Хотя этот подарок был очень желанным, тем не менее, он являлся каплей в море. Якоби хотел чего-то большего. Проведя поиски, он нашел «кое-что наподобие государственной стипендии, ежегодно выплачиваемой тому, кому посчастливилось ее получить»[383]. Он попросил председателя Союза писателей Йоханнеса Хеггланда о помощи. Тот рекомендовал Якоби обратиться к председателю Норвежского совета по культуре профессору Эдварду Бейеру[384]. Якоби поймал Хеггланда на слове, написал Бейеру и попросил о встрече по поводу «нашего известного соотечественника Тура Хейердала»[385]. Встреча состоялась, и Бейер согласился - государственная стипендия «была бы идеальной», в том числе потому, что давала возможность такому человеку как Хейердал свободно работать[386].
Арнольд информировал Тура по ходу дела, и Тур был очень рад узнать о «кампании», развернутой другом с целью добиться для него этой стипендии[387]. Арнольд также известил об этом Ивонн, надеясь, что дело завершится благополучно. «Если у нас получится, то Тур больше никогда не будет испытывать серьезные финансовые трудности. У него появится стабильная поддержка», — писал он Ивонн[388], хорошо зная, что такая стипендия по условиям развода будет выгодна и для нее.
Арнольд не переставал заботиться о Ивонн. «Как идут твои дела, дорогая Ивонн?» — писал он далее. «Последний раз, когда я тебя видел, тебе было так плохо, что мне стало больно смотреть на тебя, и я ушел». Он надеялся, что с течением времени она пришла в себя и у нее все наладилось. «Ты этого заслуживаешь! Более, чем все другие, кого я знаю»[389].
Заявление на государственную стипендию должно было утверждаться в Королевском министерстве науки и культуры. Тур и Арнольд вместе работали над ним. Это было нелегкой задачей. Из переписки между ними в марте-апреле 1983 года следует, что Тур откровенно чувствовал себя плохо из-за того, что вынужден просить денег у государства. Почему нужно просить поддержки для норвежца-эмигранта, которого все считают миллионером из-за его всемирной известности и собственного государства на Ривьере?»
Тур заметил, что всегда считал себя и «вел себя как аутсайдер по отношению к норвежской государственной машине». Он боялся, что если получит что-то сверх обычного, то пресса снова обрушится на него. Поэтому он считал, что уместнее всего будет просить об обычной пенсии. Весь в сомнениях, он спрашивал своего друга: «Что будет, если я стану государственным стипендиатом?
Я не знаю, стоит ли овчинка выделки. По крайней мере, именно сейчас. Вероятно, сейчас уже поздно думать об этом, но меня мучают подобные мысли. Было бы неплохо получать обычную пенсию, в любом случае — это уже что-то». Он попросил Арнольда подумать еще раз.
Арнольд ответил, что если Тур так хочет, он не будет подавать заявления. Ему трудно советовать в данной ситуации, поскольку действительно оградить себя от «вероятных неприятностей» невозможно. Но он не думает, что Туру следует бояться чего-либо подобного.
Тур решил отбросить сомнения. Подумав как следует, он написал Арнольду, что отказ от государственной стипендии из-за того, что он боится «новых нападок от врага, которые в любом случае постоянно будут происходить за моей спиной», будет безнравственным по отношению к тем, перед кем он имеет «долгосрочные обязательства». И если назначение государственной стипендии повлечет за собой последствия, «влияющие на честное имя», то в худшем случае, он откажется от стипендии, «не унижая никого из нас».
Заявление на государственную стипендию, написанное и подписанное Арнольдом Якоби, начиналось так:
«Настоящим я осмеливаюсь представить Королевскому министерству культуры и науки следующее, сильно волнующее меня дело. Это касается нашего соотечественника Тура Хейердала. Как его близкий друг и биограф я самолично убедился в том, что он сейчас работает, находясь под неимоверным финансовым давлением, отчасти по причине личной трагедии, отчасти ввиду неблагоприятных обстоятельств, в которых нет его вины, или если oна есть, то крайне мала.
