Павел быстро обернулся:

— Николай Спиридонович!

— Мы собственной персоной, — с веселой иронией прогудел Оллонов. — Юра, это что за игрушка у тебя в руках?

— Да вот у Павла одолжил. Говорит, шел в милицию, чтобы сдать.

— В милицию? Но она же вон где, — Оллонов показал рукой в противоположную сторону. — Тут надо уточнить.

— Вот и я об этом толкую.

— Пожалуйста! — дружелюбно улыбнулся Павел. — Уточняйте. Только это напрасная трата времени. А потом...

— Ничего не попишешь, — перебил его Оллонов, — пошли, дружок.

Через десять минут они входили в кабинет майора Марченко. Увидев подполковника Турантаева и с ним незнакомого человека в штатском, Павел наигранно улыбнулся, поздоровался.

— Айсен Антонович, что же это получается? Я как раз шел в милицию, чтобы сдать, а меня... того, Юрий Васильевич и Николай Спиридонович сюда привели.

— Кого сдать? — спокойно осведомился Турантаев.

— Вот эту штучку, — Черенков положил пистолет на стол, — только он, товарищ подполковник, почему-то шел в другую сторону. Да и пистолет был спрятан.

— Замечтался, вот и шел, — поспешил пояснить Павел.

— Занятная вещичка. Даже с трубой! Борис Иванович, поглядите-ка, — обратился Турантаев к человеку в штатском. Потом он повернулся к Орешкину. — И вы, Павел Ильич, разумеется возмутились, что вас задержали?

— Да нет, почему же? Я понимаю: они на службе, — Павел поочередно взглянул на Оллонова и Черенкова. — У меня к ним претензий нет...

— И очень хорошо, что нет.

— Но я хотел бы сразу внести ясность и положить конец этой истории... — начал было Павел.

— Не беспокойтесь. Уверяю вас: разберемся. А пока присядьте, — Турантаев показал на диван. — Я скоро освобожусь и мы поговорим. — Он положил в ящик стола пистолет и склонился над какими-то документами.

Павел с независимым видом опустился на предложенное место и, чуть склонив набок голову, стал ждать.

Однако Турантаев с беседой как будто не спешил. Он медленно, даже слишком медленно, как думалось Павлу, читая документы, подписывал их и, казалось, о его присутствии совершенно забыл. На самом же деле, возясь с бумагами, подполковник думал именно о нем. Он горел желанием немедленно приступить к допросу, как можно скорее выяснить интересующие чекистов вопросы, но не начинал беседы, давая понять задержанному, что тот его мало интересует.

В это же самое время майор Марченко в присутствии хозяев квартиры и двух комсомольцев, приглашенных в качестве понятых, производил обыск и осмотр личных вещей Павла.

Просматривая вещи и отбирая те из них, что заслуживали внимания, он то и дело встречался взглядом с убитой горем Яной. Она стояла тут же, скрестив на груди руки, не в состоянии осмыслить происшедшее.

Закончив осмотр и обыск, Марченко оформил протокол и, сложив вещи в принадлежащий Павлу небольшой чемодан, извинился перед хозяевами, направился к выходу. Когда он уже спускался по лестнице, его окликнула Яна.

— Иван Петрович! Подождите... — простонала она. — Умоляю вас, скажите, что все это значит? Что произошло? — голос ее срывался и дрожал, на ресницах сверкали слезы.

— Яна, успокойся, — Марченко взял ее за локоть, — и умолять меня не надо. Я тебе все расскажу. И там бы рассказал, в квартире, но, посторонние... Успокойся и крепись.

— Скажите, Паша что-нибудь... натворил? Провинился в чем?

Марченко покачал головой.

— Тогда как это все понимать?

— Видишь ли, Яна, — Марченко крепко сжал ее локоть, — это вовсе не Павел...

— Как?! — вскрикнула она и попятилась назад. — Я... я ослышалась?

— Нет, ты не ослышалась. Это действительно не Павел. Это совсем другой человек. Это враг, шпион, засланный к нам с документами настоящего Павла...

— О-о! — застонала Яна, сжала виски и бросилась наверх.

Марченко опешил. Правильно ли он поступил, рассказав ей? Не рано ли? Что же делать? Потоптавшись некоторое время на месте, он решительно повернул обратно.

