Тур надеялся увидеть всех своих детей на юбилее, но очень боялся, что Аннетте не захочет приехать[589]. Она ведь не пригласила его на свою свадьбу. Но в Колла-Микьери Аннетте развеяла это опасение. Она с удовольствием приедет в Ларвик вместе с мужем Петером.

Ивонн, которую тоже пригласили, напротив, решила остаться в Колла-Микьери. В ее письме, полученном Туром, как только он приехал в Норвегию, она сообщала, что вместо того, чтобы приехать во Фрицхюс, она лучше приедет на недельку попозже.

Я теперь затворница и больше всего на свете хочу побыть одна. <...> Я теперь никому не пишу писем и не звоню»[590].

Так разбились надежды Тура на то, что болезнь Аннетте поспособствует возобновлению дружбы с Ивонн. Как только Лилиана исчезла из его жизни, он смог примириться с Аннетте. Но пропасть между ним и Ивонн так выросла, раны оказались так глубоки, что никаких мостов уже построить было нельзя. Болезнь Аннетте сблизила их на короткое время, но исключительно в географическом, а не в душевном смысле.

Однако в своем уединении Ивонн сохранила широту мышления, эта широта оставалась по-прежнему ее характерной особенностью, которая постоянно вызывала уважение многих на протяжении долгих лет. В ответ на повествование Тура о своей напряженной работе в Тукуме и тысяче задач, требующих решения, она писала: «Я очень рада, что твои дела в Перу продвигаются — это просто фантастика — и удивительно, как ты все успеваешь. Всего тебе хорошего, и от всего сердца желаю тебе хорошо отпраздновать день рождения в Ларвике»[591].

В пятницу, 6 октября 1989 года, Ларвик нарядился в национальные флаги, украсившие город и порт. Местная газета «Эстландпостен» уделила «новорожденному» массу внимания в течение нескольких дней и выпустила, как и следовало ожидать, хвалебную передовую статью в самый день торжества. Муниципалитет собрался для чествования в «Мункен», местном театре и кинотеатре. Музей мореплавания в Ларвике прислал пространное поздравление, отредактированное Арнольдом Якоби, при финансовой поддержке, среди прочих, со стороны компаний Фред. Ульсена, Трешоф Фрицое и друга Тура Мартина Мерена. Издательство «Гильдендаль» выпустило биографию Тура Хейердала, написанную Кристофером Рэллингом: «Тур Хейердал — приключения и жизнь». Местный клуб международной благотворительной организации «Ротари Интернешнл» наградил его медалью Пола Харриса.

Главные события, однако, развернулись на Толлерродден. Там скульптор Нико Видерберг установил статую Тура Хейердала — монументальную работу. Ко всеобщему удивлению, скульптор развернул памятник спиной к морю. Не должен ли был Хейердал, который в 1971 году был провозглашен почетным жителем города за свои путешествия, стоять лицом к Ларвик-фьорду и морю? А не так, как сейчас — направлять свой взор на город.

Но именно так хотел сам плотоводец. Хейердалу нравилась идея смотреть на город, где он вырос и где в детстве мечтал о далеких странах и берегах, со своего постамента и рассказывать жителям о морских путешествиях. Город, который он покинул после того как закончил школу в 1933 году и который с тех пор только изредка навещал, навсегда остался в его сердце.

Кроме того, гигантские статуи с острова Пасхи, тоже стояли, развернувшись спиной к морю. Эти каменные фигуры со своим загадочным выражением лица больше всего удивляли Хейердала. Он хотел им подражать. Он также был загадочным.

Они до последнего надеялись, что операция спасет Аннетте. Но к концу осени ей стало хуже, и ее отправили на лечение в Радиологический госпиталь. Тур, как обычно, был занят по горло в Тукуме или ездил по миру, но как только у него выдавалась возможность, он навещал Аннетте в Осло. На Пасху 1990 года ее отпустили из больницы, и дочь с отцом отправились вместе в загородный коттедж семьи Сундт под Рисёром, где их ждали Петер, Мариан и ее муж Ханс. Там Тур и Аннетте окончательно примирились[592].