Я не желаю распространяться о таком деле, как это, но позвольте мне упомянуть кое о чем, что в любом случае отчасти уже известно. Во-первых, его брак расторгнут, и он переписал свою собственность на жену и пятерых детей. Во-вторых, его земельные владения в Италии обесценились в связи с тем, что стали охранной зоной».
Обесценивание, о котором здесь говорится, случилось, согласно заявлению, когда Хейердал несколькими годами ранее захотел сохранить Колла-Микьери, считая, что деревня в высшей степени достойна стать охранной зоной. Власти пошли навстречу. В то же время они объявили земельные и лесные владения Хейердала «зеленой зоной». Это означало, что их нельзя застраивать. Таким образом, он потерял то, что считал своей «финансовой гарантией на будущее».
Якоби в заявлении признал, что у Хейердала были «доходы, которые для любого норвежского писателя являются золотой мечтой». Однако со времени «Кон-Тики» прошло много лет, и деньги, заработанные им на этой книге, он использовал на финансирование следующих экспедиций. Кроме того, он написал ряд чисто специальных книг, «которые практически не пользовались спросом среди рядовых читателей».
В заключение Якоби напомнил о том, что Хейердал, «вне всяких сомнений, был самым знаменитым нашим соотечественником», и что его популярность по-прежнему возрастает. Причиной тому является не только его вклад как ученого и писателя, но также его борьба за мир и охрану окружающей среды. «Он, можно сказать, ежедневно получает за это награды, но кто может жить за счет почетных званий и медалей или на оплату дороги и проживания? Для кого-то популярность и представительство становится тяжелой ношей. В его случае это постоянные перерывы в работе и большая финансовая нагрузка».
Якоби далеко зашел в описании финансового краха «нашего самого известного соотечественника». И как представил он частную жизнь своего друга, назвав ее «личной трагедией»? Но, будучи убежденным в том, что на кону стояла самая значительная работа Хейердала и что надо протянуть ему руку помощи, пока эта помощь крайне необходима, он решил оставить все, как есть. И хотя характер заявления предполагал конфиденциальность при рассмотрении заявления, Якоби на всякий случай решил подстраховаться. Он закончил свое прошение тем, что попросил рассматривать дело самым конфиденциальным образом»[390].
Как бы Тур не уверял в том, что его больше не волнует критика, переписка с Арнольдом показала, насколько он по-прежнему был чувствителен к колебаниям мнения. Он еще не оправился от тех ран, которые нанесла ему ревность, как он писал своему другу. Но если Арнольду действительно удастся «подстрелить медведя», как Тур называл это, он будет очень рад. Предполагая, какой удачей станет пожизненная государственная стипендия, Хейердал решил не думать о возможном унижении, в то же время готовясь стойко противостоять любой критике.
Порядок присуждения государственной стипендии был учрежден еще в 1800-е годы. Целью его была поддержка независимых и общественно полезных исследований в науке и культуре, люди, обладающие богатыми знаниями, но не имеющие формального образования, или те, кто работал в областях, не охваченных существующими научно-исследовательскими учреждениями, должны получать поддержку. Распределение стипендий осуществлялось Стортингом в рамках бюджета, по санкции правительства. Двадцать первого декабря 1983 года Тур Хейердал получил официальное сообщение из Министерства культуры и науки, что ему присуждена государственная стипендия с 1984 года в размере 75 тысяч крон, или, в пересчете на сегодняшний курс, почти 200 тысяч крон. К тому времени Кнут Хаугланд, который вместе с Якоби также втайне работал над тем, чтобы Тур получил стипендию, уже прислал ему выписку из государственного бюджета. «Насколько я понимаю, ты будешь получать эту стипендию до тех пор, пока ты жив. Заслуженно! Поздравляю!» - писал его верный друг еще с экспедиции «Кон-Тики» в сопроводительном письме[391].