— Где Яна? — спросил он у Марии Кондратьевны. Та молча показала на дверь.

— Пойдемте к ней вместе, — попросил Марченко. — Мне надо поговорить с вами обеими. Так вышло. Я вам сейчас все расскажу.

Марченко подошел к кровати, где, уткнувшись в подушку, лежала Яна. Он легонько взял ее за плечо, присел с краю.

— Яна, не надо так. Успокойся. Будь умницей, — начал он. — Вот так, хорошо. Теперь вытри слезы, возьми себя в руки и послушай, что я вам сейчас расскажу... — и Марченко рассказал все, что ему было известно об этой истории, и о том, что случилось с настоящим Павлом.

— Поэтому-то вы, Иван Петрович, и отговаривали меня? — несколько оправившись, вспомнила девушка. — Но почему... почему вы не сказали сразу... в тот раз?!

— В тот раз у нас еще не было полной уверенности.

Посидев еще несколько минут и кое-как успокоив женщин, майор ушел.

Турантаев неторопливо собрал документы, положил их в сейф, прошел к окну, открыл форточку и, постояв с минуту, обернулся к задержанному.

— Ну вот, а теперь можно и потолковать.

— А что тут толковать? О чем? Все ясно...

— И все же, — Турантаев жестом руки остановил Павла, — кое о чем придется поговорить. Кстати, Борис Иванович, — обратился он к молча сидевшему штатскому, — можете познакомиться: это племянник главного инженера Орешкина...

— Позволь, позволь, Айсен Антонович, что ты говоришь? Какой племянник? Я же недавно из Германии, был в американском секторе Берлина и не позже, как полмесяца тому назад, лично разговаривал с Павлом Орешкиным. Его там...

В глубине встревоженных глаз задержанного на мгновение вспыхнула лютая ненависть, но губы его расплылись в расслабленной улыбке:

— Вы шутите, конечно. Не знаю, как вас...

— Это министр Госбезопасности республики полковник Вагин. Был советником в Германии, а недавно получил назначение к нам.

— Какие могут быть шутки? — возобновил прерванный разговор министр. — Смею заверить, он очень похож на вас.

— Но как же, товарищ полковник...

— Какой я вам «товарищ»? Волк нам не товарищ.

— К-ка-кой волк? Я ничего не понимаю! Что вы от меня хотите?

— Это вы бросьте. Все вы прекрасно понимаете. А хотим мы немногого. Коль так уж случилось, что один Павел Орешкин в Германии, а другой — здесь, в Северогорске, хотелось бы узнать, кто же из них все-таки настоящий.

Задержанный широко открыл глаза:

— Не пойму, зачем эти фокусы. Меня же знает дядя, знает Яна Слепцова. Я жил у них. Какие вам доказательства еще надо?

— Откровенно говоря, вы и нас поводили за нос больше, чем достаточно. Но, увы, этому пришел конец. Придется все рассказать.

— О чем рассказывать? Поверьте, я самый что ни на есть настоящий Павел. Спросите дядю, спросите Яну, они вам скажут. Смешно! — задержанный передернул плечами. — Так что, товарищ полковник...

— Ну это уж слишком, — оборвал Вагин, и голос его гневно окреп. — Повторяю: я вам не товарищ. Со шпионами водить дружбу я не имею ни малейшего желания.

Задержанный вскочил с места:

— Вы... вы принимаете меня за шпиона?!

— Мы не принимаем. Это так и есть. Предупреждаю: пришло время говорить только правду. Вы сами знаете, недаром наводили справки у майора Марченко, — Вагин слегка улыбнулся, — что советский закон сурово карает шпионов, однако чистосердечное признание суд может учесть. А теперь выбирайте одно из двух. Откровенно говоря, возиться с вами уже не очень интересно. Мы давно о вас все знаем.

— Но, поверьте, я не шпион! Не шпион я, слышите? Мне даже страшно подумать об этом. Какие у вас доказательства?

— Ого! Слишком много сразу хотите узнать. Доказательств достаточно. Даже изъятый у вас пистолет, и тот говорит о многом.

— Но я же объяснил, что это трофейный. Товарищам вашим говорил. Его мне подарил друг, когда я уезжал на родину. Я служил за границей. И если бы меня сегодня не привели сюда, пистолет был бы уже в милиции. Я виноват, конечно, что хранил этот пистолет.