Летом Аннетте становилось все хуже, она слабела. Однажды она сказала Туру, что у нее больше нет сил терпеть все это, она больше не хочет бороться[593].

Шестого октября 1990 года Туру исполнилось семьдесят шесть лет. Он проводил у Аннетте целый день, так он сидел около нее уже много дней. Прежде чем ему уйти, Аннетте попросила его, чтобы он позволил ей умереть[594].

Десятое октября. Тур дежурил у постели Аннетте, вместе с Мариан и Беттиной. К вечеру их сменили Ивонн и Петер. В два часа ночи позвонили и сообщили, что Аннетте тихо ушла. Ей было тридцать семь лет.

Любимица. Аннетте была старшей дочерью Тура Хейердала. К его большому горю, она умерла от рака в возрасте тридцати семи лет

Семья собралась у гроба, прежде чем его закрыли. Тур надел Аннетте на шею полинезийский венок.

Ее похоронили на кладбище Вестре. В последний путь ее проводил католический священник.

Перед смертью Аннетте подарила отцу маленький платочек и птичку, вырезанную из дерева. Этот платочек и птичку Тур с тех пор носил с собой везде, где бы он ни находился.

«Это самая большая утрата в моей жизни — когда мы потеряли ее в расцвете сил», — писал он через несколько лет[595].

Но примирение осталось с ним навсегда.

Часы показывали два часа ночи. Звезды сияли на тропического небе, но луны не было видно. Стояла кромешная тьма.

Пиццаро, как обычно, сидел за рулем пикапа. Он подхватил Тура в Чиклайо, они ехали в Тукуме. Тур устал. Пару дней назад он вернулся после длительного пребывания в Европе, проведя в Лиме множество встреч. Когда пришло время возвращаться в Тукуме и к пирамидам, забастовка вызвала проблемы в местном авиасообщении. Он просидел несколько часов в переполненном терминале, ожидание действовало ему на нервы. Он также проголодался, и когда самолет, наконец, взлетел, оказалось, что на борту нет ни еды, ни питья. Только в Чиклайо он смог найти хотя бы бутерброд.

Путь к Тукуме пролегал по песчаной и неровной «Панамерикана» — главной дороге страны, более того, она связывала Перу с внешним миром, с Эквадором на севере и с Чили на юге. Тур привык к тряске и толчкам, но он никогда не переставал удивляться, почему не делается ничего для того, чтобы привести эту главную транспортную артерию страны в порядок. Но сегодня ночью он об этом совсем не думал, единственное, что занимало его мысли — побыстрее добраться домой, в «Каса "Кон-Тики"» и лечь в постель.

Они приближались к повороту на Тукуме. Как только Пиццаро снизил скорость, чтобы свернуть с главной дороги, откуда-то взявшийся человек вскочил на грузовичок. Он перерезал веревку удерживающую багаж на месте, и схватил один из чемоданов. Пока Тур и Пиццаро успели что-то понять, вор исчез в темноте.

В этом чемодане у Тура были невосполнимые бумаги и фотографии, среди прочего, рукопись новой книги, которую он писал в то время. Все его чувства в тот момент выразились в единственном слове — катастрофа. Такая ценность для него, и никчемная вещь для вора![596]

У Тура никогда не было водительских прав, и если ему нужно было куда-то добираться на автомобиле, он зависел от водителя. В Тукуме он почти сразу приблизил к себе Пиццаро в этом качестве. Тот был настоящим сыном этих мест и мог свозить своих родственников назад, к народу Ламбайеке,строившему пирамиды еще до инков, чьи земли впоследствии захватили испанцы; этот народ по-прежнему помнил, что в их жилах не течет кровь инков или испанцев[597].