножик, Брози немного сморщился, так как он не успевал подхватить свой меч. Катана может камень перерубить, но падать на камни – это обида.
Но на помощь пришла тень, подхватила и падающего де Сильву, и катану.
И вот когда тень, наконец, оказалась в поле зрения Нэя и остановилась, он понял, кто перед ним.
Нубар, или черный человек, с далеких южных земель Бамбатура. Южнее земель орков. Что там на самом деле происходит, мало кто знал, а этих нубаров вообще мало кто видел. Обладали они, по слухам, стремительной скоростью (в чем Нэй убедился самолично), магией не владели, но умели использовать так называемые «мешки пространства» (друмерам нужно было учиться и учиться, чтобы овладеть этим искусством, а овладев, постоянно поддерживать и совершенствовать его, а у нубаров это было от природы, в крови) были преданы своему хозяину и верили в своих языческих богов, полностью отличных от древних богов Каракраса.
